– Что с тобой, Софьюшка? – всполошилась актриса.
– Утюг! Я забыла выключить утюг! – выкрикнула я и, перешагивая через ноги рухнувшего Алексея Петровича, устремилась к двери.
– Постой! – крикнула Мария Германовна. – Ты вернешься?
Стоя на пороге и одним глазом наблюдая за людьми в комнате, а другим за неубывающим количеством троцкистов в районе санузла, я спросила:
– Зачем?
– Чаю попить, – удивилась актриса, – у меня гости.
Я посмотрела на «гостя» и вспомнила описание Самоеда из аналитической справки. «Лицо в меру широкоскулое» – остроносая физиономия гостя напоминала лезвие топора. «Волосы русые, средней густоты» – гость Марии Германовны был лысоват, а то, что осталось, даже средней густотой обозвать нельзя. Мог Самоед в конспиративных целях повыдергать половину?! Мог, конечно, но не так много.
– Хорошо, – вздохнула я, – только утюг выключу.
Шагая к себе, я размышляла о том, что будет, если я сейчас позвоню Антону и спрошу совета? Но генерал, отправляя нештатного агента на задание, задачу определили четко: сиди у себя тихо и никуда не высовывайся. Главное, молчи, в комнате может оказаться подслушивающее устройство.
А я чего делаю? По гостям расхаживаю и собираюсь с Антоном беседовать.
Страшно до ужаса, ни в какие гости совершенно не хочется, но, сказать честно, сидеть одной в комнате и бояться – тоже занятие из малоприятных.
Так и не решив, что предпочтительнее – подозрительное общество или сидение взаперти, – я зашла на секунду в комнату, притворилась, что выключаю утюг, и вернулась к Марии Германовне. Как-никак наша актриса милый приветливый человек и обижать ее, тем более подозрением, не следовало.
Чай у Марии Германовны всегда был отменным. Крепкий, ароматный, обжигающе горячий.
– Яков Дмитриевич коллега Алексея, – разливая по чашкам заварку, щебетала актриса. – Он разведен. В наш город приехал полгода назад. Вы пьете с сахаром или с вареньем?
– Я пью несладкий, – удивительно густым басом, отвечал разведенный Яков Дмитриевич. Он исподлобья косился в мою сторону, выглядел слегка смущенным и совершенно не опасным. Красивые руки нежно держали фарфоровую чашечку в тонких пальцах, гость был скуп на слова и мило застенчив.
– Софьюшка, – конфузливо начала Мария Германовна, – какие у тебя планы насчет замужества?
– В смысле? – опешила я.
– Ну… видишь ли, у Яков Дмитрича есть свободные деньги. Но их недостаточно для покупки квартиры, – обычно словоохотливая Мария Германовна с трудом подбирала слова. – Алеша предложил ему помощь в этом щекотливом мероприятии…
И тут до меня дошло – Якова Дмитриевича привели фиктивно жениться на Софье Николаевне! Всеобщее смущение вызвано единым мотивом: три скромных российских интеллигента неловко себя чувствуют, когда предпринимают любые шажки в сторону объегоривания родного государства.
Я расслабилась и первый раз хлебнула чаю. Травить потенциально выгодную невесту здесь не будут.
Потом, окрепнув мыслями и голосом, дабы не заставлять стыдливых интеллигентов самостоятельно расставлять все точки на «Ё», взяла слово:
– Яков Дмитриевич, у меня претензий нет. Хотите, распишемся. Но как на это посмотрит ЖЭК?
– Нормально, – оживилась Мария Германовна, – мужа к жене всегда пропишут. – И несколько смущенно: – Ты на нас не сердишься? Что мы вот так, с бухты-барахты…
– Все нормально, Мария Германовна, – улыбнулась я.
– А коньячку? – совершенно воспрянул духом Алешенька и потер руки. – Так сказать, для закрепления… союза?
Я фыркнула:
– Рано еще закреплять.
– Ну, тогда обмоем соглашение, – не меняя показного веселья, согласился инженер.
– А, давайте! – Я махнула рукой.
– Яков нам сейчас стихи почитает, – радостно щебетала Мария Германовна. – Он ведь у нас поэт, Софьюшка.
«Какая честь, – подумала я, – замуж за поэта отдают».
Скорее всего, у поэта Якова была тяжелая жизнь. Все его стихи в тягучей рифме рассуждали о смысле бытия и тяготах любви. Все стихотворные красотки были бледны и воздушно-прекрасны, поезда проезжали мимо, а тучи клубились над домом любимой.
«Может быть, Мария Германовна не хотела меня расстраивать, и Яша вдовец? – в какой-то момент подумала я. – Или декаданса в детстве перечитал?»
Яшин бас мерно рокотал, Мария Германовна даже слезу утерла, слушая о «бледной невесте на желтой скамье», я пила хороший чай и плохой коньяк, и забывала о течении времени. Инженер Сидорчук смешил компанию рассказами о своей учебе в Высшей военно-космической академии им. Можайского и попытках его друга Мишки улететь в космос.
Телефон в левом кармане длинной кофты молчал, электрошокер оттягивал второй карман и тоже не взывал к действию. Я думала о том, что в связи с космической академией выяснить прошлое инженера Сидорчука, может быть действительно не так просто, генерал Иван Артемьевич не зря намекал. И в этих намеках нет ничего криминального, только государственная тайна. Хорошо, что я согласилась прийти, сходить замуж и попить чаю с коньком. Хорошие ребята собрались у Марии Германовны.
В половине десятого примерный гость начал собираться домой, но актриса с инженером настойчиво уговаривали его остаться на ночь:
– Яшенька, зачем куда-то ехать на ночь глядя? – всплескивая руками, чирикала Мария Германовна. – Завтра вы с Алешенькой вместе на работу пойдете, отсюда вам ближе. Постелите раскладушку в той комнате и ночуйте на здоровье.
Ласковые увещевания возымели действие, пиит поупирался немного для приличия и достал из портфеля зубную щетку.
Я пожелала всем спокойной ночи и отправилась к себе. Когда все закончится, проставлюсь Германовне хорошим коньяком, уж больно вовремя она меня в гости пригласила. Я перестала нервничать, прекратила вздрагивать от резких звуков и бояться собственной тени. Заперла дверь на замок, оставив ключ в замочной скважине, приладила дверной крючок как можно крепче и, включив телевизор на минимальную громкость, как была в спортивном костюме и футболке, улеглась в постель поверх одеяла.
Что-то задерживается с визитом этот чертов Самоед, думала я в полудреме и начинала проваливаться в сон. Дверь заперта, вокруг люди, где-то Антоша с генералом бдят…
Очнулась я оттого, что кто-то тихонько, но настойчиво потряхивал мою дверь. Крючок позвякивал в колечке, дерево скрипело.
– Кто там?! – испуганно и сонно вскрикнула я.
– Сонька, открой! – прошипел из-за двери неузнаваемый мужской голос.
Если бы мужчина за дверью попросил «Откройте, Софья», я бы однозначно решила, что это пиит пришел жениться по-настоящему. Но примитивное обращение Сонька указывало на кого-то из троцкистов.
С трудом попав ногами в тапочки и шаркая, я подкралась к двери и, как полицейский из боевика, прижавшись боком к косяку и опасаясь выстрела, спросила грозно:
– Кто там?
– Я. Гарик. Открой!
– Чего нужно?
– Да не ори, – прошипел Гарик, – всех перебудишь.
Я посмотрела на часы – почти час ночи, – трудолюбивые троцкисты давно спят и готовятся к рабочему дню.