Пристрелите загнанную лошадь

«И продолжит убивать», – мысленно добавила я и взмолилась:

– Иван Артемьевич, дорогой, ну неужели все так безнадежно?! Неужели нельзя обойтись без меня?!

– Нельзя, Софья, – грустно и, как мне показалось почти искренне признался генерал-полковник. – Мы и так делаем все возможное. Вы ведь читали досье на Самоеда? – Я кивнула, и он продолжил: – Этот парень профессиональный диверсант. Его учили, и, поверьте, даже комиссованный по здоровью он все еще лучший! И если он до сих пор не исчез, значит, подготовил пути отхода. Такие ребята промашек не допускают, у них все просчитано посекундно.

– Господи-и-и-и!! – взвыла я. – Ну, проверьте сотовый, по которому он со мной связывался, проверьте, откуда он у него взялся, делайте же что-нибудь!!

– Мы делаем, – вздохнул Иван Артемьевич, которому я сызнова присвоила звание генерал-полковника.

Это была маленькая, невидная лесть, я всеми силами старалась задобрить Небеса и быть приятной окружающим. Я так не хотела совершать подвиги, что была готова присвоить тезке купца Колабанова и маршальское звание. Пусть мысленно, пусть даже у ментов нет маршалов.

– Сотовый телефон, по которому вам поступил звонок, был украден вчера вечером на дискотеке.

– Вот! – воскликнула я. – Проверьте всех, предъявите охранника и барменам фотографии фигурантов, пусть опознают!

– Дискотека называется «Парадиз», – уныло буркнул Туполев за моей спиной.

Н-да, веселенькое местечко. Человек двести полупьяных юнцов и возрастных товарищей туда-сюда всю ночь шныряют. В таком бедламе не то что Самоеда, бен Ладена в чалме проглядишь.

– А звонок? – Я продолжала настаивать. – Оператор сотовой связи может примерно назвать место, с которого проходил звонок.

– Вы хотите поучить нас работать? – грустно усмехнулся генерал. – Если бы Самоед звонил вам ночью, мы бы смогли опросить соседей, узнать, кто из подозреваемых где находился, примерно очертить радиус… Но Самоед дождался утра, все фигуранты разошлись по своим делам и пока установить места их нахождения в обозначенное время не представляется возможным. – Закончил Иван Артемьевич совсем сухо, казенно с полной безнадежностью в голосе и взоре.

– Ну хоть что-нибудь можно сделать? – проскулила я.

– Ты можешь отказаться, – раздался голос из-за спинки кресла. Туполев не желал встречаться со мной глазами, бродил вдоль каминной полки и почти не участвовал в разговоре.

Какой-то бес насыпал мне соли на язык, и вместо того, чтобы вскочить с воплями «Спасибо, что отпускаете, товарищи, я поехала к свекрови коньяк лакать!», я насупилась и осталась сидеть в кресле. «Что вы, что вы, как можно, я все для вас сделаю» – нормальная позиция для идейных идиоток. Меня только по росту шерсти грамотно погладь, я и рада стараться: я вам и за ноутбуком схожу, и бандитов поймаю, и белье на досуге выстираю.

Если бы Туполев продолжил уговоры, не исключено, что я б уперлась рогом в землю, переругалась с милицейским начальством и послала всех на фиг.

Я все про себя знаю, но каждый раз наступаю на все предложенные грабли.

Лукавый генерал правильно понял мою угрюмую, насупленную реакцию, моментально оживился и принялся обволакивать словами бестолковую идейную овцу:

– Софья Николаевна, как только нам станет что-либо известно, мы тут же, я вам обещаю, позвоним вам на мобильник и дадим отбой. Вы только в квартиру вернитесь, возможно, в вашей встрече с Самоедом и не будет надобности. Нам нужно только время. Совсем немного.

– А нельзя мне какой-нибудь микрофон присобачить? – мрачно поинтересовалась я.

– Увы. – Повеселевший генерал развел руками. – Если б было можно, мы бы давно всю вашу квартиру микрофонами нашпиговали. Но где уверенность, что Самоед не сможет этого проверить? Знаете, есть такая специальная аппаратура, она…

– Знаю, – буркнула я, – мой бывший муж регулярно офис от прослушки чистил.

– Вот видите! – обрадовался генерал. – Как только Самоед обнаружит подслушивающие устройства, все наши и ваши старания станут не только бесполезными, но и опасными.

– А вы не можете мне какую-нибудь троюродную сестру из Мариуполя прислать? Со знанием карате и стрелкового оружия.

– В принципе можем, – вздохнул генерал. – Но где уверенность, что Самоед сам не засадил вам в комнату жучка? Вы можете нас заверить, что несколько часов станете разговаривать с чужой женщиной, как с родственницей, и ни разу не проколетесь? Слов нет, мы пришлем вам «из Мариуполя» обученного человека, но вы-то сами выдержите? Отсидеться молчком двум встретившимся после длительной разлуки женщинам, вряд ли удастся. А болтать без умолку… Ну, я не знаю. Самоед профессионал, он фальшь и нестыковки мигом учует. Разочек ошибетесь, кто чей дядя и у кого коза, а у кого собака…

– А я лицо платком обмотаю, ватку за щеку положу и скажу, что у меня зуб болит. Пусть «сестра» одна отдувается. А? Я поеду в квартиру и все сделаю, но кого-нибудь на помощь вы мне пришлите!

– Оставь ее, Иван, – сказал вдруг Туполев, и генерал, которому показалось, что я уже на привязи, уже стою у колышка и призывно блею, расстроился до невозможности:

– Как это оставь, Назар?! У нас все готово! Софья, дайте ключи от дома, ребята дубликаты для группы захвата сделают. – Он протянул руку, но ключей не получил.

Я, задрав голову, смотрела на Назара, и он впервые за этот час не отводил взгляда. Стоял у камина набычившись, как всегда, засунув руки в карманы брюк, смотрел исподлобья, и в глазах застыла такая тоска, что я невольно поежилась. И достала из кармана куртки ключи.

Генерал подхватил связку и довольный унесся в коридор.

– Спасибо, Софья, – негромко сказал Туполев. – Ты ведь знаешь, я все это делаю не ради себя, я не могу простить ему Кирилла… Если б не Кирилл, я бы давно прекратил весь этот балаган.

– Знаю, – кивнула я. – Мы его поймаем. Ради памяти Кирилла.

Генерал носился где-то с указаниями и готовил возвращение блудной овцы к троцкистам, Назар сидел на диване в позе кучера и рассматривал носки своих ботинок. Молчание давило, надо было что-то сказать, но ни он, ни я не знали, о чем тут можно разговаривать. Мужчина оставался дома, женщина шла на войну – невозможное положение.

Я нарушила тишину и спросила с улыбкой:

– Я могу попросить награду?

– Все, что угодно, – кивнул Назар.

– Не наказывай, пожалуйста, Беллу и Генриха Восьмого. Они друг друга любят, я это видела.

Туполев задрал голову вверх и хрипло, нервно рассмеялся:

– Ты нереальное существо!

– Наверное, – согласилась я.

Назар потер плохо выбритую щеку ладонью, ухмыльнулся и вдруг сказал с какой-то непонятной грустью:

– Знаешь, со мной в классе училась одна девчонка. Правдоискательница и праведница. Всегда на собраниях, всегда за справедливость и правду матку в глаза. Я ее терпеть не мог. Совершенно не выносил. У нас была разная группа крови. Но завтра, или даже сегодня, я пошлю ей цветы.

– Ты считаешь, что я на нее похожа? Ты это хочешь сказать? – почему-то с обидой спросила я.

– Да. Извини за банальность, понимаю, как глупо это звучит, но ты такой же стойкий оловянный солдатик. Мне так кажется.

Если вспомнить сказку Андерсена, сомнительный комплимент. И я приняла его с оговоркой:

– Надеюсь, Самоед мне ногу не отрежет.

– Так, дорогие мои, – с интонацией Регины Дубовицкой в комнату вернулся генерал. И разрушил кованными сапогами атмосферу романтических воспоминаний. А дал бы нам с Туполевым еще пять минут поболтать, глядишь, магнат всему классу букеты бы отправил. Пустячок вроде, а людям приятно. – Софья Николаевна, ваши ключи вам вернут на месте, – генерал оставил отеческие замашки и теперь разговаривал со мной уважительно, на равных. – Ребята сделают дубликаты и встретят вас на остановке. Где вы хотите выйти?

– За квартал от дома, – тихо сказала я и поднялась. – Мне уже пора?

– Увы, – без тени печали хрюкнул мент. – Время работает против нас.

Туполев вышел проводить меня до машины и, когда увидел, что начальник личной охраны усаживается на переднее сиденье автомобиля, недовольно нахмурился. Так мне показалось. Но Антон на шефа даже не взглянул, захлопнул дверцу, и машина тут же тронулась.