Отряд

Я осторожно выбрался из кустов и тихо двинулся налево, откуда слышал звук. Так. Здесь дело похуже. Трое. Вокруг следы старательно замели, а тут у них стоянка. Рядом с ними какие-то тюки или рюкзаки. За себя не страшно, броня спасёт, но шуметь раньше срока, значит, упустить врага и подвергнуть пленённых мужиков дополнительной опасности.

Когда из глубины леса донеслись едва слышимые звуки, все трое насторожились и повернулись ко мне спиной. Пора.

Нож тихо выскользнул из чехла. Обратный хват лезвием от себя. Рывок. Занёс руку. Левому полоснул по сонной артерии и тут же, на обратном движении, всадил правому под кадык. Выпустив нож, бросился к третьему, который держал снайперскую винтовку в противоположную от меня сторону. Она ему и помешала быстро повернуться. В прыжке я врезал кулаком по макушке, и он упал.

Быстро завернул руки назад, стянул пластиковым хомутом. Также обездвижил ноги, рванул к мужикам навстречу и тут же затормозил, поскольку они сами вышли навстречу. Я показал им кулак и поманил пальцем. Мы присели и сдвинули головы.

– Вы чего расшумелись? – сердито прошептал я, – что случилось?

– Двое в пикете. Один со снайперкой. Взять не удалось, пришлось валить. Наёмники. Всё импортное. Да, ты и сам тоже неплохо пошумел, – ядовито заметил Марк, – вокруг больше никого.

– Ладно, проехали. Пошли языка допросим, а то по этому лесу будем лазить до морковкиного заговенья.

Мы вернулись к месту моей схватки. Пленный по-прежнему лежал лицом вниз и слегка шевелился. Я его перевернул, кепи слетело, и…

– Баба… – прошептал Док.

– Белые колготки, – тихо прорычал Марк, – убью суку.

– Тихо. Успокойтесь.

Я отхлестал пленницу по щекам и плеснул в лицо водой из её же фляжки.

– Ху ис… во… – тут она разглядела нас, – Кито ви? – она переводила ошалевшие глаза с одного на другого. Потом в её взгляде появилось понимание, – ихь ист иностранай храждан… ви ист меня отпускайт.

– Ах ты, подстилка прибалтийская, – Марк еле сдерживался.

– Успокойся, может быть она из Швеции или Германии. Да, и какая нам разница. Завяжите ей рот шейным платком и поставьте на ноги. А ты, тварь, сиди тихо, и даже не дыши.

Эта белоглазая стерва, даже сидя смотрящая на нас сверху вниз, как на взбунтовавшихся рабов, вдруг увидела трупы двух своих подельников и забилась в сильных руках. А я нарочно медленно вытащил из горла наёмника нож, не вытирая, медленно приблизил острие к её лицу, и она сломалась. Я понял это по быстро темнеющим штанам. В её глазах заметался животный страх.

– Поговорим?

Она резко закивала головой.

– Заорёшь, сразу лишишься обеих глаз. Тебе это понятно?

Она опять закивала.

– Вопрос первый: сколько вас и где база? Вопрос второй: где наши бойцы, которых вы недавно захватили? Вопрос третий: в каком они состоянии, и что вы с ними собираетесь делать? Отвечай чётко. Врать не советую. Марк развяжи ей рот и освободи ноги.

Снайперша стояла, тяжело дыша и мелко трясясь.

– Стесь отна хрупа пыла… шест тшеловек… Фсе люти ис Ефропа… Боше мой… Лютвиг… Как теперь шить… Паса ф Саурофке. Там три хрупи. Фосемнатцат тшеловек… Ф польшом томе на прафой охраине. Фаши люти там. Их топросят и эршиссен… растеляйт. Они упили нашехо лютшехо снайпера и дфа ехо ассистент. Меня нельзя упивайт… это протиф конфенция… мой атфокат потаст ф сут… Ви ист фарфары.

– Вы были на Кавказе?

– Я, я… пыла, нетолхо. Трай монат… месяц.

– Марк отведи её в сторонку и не затягивай.

– Но… Фи не смейт… Я хочу шит…

– Это ты скажешь на том свете ребятам, которых ты пристрелила и там, и здесь. Пошли, сука, – Марк не шуточно разъярился.

Через минуту из кустов донёсся короткий всхлип и шум падения тела.

Я собрал всех жестом:

– Ну, что будем делать? Вернёмся за поддержкой, или сами управимся?

– Некогда бегать туда-сюда, – проворчал Марк, – надо спешить.

– Тут всего-то три версты, – вставил Док.

– Поступим так. Марк обшмонай трупы, возьми пару автоматов, пистолеты с магазинами, ножи. Док освободи один рюкзак для трофеев, посмотри бумаги, документы, жетоны, валюту. А я прихвачу эту снайперку с глушителем.

Пройдя краем леса, мы выбрались на заросшую спорышем дорогу, ведущую в Сауровку. Оплывшая колея вилась между куртин кустарников, которые частично укрывали нас от возможных наблюдателей.

Нужный дом отыскался вблизи одичавшего яблоневого сада с густыми зарослями акации по краям. Я осторожно пробрался через кустарник и начал присматривать место для засады. Пока я продирался через акатник, Док и Марк, обошли небольшую делянку подсолнухов и растворились в неухоженном вишнёвом саду, разросшемся вблизи дома.

По плану я первым должен начать стрельбу, привлекая внимание наёмников. А, после того, как они поймут, что я один и попытаются захватить, мужики должны ударить им в тыл. В такой заварухе, я полагал, наёмникам будет не до пленных.

Пока Марк и Док добирались до места, я занял удобную позицию за стволом старой упавшей яблони.

Но не успел я устроиться, как события начали развиваться с головокружительной быстротой. Из того самого большого кирпичного дома, оживлённо болтая, вышли четверо наёмников, потом двое вывели связанных Ромео и Сферу. Всей толпой они направились в мою сторону к большому сараю с навесом, расположенному от меня метрах в сорока. Казнить ведут, гады!

Понятно, что наших мужиков с их бронёй не из каждой пушки убьёшь, но сама мысль, что какая-то иноземная мразота собирается казнить моих людей, подняла волну холодной ярости. А, когда я увидел, что двое из чужаков пристраивают под балками две верёвочные петли, меня буквально затрясло от желания немедленно уничтожить палачей.

Однако я взял себя в руки, пристроил на бревно винтовку и приложился к окуляру. В прицел влезла холёная морда главаря крупным планом. Ребят поставили под виселицей. Двое притащили длинную лавку. У меня перед глазами опять промелькнули картина из сорок первого года, когда в селе под Крево полицаи попытались казнить мирных жителей. Из глубины души поднялась лютая ненависть, от которой нестерпимо захотелось бить, убивать и уничтожать. Разнесу тут всё к едритической маме, камня на камне не оставлю!

Главарь лениво поднял руку и тут же откинулся с дыркой во лбу. Наёмники чуть присели и завертели головами в моём направлении. Всё-таки глушитель гасит звук не до конца. Выстрел. Второй вешатель сполз по стене сарая. Они всё поняли и бросились врассыпную. Выстрел. Третий с дыркой в затылке нырнул в кусты малины. Они залегли. Но на ровной площадке двора я видел их и лежачими. Выстрел. Четвёртый дёрнул головой и затих. Двое вскочили, и, виляя, бросились к дому. Выстрел. Пятого откинуло вбок, и он скрючился у дорожки. Шестого возле дома снял кто-то из наших.

Я во все лопатки рванул к Ромео и Сфере, рассёк ножом стяжки на руках, положил снайперку и сумку с магазинами им под ноги и рванул к дому. Трое навстречу. Мне по груди струя пуль. Я не остался в долгу. Ответ из «Гюрзы». Двое с копыт. Третьему подсечка и со всей дури ногой в висок. Хруст костей. Готов.

Во дворе Док с Марком расправлялись с европейцами, по виду поляками, прибалтами или скандинавами. Навскидку их осталось не больше семи. Нечего лапы задирать. Выстрел. Сбил ударом ноги. Ещё выстрел. Это вам за наших ребят на кургане, за детей и матерей Донбасса, за ваш поганый гонор, за звериную извечную ненависть к России. Припёрлись огнём и мечом, пулями и кровью демократию свою поганую устанавливать, как и их предки четыреста лет назад. Вот и получили ответ русского народа. Всё, конец. Последнего завалили. Уф-ф. Надо дух перевести.

– Марк, посчитай, сколько гадов прикончили.

– Здесь десять, трое на дорожке и у сарая пятеро. Восемнадцать. Весь комплект.

– Док, иди к нашим, они у сарая, осмотри их и помоги, чем сможешь. А мы с Марком здесь и в доме пошарим.

Мы опустошили ещё один трофейный рюкзак, собрали в него документы, деньги, два десятка пистолетов, кучу обойм, ножи и кое-какие мелочи. Нашли винтовку Ромео. Потом мы прихватили две снайперки «Кехлер-Кох», поскольку им подходят наши патроны, и двинулись в сторону кургана. По дороге Ромео рассказал, как их поймали на муляж, шарахнули по голове и добавили электрошокером. Продержали четыре часа в подвале, потом допрос. Побили, конечно. Вернее, попытались побить, и только руки отшибли. Снова на два часа в подвал, допрос и повели вешать.

К своим мы вернулись в шесть вечера. На кургане народ совсем извёлся, дожидаясь нас из поиска, хотя ещё из Сауровки по рации я коротко сообщил, что возвращаемся. Мужики понимали, что всё обошлось, но всё равно волновались. К нам бросились и наши, и защитники кургана, трясли за руки, похлопывали по плечам и спинам, радостно смеялись. К горлу подкатил предательский комок. Не хватало ещё слезу пустить. Я и представить не мог, насколько мы сроднились за последнее время. Но постепенно буря эмоций улеглась, и я дал команду собираться в рейд. Выступаем завтра до рассвета, а нужно было ещё пополниться боеприпасами.

Ребята чем могли затрофеились, привычно принялись чистить оружие и боеприпасы, перераспределять барахло и всякие мелочи. А мне опять пришлось взять в рукигенератор.