Напутствие

– Точно не знаю, но думаю, перевод индивидуального сознания, наделенного жизненным опытом, в иной план существования. Возможно, они сами создавали миры и уходили туда по своему желанию, аналогию с подобным можно обнаружить в пантеоне богов древней Греции и Рима. Отголоски своеобразных построений, существующих рядом с нами, легко найти в античной литературе.

– Подожди, – прервал повествование Дмитрий, – ты сам то, веришь во все сказанное?

– Не только верю, а готов уже уйти. Мне необходимо подобрать последователя. А что до фантазий, то запомни, больше на земле пророков не будет. Наступает эра вдохновителей. Кому надо, те поверят. А кто всю жизнь у корыта с жором проводят, посмеются. Им участь горькая уготована. Так что поезжай мил человек назад в охотничий стан, пока там панику не подняли. Подумай, а если что, возвращайся.

Дмитрий сразу принял предложение хозяина и без лишних сборов приготовился к отъезду. Фрол проводил до лодки и, оттолкнув посудину от берега, еще долго стоял, провожая гостя. Причалив к дебаркадеру, Дмитрий заулыбался. Над волнами притихшего озера неслись рулады хорового пения. Исполняли блатной репертуар, звучала классика жанра: «По тундре, по железной дороге». Солировал явно Георгич, выделяясь мощностью тембра. Дмитрия встретили ревом и, на перебой, ринулись обниматься. Вырвавшись из объятий, Дмитрий остолбенел, узрев на столе все ту же бутыль, наполненную под завязку. Показав на нее пальцем, спросил:

– Она чего, не кончается?! – и, не дожидаясь ответа, сам себе объяснил, – Это лампа Алладина, и вы ее превратили в посудину с вечным пойлом.

– Точно! – пьяненько хихикнул Николай, – И пока не выпьем джина до дна, никуда не уйдем. – И, икнув, добавил: – Это новое прочтение сказки по-русски.

– Ладно, трепаться! – Успокоил компанию Георгич. И, похлопав Дмитрия по плечу, предложил: – Садись, поешь. Небось, отощал там, с ботаником! – И, ухватив стакан, зычно грянул: «Бывали дни веселые». Компания тут же подхватила, и понеслось. Дмитрий, накладывая еды в тарелку, огляделся по сторонам, узнавая все те же лица, но несколько измененные за прошедшие дни. Сидоров порозовев, от трудов пастельных, сидел в обнимку уже с двумя дородными дивчинами, изредка от избытка тиская их по очереди. Николай, потрясенный алкогольной токсикацией, пребывал в состоянии постоянного опьянения средней тяжести. Георгич с Санычем, бойцы закаленные, только вошли в рабочий ритм, орлами поглядывая на окружающих. Ну а девчонки, явно не обделенные мужским вниманием, светились удовольствием. «Вот оно, простое человеческое счастье», – отметил про себя Дмитрий и, вспомнив все недавно испытанное, не выдержав, громко засмеялся. А на вопрос Саныча: «Ты чего?», сквозь смех ответил: «Небо с болотом сравнил», и, заметив удивленные глаза, успокоил: «Кайф!».

К вечеру, распаленные весельем, пошли купаться. Молодежь, раздевшись до гола, прыгала и плескалась. Только Георгич с Санычем, сидя на пригорке, умиленно поглядывали на ярмарку тел, изредка перекидываясь репликами типа: «Галька достойная девка! Да и Валька ничего!». Митька, поддавшись общему веселью, с удовольствием возился в воде с объемными женскими телами. С Сидоровым они подкидывали девок, играя в глубинные бомбы. Только однажды Дмитрий обронил никому не понятную фразу: «Если попал в болото, не пыжься и не дуйся на его обитателей».

Нарезвившись вдоволь, собрались, как выразился Георгич, на «вечерний чай». Выкатили ведерный самовар, баранки и ватрушки, с медом и вареньем, принялись очищать организм, правда, чередуя безвредную жидкость с порцией алкоголя. Пели лирическое. Особенно хорошо выходила «Сняла решительно пиджак наброшенный». Здесь уже солировали дамы. Вкладывать столько эмоций в подобный сюжет, могут только женщины пережившие подобное. Расходиться стали темной ночью. Дмитрий даже и не заметил, как к нему в номер проникла Надя, девушка со знатной грудью и великолепными бедрами. Оценив достоинства доставшегося богатства, Дмитрий счел идиотством отказываться, назвав даму персиком, обнял незваную гостью.

Утренний распорядок объявил зычный голос Трифона. Сначала завтрак, а затем запланированный поход за грибами на приз лесничества. В кают-компании Дмитрий подсел к Геогичу:

– Я тут подумал, на досуге, хочу на месяц задержаться. Мне здесь бальзам на душу. Заплачу лесникам баксов пятьсот, поживу у Фрола, ну а припасы они мне подкинут.

Георгич внимательно посмотрел на собеседника:

– Смотри, лес затянет. На моей памяти подобное бывало, срубили избу в глуши и одичали, послав к едрене фене все человечество. А хотя тебе видней! Еще вопрос, где лучше?! Дерзай, Дмитрий! Я сам, если честно, к старости сюда переберусь. Ей Богу!

– Ну и чудненько! – поблагодарил Дмитрий, подхватив под руку Саныча, что-то зашептал ему на ухо.

Лодка причалила к пристани и Дмитрий, сложив ладони рупором, зычно позвал:

– Фрол, где ты?! Встречай подопытного! – послушав эхо, Дмитрий обречено изрек: – А в ответ, тишина и не видно ни зги. – И принялся самостоятельно выгружать припасы, перетаскивая в избу. За полезным занятием не заметил появления хозяина. Фрол, стоя в стороне, подождал, когда гость затащит последний мешок, и только после этого объявил:

– Зверь ты в работе!

– Спасибо за помощь! – смеясь, подытожил Дмитрий. – Ну вот, Фрол, прибыл для дальнейших экспериментов. Времени куча, так что можешь начинать подготовку.

– Ладно, уговорил. – Сразу согласился Фрол, и скорым шагом направился в дом, позвав на ходу: – Следуй за мной. Пожалуй, преступим.

Дмитрий сорвался с места, догнав хозяина у входа в расщелину, попридержал за рукав:

– Да погоди ты! Я еще толком и не понял, что делать надо.

– Слушай, Дмитрий, – вкрадчиво начал объяснять учитель, – не знаю как, но думаю, гиперборейцы обучались познанием множественности вариантов возможного развития человеческой жизни. Им не надо было забивать голову науками, базирующимися на измерении и изучении свойств материи. Их технология могла виртуально проецировать погруженному в анабиоз человеку упущенные варианты неосуществленных жизненных путей. Учитель, находящийся в таком же состоянии, мог присутствовать при явленной проекции, корректируя, или скорее объясняя, происходящее. Память и знание, полученные в результате обучения, после пробуждения остаются. Ты способен осознать себя в различных ипостасях своего существования. В конечном итоге ты реализуешь все свои возможности, обретя единственно правильный путь, который и есть твоя сущность. – Заметив, что Дмитрий с начала лекции стоит, как истукан, не мигая, попытался успокоить: – Не бойся, мне тридцать вариантов изменения пришлось прожить, пока не понял. И не забывай, у меня советчиков не было! Я чуть от страха не крякнул. А ты не один. Так что вперед, студент!

И опять лабиринтами они проникли в пещеру. На этот раз малиновым светом с желтыми вкраплениями переливались стены, а сфера потолка пульсировала гибкой спиралью. Фрол подошел к стене и, задвинув какой-то блок, открыл нишу с углублением вроде склепа. Затем, набрав воды, аккуратно вылил в ложе, внимательно определяя уровень с черточками на дне. Дмитрий, наблюдая за манипуляциями, непременул поинтересоваться:

– А это для чего?

– Не знаю. – Искренне пожав плечами, ответил Фрол. – Только так оно действует. А ризки, фиксируют продолжительность процесса и количество вариантов. Вот сейчас, после полива, появятся растения вроде мха или грибов. Именно они ответственны за вывод из организма токсинов и обогащение наших клеток кислородом, выделяя вещества способные погрузить нас в анабиоз. А по истечению означенного времени и разбудить. В естественной флоре подобных растений не существует. Как включается механизм воздействия, понятия не имею. Я тебе уже говорил, мне кажется, он построен на молекулярно-кристаллическом уровне и аппарат сама скала.

Дмитрий, заговорщиски понизив голос, прошептал:

– А ты не боишься, что кто-нибудь найдет пещеру?

– Ах да, – спохватился хозяин, – совсем забыл! Система охраны. В пещеру не то, что посторонний человек не войдет, даже зверь. Мышь, да что там мышь, муха попасть не может. В каждом отдельном случае включается избирательный, индивидуальный метод защиты. Или ультразвуковые сигналы, или блокировка визуальных каналов, не знаю. Но только по каким-то причинам меня пустили, да и тебя выбрали тоже. Ты кто по профессии?

– Да, в основном, барменом двадцать лет отработал. – Почему-то засмущался Дмитрий.

– Вот видишь, наверно там с барменами проблема! – явно съязвил Фрол и, заглянув в нишу, заметил, что мох, плотным ковром покрыл ложе. – Ну, что?! пора! Раздевайся, познавай вечность!

– А ты? – почему-то испугался Дмитрий.

– Да не сомневайся! С тобой буду. – Показав рукой на второе ложе, объяснил: – Мы с тобой, головами соприкасаясь, вместе твою жизнь проживем.

– Ну ладно! – успокоился ученик и, раздеваясь, уже весело, спросил: – А чего мне надо делать?

– Вот главное! – Фрол на секунду задумался. – Необходимо вспомнить жизненную ситуацию, или человека, или даже предмет, который, по твоему мнению, мог изменить жизнь, развернув течение в другую сторону.

– Этого у меня сколько хочешь. Только скажи, в каком периоде копаться? – спросил Дмитрий.

– Ну, скажем, относительно сознательном, – Порекомендовал Фрол, залезая в нишу.

Дмитрий незамедлительно последовал примеру, расположившись в другом углублении. Вода была теплая, а нежное прикосновение мха слегка щекотало тело. Он хихикнул, устраиваясь по удобнее.

– Ну, давай, рассказывай, – попросил Фрол. И Дмитрий, глубоко вздохнув, принялся вспоминать историю, которая, по его мнению, могла кардинально изменить жизнь.

– Сначала стоит рассказать предысторию, а то сложно понять ход событий. Семья моя состояла из матери и двух братьев. Младшим по возрасту был я, с разницей в пять и семь лет. Ютились мы в однокомнатной квартире. Сейчас, с позиции прожитых лет, мне ясно, что особой любви между нами никогда не было. Причиной являлось наличие разных отцов у каждого из братьев. И, соответственно клан родственников, принимавших в свое окружение только близких по крови. И в семейном раскладе только у меня не было даже номинального папаши, ибо, являясь плодом безрассудной любви, даже в метрике был записан на мать. Подобный инцидент обрек меня на статус «бедного родственника» с рождения. – Дмитрий на секунду прервался, чувствуя возникновение легкого запаха, с привкусом мяты и чего-то еще очень сладкого. Голова закружилась, и время воспоминаний ожило. Растворенные в прошлом события, поглотили, выплеснув переживания и ощущения забытого времени. Заговорили действующие лица тех событий, и Дмитрий исчез, растворившись в мальчике Мите, двенадцати лет отроду.

Открывая дверь, вошел в квартиру своего детства. И, бросив портфель, забежал в комнату. За столом сидел старший брат, старательно выписывая что-то из раскрытой книги в толстую тетрадь. Не поворачивая головы, лениво приказал:

– Вымой руки, и иди на кухню. Разогрей картошку.

– Некогда. На тренировку опаздываю. – Огрызнулся Митька, в спешке переодеваясь.

– Что там, в школе? – поинтересовался брат.

– Да как всегда, тягомотина!

– Помни нашу договоренность. Учись, как хочешь, но чтобы мать в школу не дергали.

– Да знаю! – Уже из кухни отозвался Митька. – Ладно, я побежал. Валер, может дашь пятнадцать копеек на мороженное.

– А в лоб не хочешь? – моментально отреагировал старший брат. И что-то вспомнив, уже у самых дверей остановил Митьку окриком: – Подожди! Поди сюда на секунду.

Подчинившись, Митьке пришлось вернуться. Но гримасой он выразил всю гамму чувств.

– Не строй рожи! Слушай внимательно. Значит так, – замялся брат, – я на лето уеду с сестрой, ну твоей тетей Валей на Украину. Кольку забирает отец на дачу. Ты остаешься с матерью. Вот тут есть одно «но».

– Да не тяни ты, опаздываю! – поторопил Митька.