Пристрелите загнанную лошадь

– Мне нравиться твоя логика. – Я серьезно кивнула. – Чужих, значит, подставлять можно, а своих нельзя. Браво.

Я сердилась, но прекрасно понимала, что Кирилл в чем-то прав. Подобная ситуация может разбить самую дружную компанию на два лагеря – кто-то станет на сторону побитой жены, кто-то начнет оправдывать обманутого мужа.

Пожалуй, стоит проявить человеколюбие и совершить подвиг, подумала я, но вслух сказала:

– Давай обедать.

После того как оказалось, что в тюрьму уже не надо, у Туполева прорезался аппетит. Я только успевала вскрывать вакуумные упаковки с колбасой в нарезке, резать хлеб и замешивать на горячей воде концентрат картофельного пюре.

– У Беллы есть подруга, – с набитым ртом, говорил Кирилл, – знаешь, такая толстенная, неподъемная квашня, всеобщая жилетка с мягкой грудью. – Он дотянулся до стакана с соком и продавил в горло кусок ветчины. – Голову могу дать на отсечение, вечером Белла помчится к ней. Жаловаться и зализывать раны. На затылке.

– Кстати, о затылке, – вставила я. – Думаю, что у твоей жены сотрясение мозга. Как полагаешь, в таком состоянии, она способна уйти из дома?

– Белла? – фыркнул Туполев. – Сбегать и пожаловаться она способна даже на костылях.

– Как я догадываюсь, ты ведешь речь к плану моего проникновения в квартиру? – почти без вопросительной интонации, поинтересовалась я.

Охамевший от сытости Туполев, только кивнул.

– Часов в пять, максимум в шесть, унесется к Диане. Уверен.

– А Диана сама к вам в гости не ходит? Не навещает больную подругу?

– Что ты! – Кирилл махнул рукой с зажатым бутербродом. – Ей на третий этаж без лифта не подняться. Говорю же – кваш-ня. У нее на кухне такой удобный уголок для расстроенных подруг есть, в других местах ей чужие жалобы слушать не интересно. Нет защиты собственных стен.

Почему-то неизвестная Диана стала мне симпатична (в Туполеве обычная раздраженная ревность собственника говорила), я перебила его выпады и спросила:

– Когда ты будешь звонить своей маме?

– Как только Белла покажется на улице. Если позвонить сейчас, охранник на вахте может перезвонить в квартиру и сообщить Белле о приходе медсестры. Она обязательно задержится и проверит, чего матушке понадобилось так срочно.

– А меня пустят? – представляя себя в пустой и страшно чужой квартире, я невольно поежилась и передернула плечами. – Не отправятся проверять, куда я иду и зачем?

– Думаю, нет. – Мне было недостаточно ответа «думаю», но Кириллу лучше знать. – Приходящая прислуга со своими ключами дело обычное. Сто раз на дню, то горничные, то мойщики окон, то с собаками пришли гулять. Главное – предупредить вахту звонком и внести гостя в список разрешенных. – Кирилл внимательно посмотрел на меня и спросил, слегка смущенно: – Боишься?

– А сам как думаешь? – ядовито фыркнула я. – Ты можешь предсказать реакцию своей Беллы, когда та узнает, кто именно помог ее мужу исчезнуть? Она у тебя вообще как, мстительная дамочка?

Кирилл опустил голову и отложил в сторону надкусанный бутерброд. Не дождавшись ответа, я встала и начала убирать недоеденные продукты в холодильник и составлять на поднос грязные тарелки.

– Знаешь, – сказал вдруг Кирилл, – все неприятности в нашей семье начались с моей женитьбы на Белле. – И очень грустно, добавил: – У нас так называемый династический брак.

Я отложила в сторону посуду и села рядом с Кириллом. Еще вчера, в субмарине Тушкоева я представляла их брак обычным: два красивых, «породистых» человека объединили судьбы в надежде на красивое, породистое потомство. Дело обычное, так принято и вопросов ситуация не вызывает. Гораздо больше любопытства вызывают мезальянсы вроде – красавец и уродина. Тут у любого прорежется любопытство: чем же это интересно дурнушка вылитого Пирса Броснана заинтересовала? Умом, деловой хваткой, деньгами или в постели выделывает нечто такое, от чего мужчины головы теряют? Такая ситуация занимательней, чем, предположим, брак богатого орангутанга с фотомоделью, здесь дело ясное – орангутанг подправляет низкорослый генофонд предков.

Я думала, Мужчина Моей Мечты женился по страстной любви с открытыми глазами, пусть и с брачным контрактом. Белла не выглядела бедной прачкой, у нее в каждом жесте сочилось привычное высокомерие.

– Но ты ее любил?

– Без памяти, – кивнул Кирилл. – Один раз увидел и потерял голову.

– А она?

– По все видимости, нет, – вздохнул Мужчина Моей Мечты.

– Но замуж вышла?

– Да. Я же говорю – династический брак. Два влиятельных семейства решили объединить интересы капитала и сферы влияния.

– Круто.

– Даже слишком. Через восемь месяцев после свадьбы убили отца. Подобные усиления никому не нравятся. Знаешь, – Кирилл горько усмехнулся, – я даже не помню, делал ли я Белле предложение. По-моему, это Назар делал предложение ее батюшке и получил согласие. Все решилось как-то само собой.

Н-да, однако, тяжело живется богатым девушкам. Никаких вам свечей с шампанским и дрожи предчувствия: свадьба будет в колонном зале Дома Офицеров, говорит батюшка, и ты шагаешь под венец.

– В свадебное путешествие, хоть съездили? Или так… тоже семьями?

– Не скоморошничай, – попросил Кирилл. И я устыдилась. Действительно, что это – ущемленное безденежьем самолюбие заговорило?

– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – сказала и, не дожидаясь ответа, открыла платьевой шкаф и достала шубку из стриженой норки. – Узнаешь?

Лицо Кирилла вытянулось:

– Откуда?! – выдавил он. – Откуда у тебя шуба Беллы?!

– Счас, – скромно фыркнула я. – Моя. Подарок бывшего мужа.

– Но ведь…

– Да. Страшно дорого. Он на мне не экономил.

– Но… – Кирилл обвел глазами затрапезную обстановку занюханной комнаты.

– Почему и как я оказалась здесь? – убирая в шкаф благородный мех, усмехнулась я. Кирилл вытянул шею, заглянул внутрь гардероба и, увидев в нем еще кое-что из моих нарядов, только крякнул. – У моей матушки есть три любимые поговорки. И две звучат так: «Мы бедные, но гордые» и «Полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит».

– Принято. А как звучит третья?

– «Благими намерениями вымощены тротуары ада».

– Не совсем близко к первоисточнику, – заметил Туполев.

– Зато маме нравиться, – отрезала я.

– Забавно, – тявкнул Туполев и положил ногу на ногу. – И как же все-таки ты оказалась здесь?

Я села на стул, скрестила руки на груди и только тогда ответила:

– Мой брак не был династическим. Он был полным, абсолютным мезальянсом. Но когда я поняла, что ошиблась, то ушла, что называется, в чем была. Мы бедные, но гордые.

– В норковой шубке? – лукаво прищурился Туполев.