Возмездие

Петр, неожиданно для всех улыбнувшись, объявил, что всей компанией направляются к Марии Ивановне Головановой, с сыном которой вместе служили в армии. В случае его гибели он, Петр, обещал проведать родственников. Сообщение вызвало оживление у молчаливых помощников милиционера. Посовещавшись, один из них уважительно напросился сопровождать их в Дивногорск, пообещав содействовать в устройстве в гостиницу и проводить, как он выразился, к семье героя.

У первых же улиц пришлось покинуть машину. Как выяснилось, в центр проезд автотранспорта запрещен, а необходимый груз доставляют на грузовых троллейбусах. Дивногорск утопал в зелени и поражал своей необыкновенной чистотой. Множество клумб, ковер ромашек вдоль тротуара несказанно удивили деда Данилу. За все время пути впервые его сумрачное лицо потеплело, разгладилось улыбкой. Он пораженно крутил головой, разглядывая добротные домики с нарядными верандами, растущие сосны и березы с порхающими птицами на ветвях. Перейдя по мосту небольшую речушку, попали в рощу с современными коттеджами среди деревьев. Проводник помог оформиться в гостиницу, пожелал хорошего отдыха.

Не успели гости остаться одни, как тут же дед Данила принялся допытываться у Петра, что это за необычное место.

– Мы куда вообще попали? Здесь печали нет. Таким благостным спокойствием все пропитано. Вы, командир, случайно адресом не ошиблись?

Петр, пытаясь развеять сомнения, сам несколько неуверенно принялся объяснять:

– Еще в армии безвинно убиенный Петр обещал другу после службы к нему жить направиться, только об этом и мечтал, все расспрашивал про место дивное. Да не пришлось, сложили головы на войне. А мне поручение передали – если какая беда, спасти мечту. Вот поэтому ждать пришлось.

Вова, всерьез озабоченный, спросил, а что им грозит опасность.

Подозреваю, что так, – ответил Петр. – И страшная. Но об этом позже, сейчас предлагаю прогуляться.

Слух о прибытии сослуживца погибшего земляка, видно, уже облетел поселок. Встречные прохожие почтительно здоровались с гуляющими гостями, каждый пытался помочь найти нужный адрес. Их подвели к новому кирпичному дому с чудной полянкой и резной деревянной беседкой среди кустов акации. И не успели они открыть калитку, как навстречу от крыльца поспешила стройная женщина с прекрасными русыми волосами в льняном сарафане. Сходу обняв Петра, прильнула к его груди и, всхлипывая, запричитала:

– Слава Богу, Петенька, живой. А мне про тебя Витенька столько писал, ты для него как брат родной был. – И спохватившись, смахнув рукой слезы, заохала: – Вот неразумная, сразу о горе. Вы уж меня извините, гости дорогие, прошу в дом. Ой, прости, Петенька, родителю твоему не представилась, – и протянув руку деду Даниле, назвалась: – Будем здоровы. Мария Ивановна.

Старик улыбнулся, пожимая теплую ладонь.

…Стол накрыли на веранде, многие приглашенные, поминая сына хозяйки, старались тактично не касаться его гибели, пытаясь не причинять душевную боль матери. А Мария Ивановна, сидя рядом с Петром, тихонечко рассказывала о каждом посетителе. Деда Данилу поразило большое количество учителей и воспитателей. Он удивился еще больше, узнав, что в центре поселка расположен интернат, в котором готовят детей с яслей до зрелости, давая образование по многим специальностям. Это своего рода целый комплекс учебных заведений, включающий в себя и детский дом, и школу, некая смесь Суворовского училища и гимназии. Упорный Данила скрупулезно допытывался, кому же пришла в голову мысль о создании подобного поселения. Ему с гордостью сообщили, что у истоков всего стоит Порфирий Кондратьев и его пять сыновей. В начале времен разграбления России он убедил жителей в правоте своей идеи. Навел порядок, каждому дело нашлось: одни кружево вяжут, другие картошку растят. Заинтригованный Петр изъявил желание встретиться с городским головой. Сопровождаемый Марией Ивановной и своими неразлучными спутниками, направился в управу. По дороге остановились на центральной площади, где Мария Ивановна, гордо указав на бронзовый бюст, спросила Петра:

– Узнаешь Витеньку? Общество увековечило. Да и дом новый тоже всем миром поставили.

Молча постояли у памятника и только собрались уходить, как к бюсту подошел старик в прожженной телогрейке и ватных штанах, хрипло бросив: «Здорово, Мария», он положил к подножию букетик полевых цветов, закашлявшись пересек площадь и скрылся в переулке.

Вова проводил взглядом странного прохожего и, показывая на него рукой, прошептал:

– А это кто?

Женщина улыбнулась:

– Пахомыч. Он немного с приветом. Утверждает, будто Родину враги захватили оттого и подался в партизаны. Еще с Великой Отечественной тропы тайные помнит. Так и живет в лесу, новых русских пугает.

– Вот это да! – восхищенно похвалил Вова и остаток дороги шел молча. Только подойдя к крыльцу административного здания, заскочил вперед всех на ступени и, повернувшись лицом к взрослым, вскинув руку, громко прочитал:

– Обокрали россиян, стал Пахомыч партизан, не прорвутся демоноросы, встретят их штыки да косы, – и сделав глубокомысленную паузу, как всегда похвалил: – Гениально. – Заметив удивленный взгляд женщины, небрежно бросил: «Прошу пардона, осенило. Великая сила – поэзия». – И уверенно открыв дверь, первым вошел в здание.

В добротном, без всяких модных причиндалов, кабинете посетителей встретил плотный немолодой мужчина. Поговорив немного о погоде, неожиданно резко спросил Петра:

– Ну что, воин, надумал с переездом? Мне твой друг Витька писал о твоем желании. Дом мы тебе выделим, работу найдем, без дела не останешься. Парень ты, видать, положительный, куролесить с дури не будешь. Да и потом, так понимаю, посвящен в главное – для чего все затеяли. Небось, знаешь, тут пытаемся растить будущую опору государства. Нам в этом и монастырь отреставрированный помогает. Так что думай, тебе решать.

Петр, спокойно выслушав предложение и немного помолчав, попросил:

– Мы не могли бы пообщаться с вами наедине?

Хозяин кабинета удивленно буркнул: «Пожалуйста», – и вышел в коридор.

Пройдя на крыльцо, Петр принялся говорить, стараясь убедить в серьезности сказанного:

– Нам стало известно, что против Дивногорска готовится грандиозная провокация. Спланирована катастрофа вагона с радиоактивными отходами на станции в 30 километрах отсюда, после чего в радиусе 100 км будет эвакуировано все население, а зараженная территория объявлена особой зоной. Бесы уже давно знают о вашем, как вам кажется, тайном эксперименте. Где вы видели, чтобы оккупанты позволили воспитывать патриотов? – И, опережая вопросы слушателя, резко заявил: – Даже не пытайтесь узнать, откуда мне все известно, мы готовы помочь, а вы, в свою очередь, по строже следите, чтобы в доверие не вползли всякие усатые да горбыли носатые, а то копыт и хвостов не удосужитесь рассмотреть.

Городской голова долго молчал, а затем, видно, решившись, резко сказал:

– Верю, спасибо за помощь. Мы со своей стороны тоже кое-что предпримем. У нас и в газетах и в думе сторонники имеются.

На этом разговор закончился, они вернулись в кабинет. И, только провожая посетителей, мужчина, попридержав Петра за локоть, таинственно прошептал:

– А чего дед в пальто? Жара на улице. – И услышав в ответ: «Мерзнет», – растерянно застыл на месте.

…Только в московской квартире Петр соизволил объяснить некоторые подробности предстоящего дела. А на занудливые расспросы Вовы вежливо заявил.

– Не можем мы проявиться. Случись подобное, завтра половина обмороженных на тебя молиться будет. Ты от подобного энергопосыла взорвешься, как шарик. Чтобы выдержать, необходимо быть соединенным с более мощным полюсом. Мы не обладаем этими свойствами и не в состоянии явиться в полном величии. Этого не может сделать никто из иерархов без разрешения создателя. А ты все канючишь: давай разом хлопнем, огнем да мечом пройдемся. Весь секрет людей в том, что внешнее противодействие – зеркальное отражение внутренней борьбы. Так что, Вова, действовать мы будем как нам предписано, а вот когда выполним поручение, там посмотрим. Время-то наступило тревожное, неужто никто из мудрецов не обратил внимания на пророчество Апокалипсиса. Особенно это здесь, в России, легко расшифровать. Как там в Откровении Иоанна: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом; иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный и чтобы победить. И когда Он снял вторую печать, я услышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью печать, я услышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот конь желто-зеленый, и на нем всадник, которому имя „смерть“: и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» – Петр торжественно выдержал паузу и восторженно объявил: – Это поэзия Армагеддона, неужто на этой земле, где конь всегда Русь олицетворял, не насторожились? На Куликово поле Дмитрий Донской на белом коне выехал, ну а красного кто символом избрал, гадать не надо. Интересно, додумаются, в какое время на черном коне барыга в Россию въехал? Теперь осталось только смерть на многострадальную землю пустить.

Насупленный Данила мрачно проскрипел:

– Неужто обречена Россия?

– Эх ты, – ухмыльнулся Петр, – если так, нас зачем посылать? Великая империя грядет! Нам только помочь им чертей погонять. Ты думаешь на Руси не знали, откуда лиха ждать? Да они с давних времен сцены Страшного суда в православных храмах располагали на западных стенах. Так что бесам бал править недолго осталось.

Парадный вход коммерческого банка блистал бронзовыми перилами и тонированными стеклами витражей. Раннее утро свежестью ветерка и теплыми лучами восходящего солнца ласкало редких прохожих. По мраморным ступенькам прямо к самым дверям поднялся мальчонка лет двенадцати в шикарных кроссовках и широких джинсах. Встав напротив охранной видеокамеры, он долго и внимательно смотрел в глазок, при этом кривляясь и строя рожи. Затем, видно, ему это надоело, и он, нехотя подойдя к стене, расстегнул ширинку и принялся мочиться на полированное стекло. Реакции на подобный поступок пришлось ждать недолго. Распахнулась дверь, и оттуда стремительно вылетел накачанный охранник в сером костюме, громко крича на ходу:

– Ты что, скотина, делаешь?

На что паренек, не прекращая полезного занятия, гордо заявил:

– Исполняю свой гражданский долг. – Но схваченный за шиворот крепкой рукой плаксиво захныкал: – Не имеете права, это произвол. Демократия – это когда всем все что хочется.

Но мордоворот, не обращая внимания на грамотные аргументы, силой затащил ребенка внутрь помещения. Оттуда его препроводили к начальнику службы охраны, и тот, сидя за столом, сурово принялся допытываться, какими мотивами был продиктован дерзкий поступок. Но от плачущего мальчика удалось узнать только имя и номер домашнего телефона. Разгневанный стражник позвонил по указанному номеру и несколько надменно попросил кого-нибудь из взрослых приехать в банк, дабы уладить случившийся инцидент, и ожидая прибытия родственников, для проформы закатал звонкую оплеуху притихшему мальчонке. На что тот философски заметил:

– Ничего, ничего. Буянил бык на живодерне, кувалдой получив по яйцам. – На удивленный взгляд охранника, разведя руками, объяснил. – Поэзия.

Вскоре в комнате в сопровождении двух рельефных молодцов появились седой дед в кашемировом пальто и широкоплечий молодой парень. Не здороваясь, слету, начальник грубо принялся выговаривать, почему-то обращаясь только к старику:

– Ну что мне вам урок преподать, как детей воспитывать? Или вы совсем оборзели?

Но дед неожиданно грозно прервал фразой:

– Заткнись, харя. – И уже, не обращая внимания на застывшего с перекошенным ртом начальника, участливо пожалел мальчика. – Вова, он тебя не обижал? – И заметив, как двое сопровождающих рванулись в их сторону, простым предупреждающим жестом остановил их порыв И те, будто натолкнувшись на вязкую стену, вяло шевелясь, замерли.

Вова обиженно прошел в центр комнаты и гордо заявил:

– Прощу позволить мне смешать их с грязью.

Данила, поморщившись, попросил:

– Такую слякоть разведешь, потом не отмоемся.