М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты

Видит в стороне привязанные к кустам дрожки, недалеко от них, в траве, – лежащую на спине Эмилию с оружием в руке (курок взведен заранее: либо в комнате Мартынова, либо в ожидании на дороге Лермонтова). Наличие оружия в руке убийцы не вызывает вопросов и удивления: все охотились, о чем Лермонтов знал. Мать Эмилии взывает к Михаилу Юрьевичу, прося помощи: дескать, дочери плохо.

Лермонтов, желая помочь, слезает с лошади, подходит к Эмилии, и та нажимает указательным пальцем на спусковой крючок пистолета (усилие всего два кг). При таком варианте развития событий траектория пули и расстояние будут соответствовать параметрам, установленным экспертами: выстрел произведен с земли с расстояния не более двух метров, а если точнее – «смертельный выстрел производился с удаления около 74 см от дульного среза до тела жертвы, т.е. практически в упор»[189 - Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 174.].

Обратим внимание на интересную информацию о ранении Лермонтова в работе И.А. Лебедева:

Раневой канал расположен под углом 45° по отношению к вертикальной оси тела, и к тому же специалистами отмечена его большая длина. Медик-судэксперт В. Стещиц и криминалист И. Кучеров пришли к выводу, что стреляли сбоку. Вообще о топологии ран Лермонтова осталось лишь краткое описание врача Барклая де Толли, где сообщается, что пуля попала в правый бок и вышла из плеча: «от неё мгновенно на месте Лермонтов помер» <…>.

Рана в правом боку Лермонтова расположена очень низко, чтобы получить её, необходимо было или иметь карликовый рост, или располагаться ниже площадки. В. Стещиц и И. Кучеров добросовестно исследовали все варианты, на которые указывали их оппоненты (а это были ведущие лермонтоведы во главе с И. Андрониковым, которые с удивительным упорством «почему-то» не хотели признать правоту специалистов!), и пришли к единственному решению – при определении точки выстрела оказалось, что он произведён с земли с расстояния не более 2-х метров! <…>

Перед исследователями дуэли возник ещё один, на первый взгляд неожиданный, вопрос. Какое из отверстий считать входным, а какое – выходным (а проф. Шиловцев вообще утверждал, что пуля застряла в мышцах левого плеча). В. Швембергер, В. Стещиц и И. Кучеров с оговорками склонились к тому, что «входное» – левое отверстие, так как оно всё же меньше. И, поставив себя перед изначально ложной дилеммой или-или («левое или правое»), пошли по пути противоречий со своими же выводами (которые были выполнены профессионально)[190 - Лебедев И.А. Шут и Иов. С. 40. URL: https://www.litmir.me/br/?b=214937&p=40 (https://www.litmir.me/br/?b=214937&p=40) (дата обращения: 4.06.2020).].

(Вопрос о том, какое отверстие считать входным, возник после «воспоминаний» Васильчикова о ране Лермонтова, которая «дымилась». Дымиться входное отверстие не может, и это дополнительно указывает на сказочность повествования «секунданта».)

Карпенко и Прищеп полагают, что Лермонтов был наедине с убийцей: поэт верхом, убийца – пешим. Однако в таком случае убийца не может спрогнозировать поведение лошади Лермонтова (разве что держать ее лично): лошадь могла бы понести. Это первое. Второе: убийца должен был бы приехать сам на чем-то. Допустим, тоже на лошади, которую желательно было бы к чему-то привязать (кто знает, может, и его лошадь испугается). Но тогда (если представить убийцу мужчиной) нельзя сказать, как поступил бы Лермонтов, увидев хоть стоящего, хоть лежащего вооруженного мужчину, поодаль которого привязанная лошадь. И третье: зачем тут вообще черкеска. Убийце вдруг стало жарко? Кроме того, Лермонтов, не раз попадая в засады и благополучно обезвреживая горцев, если б только увидел, что какой-то мужчина направляет на него дуло пистолета, без сомнения, насторожился бы и не дал убить себя так просто. Но если предположить, что убийца – женщина, да к тому же лежит на земле, то тут, представляется, Лермонтов без сомнений сходит с дороги, не предпринимая никаких мер предосторожности, и подходит к убийце предельно близко. Эмилия, приподняв кисть руки, направляет дуло вверх и стреляет. Пороховые газы в этом случае пойдут, скорее всего, по направлению ствола (т.е. практически в землю) и вряд ли «закоптят» лицо, о возможности чего (если стрелять стоя с вытянутой вверх рукой) предположили специалисты.

Эмилия ничем не рисковала. Если бы оружие не сработало или просто ранило Лермонтова, т.е. если по каким-то причинам убить бы не удалось, можно сказать: выстрелила нечаянно в полусознательном состоянии. И даже если бы пришлось объяснять причину, по которой пистолет Мартынова – взяла пострелять на охоту по дружбе. Подумаешь, без спроса. А без газырей как же: заряжать надо.

Мать Эмилии Мария Ивановна в этой истории не только морально поддерживала дочь, но и выступала прямой соучастницей. В принципе мать и дочь Верзилины вполне могли в деле убийства поменяться местами. Однако стреляла, думаем, дочь – Эмилия. Она менее рисковала, нежели ее мать –генеральша, жена уважаемого человека и мать троих девиц. Мария Ивановна взяла на себя задачи полегче: привлечь Лермонтова и проконтролировать дрожки. Почему Васильчиков, к примеру, не мог заменить одну из Верзилиных? Во-первых, любой мужчина вызвал бы подозрения у Лермонтова. Во-вторых, «союз» Верзилиных сам по себе крепок, надежен и продуктивен: поведение Марии Ивановны, ее ложные свидетельства, запрет на допрос дочерей и резкий отъезд после «дуэли» в Варшаву как нельзя лучше способствовали сокрытию истины. Верзилины не стали бы рисковать: очевидцами преступления должны быть только надежные люди, а не болтливый Васильчиков.

Убедившись, что Лермонтов мертв, Эмилия или мать бросают рядом черкеску Мартынова, садятся в дрожки и уезжают. В заключении следственной комиссии об осмотре места дуэли описывается место убийства:

…Это место отстоит на расстоянии от города Пятигорска верстах в четырех, на левой стороне горы Машуки, при ея подошве. Здесь пролегает дорога, ведущая в немецкую Николаевскую колонию. По правую сторону дороги образуется впадина, простирающаяся с вершины Машуки до самой ея подошвы; а по левую сторону дороги впереди стоит небольшая гора, отделившаяся от Машуки. Между ними проходит в колонию означенная дорога. От этой дороги начинаются первые кустарники, кои, изгибаясь к горе Машуки, округляют небольшую поляну. Тут-то поединщики избрали место для стреляния. Привязав своих лошадей к кустарникам, где приметна истоптанная трава и следы от беговых дрожек, они, как указали нам, следователям, гг. Глебов и князь Васильчиков…[191 - Чекалин С.В. Лермонтов. Знакомясь с биографией поэта… М.: Знание, 1991. 256 с. С. 192.]

Отставив в сторону выдумки «секундантов», отметим: около кустарников видны были следы от беговых дрожек. Следы на дороге смылись бы дождем, начавшимся к шести вечера, а вот следы около кустов, в траве, все-таки могли остаться и после дождя.

Домчавшись в считанные минуты в Пятигорск (в начале шестого часа), Эмилия идет к себе домой, а мать шествует на квартиру к Мартынову, который уже вернулся и даже, возможно, в курсе пропажи оружия и черкески. Верзилина-мать нежной рукой в перчатке кладет оружие где-то рядом с комнатой Мартынова (возможно, при входе во флигель), входит в комнату и говорит Мартынову, что только что видела убитого Лермонтова, рядом с которым валялась черкеска жильца. Если и есть свидетели состоявшегося разговора, то это Глебов, живший в соседней комнате и собиравшийся на бал. Другие свидетели, если и видели входящую к Мартынову Верзилину, но не слышали разговора и могли вообще не придать значения ее появлению: Верзилина являлась хозяйкой жилья.

Представим разговор:

Верзилина, входя, тихим голосом: «Дорогой Николай Соломонович, я пришла, чтобы предложить вам свою помощь».

Мартынов: «Что такое?».

Верзилина: «Я только что видела в четырех верстах от города (там-то там-то) убитого Лермонтова. Рядом с ним лежала ваша черкеска: ее трудно не узнать. При входе к вам я заметила брошенный пистолет, вон там лежит… Вы убили Лермонтова?»

Глебов, возможно, бросился за пистолетом. Приносит, показывает Мартынову.

Мартынов, в оторопи: «Нет».

Верзилина: «Я не хочу в это дело вмешиваться, но признайтесь мне как матери: ВЫ убили Михаила Юрьевича на дуэли?»

Мартынов: «Нет».

Верзилина: «Я уверена, что вы убили его на честной дуэли. Хотя бы возьмите на себя ответственность, имейте смелость».

Мартынов: «Это не я. Этого не может быть. Я был весь день с Надеждой, спросите её».

Верзилина: «Я бы попросила вас никуда не вмешивать мою дочь. Мою семью. Вы сами понимаете. Мне все равно, кто и как убил этого несчастного. Если вы признаетесь, что была дуэль, следствие будет вестись под контролем наших покровителей. Мои дочери будут всем знакомым говорить о том, что Лермонтов оскорблял вас и не только вас. Вы убили его за то, что он назвал вас горцем с большим кинжалом? Недавно, помните? Очень оскорбительно. Вы, убив его честно на дуэли, поступили благородно и заслуживаете благодарности».

Мартынов: «А если я не убивал?»

Верзилина: «Мне все равно. Вы, не вы. Если вы, то, повторюсь, не вмешивайте в свои дела нашу семью. И если вы поступите благородно, всегда можете рассчитывать на нашу помощь».

Мартынов: «Я скажу коменданту правду: я не убивал. Я не стрелял из этого пистолета. Мою черкеску мог подбросить кто угодно, да хоть… вы, Мария Ивановна».

Верзилина: «Ах, Кавказ. Дуэли, убийства… Осторожнее будьте в выражениях, Николай Соломонович… Сколько всяких несчастных случаев происходит на Кавказе…»

Мартынов ловит ртом воздух, Глебов отвечает за него: «Спасибо вам, Мария Ивановна, за предупреждение, за беспокойство и помощь. Мы всё поняли, не волнуйтесь».

Верзилина: «Спасибо, Михаил Павлович. Вы понимаете, все под богом ходим. Вот вы, к счастью, в бою ранением обошлись, а могло бы и насмерть. И тут, может, добрый человек убивать не хотел, а дуэль нечаянно получилась. Как не понять. Всё бывает».

Верзилина уходит. Место убийства Мария Ивановна в разговоре описала точно; вероятно, с этим местом Мартынова даже связывали какие-то воспоминания. Мартынов (а может, и Глебов тоже) знал, вероятно, нечто, куда входит представление о силе и значении семьи Верзилиных. Друзья не имеют оснований не верить Марии Ивановне. Они не знают, что произошло на самом деле; но пистолет Мартынова, из которого недавно стреляли, лежит чудесным образом рядом, а его черкеска, из газырницы которой брали патрон, исчезла. В окружении знали, что Лермонтов подшучивал над Мартыновым, что тот неосторожно проявил недовольство этим фактом (заметим, всем известная «ссора» была не 13 июля, а раньше, о чем сообщал Н.С. Мартынов потом своему сыну). Если Мартынов попытается отрицать свое участие в убийстве, то его могут привлечь не только за умышленное убийство, но и за лжесвидетельство. Скорее всего, Мартынов понимал роль Верзилиных, но не имел доказательств их причастности; кроме того, истинная причина убийства Лермонтова Эмилией известна только посвященным, влияние которых огромно. Алиби у Мартынова нет: Надежда Верзилина ни за что не будет свидетельствовать о том, что провела день с молодым мужчиной. У Мартынова нет шансов на оправдание.

Верзилины отправляются готовиться на бал, на который так и не выехали из дома, потому что, как уже говорилось, ближе к шести (допустим, где-то без пятнадцати минут шесть) началась гроза.

Времени на размышления у Мартынова мало. Посоветовавшись с Глебовым, он посылает своего слугу Ерошку за черкеской, а заодно проверить, правда ли все, что сказали Верзилины (а вдруг!). (Слуга, так как привлекать внимание пока нежелательно, идет пешком четыре версты туда и обратно – итого восемь верст. Такой путь занимает примерно полтора часа). Когда слуга ушел, Мартынов с Глебовым, чтобы обсудить ситуацию, идут на пятигорскую квартиру Лермонтова (буквально рядом), к дому В.И. Чиляева, который сдавал также жилье Столыпину, Трубецкому и Васильчикову. Все трое друзей на месте, собираются выезжать на бал.

Хачиков В.А. приводит воспоминания Любима Ивановича Тарасенко-Отрешкова о том, что он своими глазами видел 15 июля. Получается, что он прямо-таки застал момент «совещания» на квартире Столыпина и Лермонтова:

Перед вечером мы заехали к Монго-Столыпину, где было пять-шесть человек знакомых; оттуда верхом с братом отправились мы к источнику. В сумерки приходят сказать нам, что почти умирает Александр Бенкендорф (тогда еще юнкер, позднее женатый на Бернардаки). Встревоженные, подумали мы, не пристрелил ли его какой-нибудь черкес, так как он любил один на коне разъезжать по аулам. Но оказалось, что с ним только сделался обморок от излишней усталости в знойный день, потому что он ездил в горы… Пока мы были у него, прискакивает Дорохов и с видом отчаяния объявляет: «Вы знаете, господа, Лермонтов убит!»[192 - Хачиков В. Тайна гибели Лермонтова. Все версии. Миф о «лермонтовской банде». URL: http://lermontov-lit.ru/lermontov/bio/hachikov-tajna-gibeli-lermontova/mif-o-lermontovskoj-bande.htm (http://lermontov-lit.ru/lermontov/bio/hachikov-tajna-gibeli-lermontova/mif-o-lermontovskoj-bande.htm) (дата обращения: 4.06.2020).]

Посчитаем: Мартынов, Глебов, Васильчиков, Столыпин, Трубецкой – пять человек.

Тарасенко-Отрешков, посмотрев на них, едет себе по своим делам дальше.

Без пятнадцати шесть.

Начинается гроза, накрапывающий дождь переходит в сильнейший ливень, на бал ехать невозможно. Друзья в смятении вновь и вновь выслушивают Мартынова. Он клянется, что не убивал Лермонтова, но все улики против него. Чтобы избежать наказания за умышленное убийство, надо инсценировать дуэль. Васильчиков, приплетая потом Столыпина и Трубецкого в качестве секундантов, основанием для этого имел их присутствие на «совещании», и не более того. Поверили ли Столыпин и Трубецкой Мартынову, сказать сложно. Они еще не видели тела Лермонтова и, скорее, надеялись, что все как-то разъяснится в ближайшие минуты. Столыпин в тот момент надеялся, вероятно, что все услышанное – дурной сон: ведь Алексей Аркадьевич не только друг Лермонтова, но и родственник. Глебов, скорее всего, поверил Мартынову, потому и помогал потом всеми силами. Васильчиков вряд ли поверил в невиновность Мартынова. Князь, скорее всего, был уверен, что состоялась дуэль без секундантов и не по правилам. Как авторитет в области дуэлей Васильчиков почувствовал себя в день убийства главным советчиком. Сценарий, если наличие убитого Лермонтова подтвердит слуга (в чем уже практически никто не сомневался), утвердили следующий: дуэль состоялась внезапно при одном секунданте – Глебове.

Примерно в начале восьмого вечера Мартынов и Глебов возвращаются к себе под сильным ливнем. Полвосьмого вымокший слуга вернулся с черкеской, подтвердив наличие тела Лермонтова. Глебов посылает камердинера Мартынова (Козлова Илью) и кучера Лермонтова (Вертюкова И.Н.) за смертельно раненым «дуэлянтом». Глебов (или, возможно, Мартынов) извещает Столыпина, Трубецкого и Васильчикова о смерти Лермонтова.

Около восьми часов вечера весть о гибели Михаила Юрьевича разносится по знакомым.

Около десятого часа Лермонтова привозят на квартиру. Если верить слухам, то до этого тело почти час перемещали то на гауптвахту, то к церкви, пока не привезли к квартире, которую снимал Михаил Юрьевич. Со слов свидетелей известно, что в одиннадцатом часу вечера тело Михаила Юрьевича закоченело так, что руку невозможно было разогнуть, а глаза не закрывались (вспомним еще сказку о том, что Глебов держал на руках умирающего поэта и закрывал ему глаза)[193 - Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 119.]. По степени трупного окоченения нельзя сделать точного суждения о времени смерти, но все же такая степень – косвенное свидетельство в пользу того, что смерть Михаила Юрьевича наступила раньше шести.

«Дуэлянтов» такое время не устраивает: в показаниях они время с шести меняют аж на семь часов, место убийства меняют на более отдаленное… т.е. делают все, чтобы сократить разрыв между убийством и явкой с повинной. Еще и дождь внес коррективы: он пошел ближе к шести часам и не прекращался примерно до начала девятого. Пришлось выдумывать, что дуэль под дождем состоялась… Благо летние дожди ведут себя странно и можно врать о них что хочешь…

Итак, новость о смерти Лермонтова разносится по городу после восьми часов вечера. Глебов с Мартыновым идут порознь сдаваться коменданту после того, как привезли тело Лермонтова, не раньше десяти часов вечера. Глебов сдался, вероятно, первым. Следом – Мартынов (либо сам пришел, либо пришли арестовать). Если верить Эмилии, то Глебов успел перед явкой с повинной взять из кармана убитого карандаш, чтобы потом подарить его ей на память[194 - Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Памятные вещи // М.Ю. Лермонтов. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. 367 с. (Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома; Вып. II). С. 158-170. С.158-159.]. Васильчиков присоединится к «сдаче» по просьбе, вероятно, начальника штаба А.С. Траскина позже на день. К слову, нет ни одного упоминания о том, что хоть на ком-нибудь из участников спектакля было хоть пятнышко крови. Если вспомнить, что Лермонтов буквально истекал кровью, то свидетельства о том, что Мартынов обнимал его с последним «прости», а Глебов держал бережно на коленях, лишний раз доказывают лживость подобных «свидетельств».

Многим ли рисковали «секунданты»? Для этого надо посмотреть на наказания за известные нам дуэли, окончившиеся смертью одного из дуэлянтов. К примеру, сильно ли было наказание у К.К. Данзаса, секунданта Пушкина? В теории его приговорили к повешению, а на практике, внимая его заслугам, – к двум месяцам на гауптвахте. А.А. Столыпин, секундант Лермонтова в дуэли с Э. Барантом, был «приговорен» к возвращению на военную службу (ранее вышел в отставку), где продолжил делать успешную карьеру военного. Т.е. практика показывала не такое уж тяжелое наказание для секундантов. Не довлело над ними и порицание в обществе.

Согласие стать секундантом, несмотря на риск уголовного наказания, не вредило моральному авторитету такого человека в своей среде. Зачастую наоборот[195 - Карпенко А.В., Прищеп В.И. Оправдание Лермонтову. Нальчик. ООО «Телеграф». 2014. С. 12.].

Но нашим «секундантам» предстояла работа: надо, чтобы люди поверили в дуэль. А то вот Руфин Иванович Дорохов сразу во всеуслышание заявил, что эта «дуэль» – чистое убийство. Странно, но это дало повод некоторым исследователям, например, И.А. Лебедеву, обвинить в убийстве самого Дорохова (будто бы он обиделся на «свой» образ в «Герое нашего времени»). Когда же Дорохов выстрелил, все другие «присутствующие на дуэли» подумали, что стреляют горцы, и убежали:

…боевые офицеры и дворяне убежали и оставили своего товарища, не зная, жив он или нет – это все и скрывали всю жизнь[196 - Лебедев И.А. Шут и Иов. С. 40. URL: https://www.litmir.me/br/?b=214937&p=40 (https://www.litmir.me/br/?b=214937&p=40) (дата обращения: 4.06.2020).].

Оставим выводы И.А. Лебедева о личности убийцы в стороне (зачем тогда вообще Мартынову в чем-то сознаваться, откуда черкеска и прочее…) и вернемся к шести часам вечера 15 июля. Лермонтов к тому времени уже убит, тело его лежит под дождем, одежда в крови, а чистая черкеска Мартынова валяется неподалеку. Бал по случаю именин князя Владимира Сергеевича Голицына перенесен исключительно по случаю непогоды на следующий день. Иначе с чего бы Дмитриевский (если верить Верзилиной) предложил устроить свой бал: