Легенды города 2000

Кабинет находился за последней дверью, и из тонкой щели под дверью сочился яркий свет. Я отключил фонарик и вернул Полуночнице.

Мужчина, которого мой язык больше не поворачивался звать отцом, стоял к нам спиной и непринужденно говорил о чем-то по телефону на непонятном мне языке. Дверь удалось открыть без скрипа, но он обернулся почти сразу же.

Ноутбук смотрелся достаточно нелепо на фоне старинных стеллажей с книгами в кожаных переплетах, тяжелого дубового стола, кресла и старинной лампы в сетчатом абажуре. Оборотень же был одет так, будто сошел с одного из обожаемых им старинных портретов: алый шелковый халат, белые штаны, белый платок на шее и сафьяновые тапочки. Тапочки были зеленого цвета, который я возненавидел раз и навсегда.

Он положил телефон на стол и непринужденно пригладил светлые волосы:

– Уже за полночь, боюсь, я не ожидал гостей.

Я заметил, что Полуночница все время держит правую руку за спиной.

– Костя, сынок, ты разве не должен спать сейчас в своей палате? – елейно спросил мужчина.

– Ты можешь больше не делать вид, что ты мой отец, медведь или кто ты там, – сказал я. – Бер Керемет, правильно?

Мужчина осклабился, и я поймал себя на том, что приглядываюсь к его рту в поиске клыков.

– Когда-то этим именем пугали непослушных детей, да, Полуночница?

Полуночница вернула ему ухмылку:

– Я смотрю, тут сегодня сбор моих фанатов.

– Мы, конечно, далеки от дел Фортов Сердец, но новости и в дальневосточную тайгу залетают, – Керемет развел руками. – Ты, можно сказать, местная знаменитость, пропавшая на пять лет. Горжусь личным знакомством.

Ухмылка Полуночницы стала еще шире, и я поймал себя на том, что ее сдержанная ледяная усмешка выглядит более пугающе, чем оскал оборотня. Они были знакомы? Но как?

– Каково это, Керемет, чувствовать себя последним из своего рода?

– Это ты мне скажи, де Фриз.

– Так странно, – Полуночница смерила Керемета взглядом с ног до головы. – Я восемнадцать лет представляла себе эту встречу. Ты знаешь, как умирали остальные?

– Гэкчиури Мапа прятался в своем родном поселке под Хабаровском, в Джонке. Ты выжгла ему глаза и убила.

– В Вальпургиеву ночь две тысячи третьего, – добавила рыжая. – Будини Дили?

Оборотень усмехнулся, сел на краешек стола и сунул в зубы тлеющую трубку, выточенную из белой кости.

– Затеяла вечер памяти? Проблема твоей семьи всегда была в склонности к театральщине. Что же. Я подыграю, кто же не любит шорох кулис?[2 - Бер Керемет цитирует известного писателя-жара конца девятнадцатого века Робина Грэйфайра.] Ты нашла ее неподалеку от Солсбери, в частной школе Трифой. Я видел снимки в Сетке. Тело обнаружили прибитым за руки над камином в ее комнате.

Я посмотрел на Полуночницу, у которой не дрогнул ни единый мускул на лице. Но оба глаза мстительно горели.

– Киаксо Насалу ты вбила в глотку его собственный меч, – продолжал Керемет с таким видом, будто читал замысловатый рецепт, а не перечислял, как именно были убиты его товарищи. – А Сингактаку Око сбросила в пропасть – обоих не защитили от тебя горы Тибета. Кроваво. Очень кроваво.

– Вальпургиевы ночи две тысячи одиннадцатого и две тысячи четырнадцатого года соответственно. А ты знаешь, когда в этом году Вальпургиева ночь?

Я оцепенел, не в силах поверить, что Полуночница была способна на такие жестокости.

– Просвети меня, де Фриз, я не слежу за вашими жарскими праздниками, – оборотень брезгливо сморщился.

– А один раз следил, ровно восемнадцать лет назад, когда вы похитили мою сестру с праздника Вальпургиевой ночи, – рыжая почти шипела, вены на ее лбу вздулись, а бельмо увеличилось и залило ей глаз целиком, будто ей в глазницу вставили серебристый шарик. – Вы распяли ее, вырезали волшебные глаза, запихнули в рот ее меч и сбросили с мыса Тобизина. А диск с видео отправили моему отцу. Инфаркт. Смерть.

– Припоминаю то убийство, – оборотень лениво потянулся. – И когда же все-таки Вальпургиева ночь в этом году?

До меня дошло первым:

– Она сегодня.

Рыжая левой рукой вытащила зажигалку из кармана и быстро щелкнула крышкой, высекая пламя:

– Властью, предоставленной мне Бюро «Жар-птица» и мэрией города Владивостока, где жары и дети Нерушимого уживаются под одним солнцем с людьми, я предъявляю вам обвинение в одиннадцати убийствах, покушении на убийство члена Триптиха и попытке захватить власть в городе. Полный список вы имеете право попросить у следователя по вашему делу. Сейчас вы можете хранить молчание. Я арестовываю вас. Если вы будете препятствовать аресту, я имею право применить силу.

– Неужели вы думаете, что я дам арестовать себя какой-то человеческой подстилке? – оборотень расхохотался и продемонстрировал длинный розовый медвежий язык за человеческими зубами.

– Я надеялась, что ты так скажешь, – облизнулась Полуночница, и с этими словами выбросила руку из-за спины вперед.

Жахнуло так, словно мы попали в эпицентр салюта на Девятое мая. С пальцев Полуночницы сорвалась молния, а с губ – наречие, которое я не мог разобрать из-за грохота и звона в ушах. Серебристый росчерк угодил точно в то место, где мгновение назад стоял оборотень, и стол зигзагом раскололся пополам. Запахло окисью азота и жженым деревом.

Оборотень сбросил халат, оставшись в одних брюках, и занял оборонительную позицию, широко расставив ноги и прикрыв челюсть руками. Он нарочито лениво похрустел шейными позвонками, покрутив головой:

– Нарекать меня вздумала?

Полуночница покрутила в пальцах зажигалку. Зная, какой разрушительной мощью обладает этот предмет, я лишь гадал, что оборотень может ей противопоставить.

– Если хочешь, можешь сказать последнее слово, – подначила его рыжая.

– Последнее слово? Неужели ты считаешь, что дочь Жар-птиц так легко победит меня, лорда Обакэ, сына Нерушимого Дракона? – мышцы на теле оборотня забугрились, и плечи с хрустом раздались в стороны, порастая мелкой шерстью. – Моя семья устала от многовековых унижений. Когда я стану мэром Владивостока и войду в Триптих, я заставлю всех нас услышать, а кто не услышит – того уже можно считать мертвым.

Полуночница открыла рот, чтобы что-то ему ответить, но я больше не мог сдерживаться:

– Что случилось с моими родителями? Зачем ты их убил?

– Люди применимы лишь для трех целей, – оборотень поднял руку, и пальцы вспухли и выдвинулись, выпуская короткие черные когти. Он принялся их загибать: – Инструменты для достижения власти, пища, согреть постель под настроение. Твой папаша был слишком добр и глуп, полез вызволять в лесу медведя, попавшего в капкан. В приморских лесах не будет ничего хорошего для тех, кто застроил этот древний благородный город мостами, до боли стягивая все его жизненные артерии… Я сразу понял, что это мой шанс, занял его место, поглощая его сердце, воспоминания и жизнь.

Говоря это, оборотень медленно отступал назад, к стеллажам.

– Наличие у него щенка и жены не входило в мои планы, но потом я осознал, какое сокровище приплыло ко мне в лапы – богатая человеческая женщина, которую я по щелчку свел с ума парой капель медвежьего секрета в чае. Со временем я смог изменить мою собственную внешность, чтобы больше походить на Всеволода, но от нее мне пришлось избавиться – она-то заметила бы разницу.

– Ты добавлял девушкам медвежий секрет в качестве приворотного зелья? – Полуночница внимательно следила за всеми движениями врага. – Всем-всем?

– Тебе, наверное, интересна эта шавка, Карина? – оборотень медленно опустился на четыре конечности. Он выгнулся, и его зад резко увеличился в размерах, разрывая штаны. – На нее почему-то не действовал медвежий секрет, и проку никакого не было. Даже в суде пришлось изображать ее, съев сердце.

Рот существа, которое я считал своим отцом, расширился и разорвался, обращаясь в клыкастую челюсть. На задние лапы поднялся двухметровый бурый медведь с черными лапами и глазами-бусинами. С подбородка свисала длинная синяя борода, заплетенная в толстую косу, а половина верхней губы была когда-то кем-то вырвана, и несколько крупных клыков, которые я скорее назвал бы бивнями, торчали напоказ. На мощном торсе то там, то тут были шрамы, которые не зарастали шерстью. Был крупный уродливый рубец и на задней лапе – видимо, стоивший моему отцу жизни.

Медведь испустил мощный рев и ринулся с места так быстро, что я даже не успел сообразить, как это произошло. Они с Полуночницей покатились по полу, сцепившись в плотный клубок, и как я ни скакал вокруг, не мог подлезть с ножом, не поранив девушку.

Рослая рыжая воительница на фоне мощного оборотня показалась мне хрупкой и маленькой, но она мутузила его с таким остервенением, с такой жгучей немой яростью, что я бы не делал однозначных ставок на чью-либо победу.