Пристрелите загнанную лошадь

Подвели меня к чемоданчику и оставили стоять. А хмурый тип в очках принялся крутить ручки, жать на черные пупырышки и слушать, думаю, не музыку, в крошечных наушниках. По дисплею бегали светящиеся линии, по лбу очкарика сновали морщины, наконец, он выключил аппаратуру, выдернул из ушей черные горошины и спокойно сказал:

– Все чисто.

Вероятно, баню он не имел в виду.

Машина, что привезла меня в эту лабораторию, уехала тут же. Сверкнула тонированными стеклами, резанула шинами по лужам и умчалась.

– Прошу сюда, – сказал неприветливый коренастый субъект в расстегнутой до волосатой груди белой рубашке и, опять таки за рукав, подвел меня к левой стороне тупого угла.

Теперь я ехала с большим комфортом – только один амбал пыхтел рядышком, шея шофера не напоминала скрученный напряжением гофрированный шланг и не портила вида, коренастый мужик, что сидел рядом с водителем, не испускал удушающие флюиды угрозы, а сидел расслабленно и тихонечко поглядывал в боковое зеркальце. Парни успокоились, и все бы ничего, да вот меня снова начало колотить в ознобе.

С самого утра меня преследовали резкие смены настроения. Достаточно вспомнить пять минут общения с Гариком, что бы понять, о чем я говорю. За пять минут мое настроение перескочило с сонного слабоумия до ослепляющей ярости с настойчивым желанием кого-нибудь убить, далее последовала тихая стыдливость и попытка подкупа двумя червонцами. Я то в летаргию впадала, то получалась бесшабашно веселой идиоткой, мечтающей о букете тюльпанов. Может быть, я схожу с ума, а? «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша?»

Не удивительно, если так. Силы мои на исходе, резервы исчерпаны (надо было заставить себя пообедать!!), а впереди обед у людоеда.

Точно. От голода башню сносит.

Впрочем, я тут же успокоила себя – безумие подкрадывается незаметно. Первый признак здравости рассудка, это отчетливое восприятие тихого движения шиферной крыши. Пока я способна анализировать собственное состояние, еще не все потеряно и остаются некоторые ресурсы. Главное, чтобы окутанная горячим мороком голова не разболелась окончательно и приступы тошноты не испортили общего впечатления.

В каком районе стоял дом, к которому подъехал черный автомобиль, я так и не поняла. Никаких завязанных глаз не понадобилось, шофер Туполева так умело петлял переулками, что вконец запутал. Вроде бы Московский район, вроде бы мостов не проезжали, но место, куда меня доставили, могло оказаться и на противоположной стороне города. Солнце грело то затылок, то левое ухо, то глаза слепило, я так запуталась в частях света, что предложи мне совершить побег из резиденции магната, убегу в тайгу и потеряюсь. Хотя, до тайги полторы тысячи километром… как мне кажется.

Резиденция располагалась на отшибе. Трехэтажное отштукатуренное здание с пристройками окружал глухой трехметровый забор, машина въехала через раздвинувшиеся буквально на секунду автоматические ворота и подкатила к крыльцу.

Меня передавали с рук на руки, как баскетбольный мяч. Передачу (за бобровый рукав) осуществлял коренастый субъект, всю дорогу пыхтевший рядом на заднем сиденье, принял подачу парень, сидевший рядом со мной в первой машине. Все происходило в полном молчании, и моя головная боль по этому поводу не возражала.

Огромный нежилой дом был выстужен за зиму. Пар кольцами вырывался изо рта, когда я шла по коридору в сопровождении охраны. Цок, цок, цок – цокали каблучки по звенящему, остекленевшему от холода паркету. Бух, бух, бух – стучало в ушах сердце и ударялось о грудную клетку. Пульсацию крови я чувствовала во всем теле и особенно сильно в горячей и тугой, словно баскетбольный мяч, голове. Мне казалось, что щеки давно цветут оранжевым румянцем.

Охранники в количестве уже трех человек отконвоировали меня до раздвижных, раскрытых дверей в комнату с растопленным камином. Ввели внутрь и замерли по бокам и сзади. Руки скрестили на причинных местах, глаза пересекли в единой точке – в центре мишени, по центру огромного круглого ковра посреди комнаты, окруженный мягкой кожаной мебелью, стоял Назар Туполев.

Честно сказать, ни на одном из его охранников не было такого мятого костюма. Если когда-то Назар Туполев и походил на «мальчика из хорошей семьи», то было это очень давно и совсем недолго. Единица с плюсом по шкале Софьи Ивановой. Плюс добавлен за отлично начищенные ботики из коричневой кожи.

Засунув руки в карманы мятых, пузырящихся на коленях брюк, Назар разглядывал гостью с мрачным высокомерием. Минуты две глядел, не меньше. Я за эти минуты чуть не задохнулась от ужаса. Казалось, будто он приглядывается, с какого места удобнее приступить к исполнению вынесенного приговора.

– Где Кирилл? – наконец спросил он.

– Я его спрятала, – сказала и тут же поправилась: – Я спрятала тело вашего брата.

По лицу Туполева пробежала судорога, и он отвернулся. Отошел к занавешенному окну и, стоя спиной, сделал некий знак. Охранники молча сдвинулись вокруг меня и, как пастушьи собаки глупую овцу, оттеснили к дивану.

Я села. Парни неслышно выскользнули из комнаты, сдвинули двери, и я осталась наедине с Назаром Туполевым и пылающим камином.

Очень хотелось пересесть с ледяного дивана на кресло поближе к огню, но хозяин молча стоял у окна, а я боялась двинуться. Скрипнуть половицей или мебелью и нарушить ход его мыслей. Не исключено, что в тот момент он решал, как следует со мной разговаривать: прибить немного сразу для конкретики или сперва выслушать. У гонцов приносящих дурные вести, во все времена была незавидная участь.

– Как это произошло? – не поворачивая головы, спросил Туполев.

– У меня дома… – начала я.

– Это был снайпер? – перебил Назар и обернулся.

За несколько минут, что я не видела его лица, оно переменилось до неузнаваемости. Вероятно, он и охрану из-за этого выставил. Чтобы не начали действовать раньше времени. Так как на лице господина Туполева стояло такое страшное выражение, что голосовых команд не надо – порвут на части и разбросают по всей комнате.

От страха у меня пропал голос, и я только судорожно помотала головой.

Хозяин внимательно посмотрел на гостью, что-то там решил для себя, – это было заметно, брови несколько раз съехались к переносице, а губы то вытягивались, то расправлялись, – и подошел к тумбе, заставленной бутылками. Поболтав хрустальным бокалом с темно-коричневой жидкостью, он наполнил стакан до половины и поднес ко мне:

– Выпейте.

Несмотря на однозначный приказ, я упрямо помотала головой.

– Выпейте!

Повелительность наклонения нарастала, я приняла в дрожащую руку обжигающе холодный стакан и, сделав глоток, закашлялась до слез. Он стоял надо мной, смотрел сверху вниз, и холодом от него не веяло, не сквозило, а обдавало ураганным ветром.

– Рассказывайте, – приказал и сел на ручку кресла спиной к огню.

– Кирилл погиб от удара ножом в спину у меня дома, – едва ворочая обожженным виски языком, сказала я.

– Кто?

– Не знаю. Меня в тот момент не было дома.

– Когда?

– Вчера, примерно в семь вечера.

– Где тело?

– Я его спрятала.

Первые несколько вопросов Туполев задавал быстро. Но, получив последний ответ, замолчал и только спустя минуту спросил:

– Где?

– В старом леднике, – повесив голову, пробормотала я.

Дай бог, чтобы Назар Туполев никогда не узнал, что тело его брата выбрасывали из окна и, прикрывая свитером, как бабским платком, волокли в инвалидной коляске и волоком тащили по грязным ступеням. Мне тогда было очень страшно, но он этого не поймет. Не его стиль.

Назар вынул из кармана записную книжку и шариковую ручку, протянул все это мне и приказал:

– Пишите адрес.

Приспособив кое-как блокнот на колене, я начала выводить каракулями адрес дома Анны Дмитриевны и чертить план двора и ледника. Делала все это молча, ничего не объясняла, так как была уверена – за телом брата поедет не он.

Едва взглянув на исчирканный листок, Туполев привстал, одернул пиджак и хрипло крикнул:

– Антон! – Двери тут же разъехались, и в комнату зашел молодой мужчина, встретивший меня на крыльце дома. – Возьми блокнот и езжай по этому адресу. – Парень взял книжку, посмотрел на листок, кивнул и остался ждать дальнейших распоряжение. Его пока не отпускали. – Там Кирилл. Его тело. Привези сюда.

– Подождите! – пискнула я. – Можно мне кое-что объяснить?