Пристрелите загнанную лошадь

Все повторилось с точностью до наоборот.

– Вот. Возьми. – Извинений этот шантажист недоделанный все же не заслужил. Как и я благодарности не дождалась. Гарик молча сунул две десятки в карман треников и шмыгнул носом.

С тазом, в котором лежал прикрытый сверху мокрой одеждой пакет с ноутбуком, я поднялась на чердак, закрыла дверь, прислушалась – все было тихо, никто за мной не крался, – и приступила к делу.

Дыру в трубе закрывал лист пыльной фанеры. Прибивать его к кирпичам троцкисты не стали, приперли для верности поленом и камнем, и дуть перестало. Я осторожно начала разбирать заградительное сооружение: отодвинула камень, палку – и убедилась, что в подпорках надобности не было. Сквозняк так присасывал к дыре фанерный лист, что едва я его отодвинула, как в трубе завыл, загудел ветер.

Оставалось только надеяться, что утром этот вой не привлечет особенного внимания. На кухне громко играло радио, по коридору носилась дошкольница Регина Кунцевич, кое-кто из троцкистов весь день с утра до вечера держал в комнате включенный телевизор, так что надежда на то, что новый, появившийся в квартире звук не привлечет внимания, была далеко не призрачной.

Потрогав, пошевелив торчащую из кирпичной кладки ржавую скобу, я быстро привязала к ней конец бечевки и бережно, стараясь не стучать углами ноутбука по стенкам, спустила пакет на полтора метра вниз. Яркий прямоугольник фирменного пакета скрылся в темноте, и если не присматриваться специально, не знать, что в трубе нечто спрятано, то разглядеть пакет и тонкую серую нить практически невозможно. Для этого надо просунуть голову в дыру и осветить трубу фонариком.

Все. Теперь мне оставалось только ждать. «Или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору», – почему-то вспомнилась фраза из «Кавказской пленницы». Подумав секунду, я решила, что ассоциация возникла не случайно – в моем случае тоже шла война нервов, кто кого. Или товарищ Саахов девушку, или девушка товарища Саахова.

На этой неделе Тушкоев выдал своим продавщицам зарплату. Я привычно (бухгалтер, что с меня возьмешь) разделила ее на части – еда, развлечения, коммунальные услуги и сбережения – и привычно крутилась в означенных рамках. События последних суток показали, насколько эфемерны могут быть мечты. Кому на фиг могут понадобиться пенсионные отложения при такой жизни?! Оступился чуть-чуть, и все коту под хвост. Обои в новую квартиру? Шторки и подушечки? Ты сначала доживи до этих штор!

Я выгребла заначку из-под стопки учебников, позвонила в сауну и заказала баню на одну себя на три часа. К чертям собачьим здравомыслие, да здравствуют безумные траты в восемьсот рублей и три часа (не исключено, что последних) спокойной жизни! Тем более, что стычка с Гариком наглядно показала: нервы у вас девушка, ни к черту. Требуется релаксация и духовно-телесное очищение.

Я собрала чистое исподнее, нагрузилась шампунями, кремами и полотенцами и побрела в сауну. Положа руку на сердце, можно было порелаксировать и в общественной парной. Но я так боялась расстаться с сотовым телефоном и пропустить звонок Туполева, что и мысленно не могла сдать телефон в гардероб общественных бань. Если мобильника не будет под рукой хотя бы пять минут, об оздоровлении духа можно забыть. Начну бегать из парилки в гардероб и обратно и свалюсь с воспалением легких или мозга.

Горячий сухой воздух выжимал из тела все яды. Я распласталась по раскаленному дереву полки и превратилась в желе. Как хорошо! Неугомонная внутренняя дрожь исчезла, руки висели мокрыми плетями, испепеляющий душу страх сравнялся температурой с окружающей средой. Я бы уснула в этой печи, обуглилась и поменяла кожу. Как заново родилась…

Да грехи не пускали.

Не думать, Софья, не думать…

Вспомни о чем-нибудь хорошем из детства. Вызови воспоминания теплого моря и обжигающего песка, увидь белесое марево, скрывающее горизонт.

– Девушка! Ваше время закончилось!

Да. Мое время закончилось вчера в семь часов вечера.

Горячее тело приняло холодную, шумную улицу, как пытку. Все куда-то спешили, толкались, кондуктор троллейбуса призывно вопил: «Граждане, оплачивайте проезд, на линии контроль!» Из-за серых туч выглянуло солнце и ослепило сквозь стекла пассажиров. Завтра в двенадцать дня наступит моя смена в субмарине. Как будто где-то осталась нормальная жизнь. Завтра я сяду на табурет у прилавка, сгрызу последнюю «рафаэллу»…

Сегодня о табурете и просроченной конфете можно только помечтать. Закрыть глаза и представит, что ничего не было…

В кармане джазом запиликал сотовый телефон. Неловко перебрасывая пакеты из одной руки в другую, я засуетилась, замандражировала и вызвала усмешку стоящей рядом женщины. Она решила, что я жду звонка от любимого.

Номер, высветившийся на табло определителя, ни о чем мне не говорил. Я прижала трубку к уху, пискнула «алло» и услышала требовательный и властный мужской голос:

– Кто вы?

Я отвернулась от улыбающейся женщины и прошептала:

– Софья Иванова.

– Я знаю, что вы Софья Иванова. Кто вы?

– Я друг. Друг вашего брата.

– Что с ним?

– Плохо.

– Вы не можете говорить?

– Да! – крикнула я и выскочила на остановке. – Подождите! Теперь я могу разговаривать.

– Что с Кириллом?

– Он убит… простите… – Какая я дура!!!

Представляя себе начало этого разговора, я собиралась быть выдержанной и тактичной. Корректно повести беседу, подготовить брата к ужасной новости…

Но все заготовки выдуло из головы холодным сквозняком, я перепугалась, что старший брат Кирилла вдруг прервет беседу и оставит меня наедине со всем миром.

Назар молчал, а я, захлебываясь, лепетала:

– Это правда. Это все правда. И я не могу ни к кому обратиться…

– Кто это сделал? – мрачно перебил мой лепет мужской голос. Вопрос пробил голову насквозь, от уха до уха, и улетел, оставив меня в беспомощности.

– Я не знаю! Не знаю! Я пришла, а он мертвый! Я ничего…

– Помолчите, – приказал голос. Подумал секунду и дал команду: – Оставайтесь на месте, с вами свяжутся.

И все. В трубке зазвучали гудки отбоя.

И это все?! На каком месте мне оставаться-то?!

Я стояла на троллейбусной остановке и дрожала не хуже осинового листа. С тупым недоумением таращилась по сторонам и до конца не понимала, где собственно нахожусь. Что это было? Мне не померещилось? Назар Туполев действительно только что разговаривал со мной?

Боже, ну почему ты создал меня такой идиоткой?!

Оказалось, что последнюю фразу я проскулила вслух. Какая-то бабулька отодвинулась от скулящей идиотки к мусорной урне и тихо, тихо, бочком, юркнула за спину толстого мужчины.

Я стояла на остановке за два квартала от дома.

Вот идет очередной троллейбус.

Привязывая мысли к окружающему пейзажу, я немного опомнилась и почти без проблем преодолела подножку троллейбуса. Так. Едем домой. Не трусим, не дрожим, не пугаем публику. Солнце светит, весна идет, грачи летят…

Какие к черту грачи?! Ты не смогла убедить Туполева в правдивости своих слов!

Стоп. А почему, собственно, не смогла?

Троллейбус подъехал к моей остановке и раскрыл двери. Я рухнула со ступенек в лужу, утопила ботинок до шнурков и, как брезгливая кошка, поболтала ногой в воздухе. Все произошедшее как раз очень даже логично. Назар сутки не может связаться с братом, думаю, он уже разговаривал с Беллой и, вероятнее всего, получил от блудливой родственницы пару уклончивых ответов: мол, «не знаю, куда Кирюша делся», или «только что был, но за хлебом вышел».

Значит, Туполев должен мне поверить. И перезвонить. Только я сказала ему о брате что-то конкретное.