Хроники пропавшего города

и чрезвычайной ситуации в городе»

В соответствии со ст. 2, 3 Конституции Российской Федерации, ст. 3 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении», в связи с сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе, связанной с переносом его территории в семнадцатый век и в целях гарантирования прав и свобод и жизни жителей города

Собрание депутатов города РЕШАЕТ:

1. Возложить на Собрание депутатов функции высшего законодательного органа города.

2. Установить, что на территории города действует Конституция и законодательство Российской Федерации, в части не противоречащей нормативным актам города.

3. Утвердить Временное положение о Режиме чрезвычайного положения (Приложение 1).

4. Ввести на территории города Режим чрезвычайного положения с 21 апреля 1689 г.

5. Юридическому управлению администрации подготовить проект нового Устава города до 1 мая 1689 г.

6. Утвердить Положение о временных полномочиях администрации города (Приложение 2).

7. Утвердить Программу действий по промышленному и сельскохозяйственному развитию территории города (Приложение 3).

8. Настоящее решение вступает в силу с 21 апреля 1689 г.

В. А. Соловьев

Собрание провозгласило себя верховным законодательным органом и предоставило почти диктаторские полномочия мэру, утвердив его программу действий.

– Создание крепкой армии, способной защитить город;

– Развитие сельского хозяйства: растениеводство, разведение птицы и свиноводство, самообеспечение города продовольствием;

– Разработка богатейших месторождений Урала и его окрестностей;

– Развитие промышленности до уровня как минимум середины 19 – начала 20 века, прежде всего военной промышленности и металлообработки;

– Создание черной и цветной металлургии, химической промышленности и фармакологии.

Еще одним решением Собрание депутатов подчинило администрации предприятия, хозяева которых оказались за пределами города. А чтобы не терять времени на сборы руководителей, решение спешно размножили и заверенную копию развезли по предприятиям. Власть покоилась на во многом вынужденном чрезвычайными обстоятельствами согласии городских элит и народа. Большинство руководителей когда-то состояло в КПСС, затем в многочисленных провластных партиях, но по-настоящему они не разделяли ничьих убеждений, зато были донельзя прагматичны, разделяя принцип: не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей.

Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Слова одного из лидеров Китайской Народной Республики Дэн Сяопина (1904—1997).

Структура управления города приняла следующую конфигурацию. Во главе исполнительной власти стоял мэр, полномочия его существенно расширили, но власть его была далеко не диктаторской. Законодательную – представляло собрание депутатов города, а судебную – городской суд, руководствовавшийся решениями собрания депутатов и российским законодательством в части не противоречащей решениям законодательной власти.

Первой жертвой стали городские банки и федеральное казначейство. Их объединили и подчинили напрямую заместителю градоначальника по финансам. По телевизору заместитель мэра объявила, что банкноты Российской Федерации продолжают использоваться до их обветшания и замены металлическими монетами и банкнотами. Их в дальнейшем город планирует выпускать. Большая часть городских заводов как впала с разрушением Союза в полукоматозное состояние, так и оставалась в таком же положении, поэтому директора восприняли решение о переподчинении с явным облегчением. По крайней мере, теперь они видели перспективу возрождения своих заводов. Их, пусть устаревший станочный парк, для семнадцатого века является хай-тэком и будет задействован на сто процентов. После Переноса город мог рассчитывать лишь на собственные силы, начиная от изготовления столовых приборов и чугунных сковородок с котлами, заканчивая производством оружия, станков на замену выходящим из строя, двигателей и других предметов, необходимых для нормальной жизни горожанина двадцать первого века. Серьезная промышленная база, заложенная еще в 40-70 г. далекого двадцатого века, давала возможность достаточно просто наладить производство. Моторный и, электротехнический заводы, железнодорожные и мастерские электростанции делали стартовые позиции города в металлообработке более чем крепкими, а молокозавод в купе с хлебокомбинатом, мясоконсервным комбинатом позволяли наладить переработку сельскохозяйственной продукции. Плохо обстояло дело с легкой промышленностью – всего несколько частных цехов по изготовлению мебели и небольшая швейная фабрика.

На электростанцию, градообразующее для города предприятие, Соловьев приехал лично. Солнце потихоньку склонялось к закату, когда служебный мерседес Главы подъехал к проходной станции. С ее директором у градоначальника сложились сложные отношения. Тот входил в узкую группку наиболее влиятельных людей города, до Переноса был спонсором каждой местной фронды и сыграл немалую роль в первом отстранении Соловьева от власти, а на память тот никогда не жаловался. Директор незамедлительно принял Главу. Тепловая электростанция до переноса входила в одну из крупнейших российских компаний и, директор мог бы попытаться оказать сопротивление. Как-никак огромные деньги, возможность шантажа неподачей тепла и электроэнергии в город и даже собственный силовой ресурс – военизированная вооруженная охрана у предприятия были. Но, благоразумие взяло вверх, бунт на тонущем корабле неуместен. После некоторых колебаний, директор принял условия администрации. Симпатичная секретарша расторопно накрыла изысканный стол в зоне отдыха и немедленно удалилась. Усадив дорогого гостя на удобное кресло, хозяин кабинета уселся напротив и лишь рассыпался в комплиментах и в уверениях, что станция полностью подчиняется городу. Незримые подковерные игрища имеют неписанные, но от этого не менее твердых правила, поэтому Соловьев внешне вполне благосклонно принимал эти заверения, и лишь торжествующе блестевшие глаза выдавали его подлинные эмоции.

Лишь директор мясокомбината, точнее оставшегося после всех обрезаний и сокращений 90-х годов небольшого огрызка в виде мясоконсервного цеха, возмутился самоуправством чиновников, категорически отказался подчиниться и расхохотался в лицо посланцу администрации. «Варяг», совсем недавно приехавший в город не представлял местные властные расклады и привык во всем полагаться на покровительство реальных хозяев своего производства. На демарш стоящий перед директором мелкий чиновник администрации лишь глянул взглядом, каким смотрят на обделавшегося несмышленыша, саркастически улыбнулся, молча развернулся и вышел из кабинета. Не успел победитель насладится триумфальной викторией, как дверь с грохотом распахнулась. Два вооруженных автоматами полицейских заскочили в кабинет. Не говоря ни слова, сдернули с удобного кресла на пол ошарашенного их неожиданным появлением директора. Не обращая внимания на возмущенные крики, выкрутили ему руки и сковали наручниками. Секретарша в приемной при виде бесцеремонно выволакиваемого из кабинета директора громко ойкнула, но наткнувшись на прищуренный взгляд одного из полицейских, предпочла изобразить внезапный обморок. Полицейские, вытащив директора на улицу, погрузили его в патрульную машину. Только вечером бедолагу выпустили из здания городского отдела, но в его кресле уже сидел бывший заместитель, оказавшийся более понятливым и немедленно назначенный Главой города на должность директора.

На следующее утро в актовом зале здания администрации собрался актива города с участием мэра, финансово-экономического и торгово-промышленного управлений администрации, директоров предприятий и частных предпринимателей, активистов и заслуженных людей. Первым перед молчаливой аудиторией выступил глава города. Поднявшись к трибуне, он говорил недолго, лишь провозгласил, что городу необходимо наладить в первую очередь производство огнестрельного оружия, как стрелкового, так и тяжелого, металлургию, как черную, так и цветную. В области химической промышленности создать производство серной и азотной кислоты, соды и целого ряда других веществ. Наладить изготовление бумаги и, множества необходимых современному человеку мелочей начиная от ниток и мыла, заканчивая производством мебели. После него выступал руководитель торгово-промышленного управления, затем каждому из директоров сотрудники мэрии выдали утвержденное главой города задание по выпуску продукции и налаживанию новых производств. После этого директоров отпустили, а частные предприниматели еще долго делили, кто и что станет выпускать. Без согласия администрации, поставившей основные источники сырья под контроль, наладить серьезное производство было невозможно, но после недолгих споров, бизнесмены определились, кто, чем будет заниматься и получили добро от главы торгово-промышленного управления.

Жизнь горожан уже в первые дни после переноса разительно изменилась, но население в целом довольно спокойно это восприняло, понимая, что перемены неизбежны и даже необходимы для общего выживания. Лишь кучка вечно недовольных, злобно пророчествовала наступление «сталинских» времен. Уже на следующий день после Переноса свет в жилых кварталах начали выключать в десять вечера, он вновь появлялся в шесть утра, что немало возмутило любителей «ночной» жизни. С улиц исчезли легковые автомобили, без горючего не поездишь. Даже грузовые появлялись на улицах гораздо реже, зато вооруженные патрули военных и полиции попадались на каждом шагу. Они круглосуточно обходили город. В продовольственных магазинах и киосках ассортимент стал гораздо беднее. С прилавков исчезли консервы и другие продукты длительного хранения, напоминая уже привыкшим к рыночному изобилию пенсионерам времена конца восьмидесятых. Частники, воспользовавшись моментом, попытались взвинтить цены до небес, но тут-же нарвались на немедленно накладываемые полицией дикие по размерам штрафы. Цифры на ценниках моментально вернулись к прежним значениям. Хуже стало с «культурной» жизнью. Дома культуры и единственный кинотеатр города продолжали работать в обычном режиме. Вещавшее с утра и до отключения электроэнергии, городское телевидение гнало вперемешку российские и зарубежные кинофильмы, изредка записи концертов и музыкальных клипов, а вечером городские программы. Но все это не могло заменить избалованным горожанам привычное информационное изобилие. Интернет отсутствовал от слова вообще, и привыкшая к нему молодежь не понимала, куда себя девать в свободное время.

Что горожане безусловно одобряли, так это то, что в городе исчезли безработные и тунеядцы. Их направили на муниципальные работы. Кто шел добровольно, кто по направлению городского центра занятости, а кого и принудительно доставляли полицейские. Работы нашлось всем. Часть, сооружала бетонные блокпосты на окраинах. Оставшиихся задействовали на сооружении защитных сооружений периметра. Города. Вдоль окраин города шел экскаватор, оставлявший после себя глубокий, в человеческий рост, ров. По весенней грязи за ним шли добровольно-принудительные землекопы. Из вынутого грунта они формировали с внутренней стороны рва высокий вал. Лопатами и ручными трамбовками они ровняли и укрепляли получившийся вал, готовя город к возможной обороне. Оставшиеся работники разбирали ставшие ненужными железнодорожные пути.

К этому времени подоспели сообщения о результатах облета вертолетом окрестностей города по максимальному возможному радиусу. Никаких признаков деятельности человечества двадцать первого века. Вокруг лишь немногочисленные стойбища кочевников да небольшие крепости местных князьков. Ближайшие крепостицы русских – в сотне километров ближе к полярному Уралу. Основные поселения русских на севере. Там же, где находилась резиденция знаменитого купеческого рода Строгановых, в тот период почти самовластных владык русского Урала. Ничего не дало и недельное прослушивание эфира мощными радиостанциями, имевшимися на радиоузле и у военных. Один лишь треск гроз. После этого стало окончательно ясно, что попаданцы перенеслись из двадцать первого века одни.

Соловьев пребывал в великолепном расположении духа, намеченные планы выполнялись и, если бы не упрямство районной администрации он был почти счастлив. На предложение объединить город с перенесенными вместе с ним остатками района, глава ее администрации ответил категорическим отказом. Идти в подчиненные к Соловьеву он не желали. И сельские депутаты и, их руководитель, понимали, что гайки будут закручиваться с еще большим усердием, чем в первое пришествие Соловьева во власть. Да и становиться из довольно значительных чиновников рядовыми гражданами, они не желали. Не помогло убедить несговорчивых районников даже отсутствие силового ресурса – районный отдел полиции предпочел подчиниться городу.

Прошло три дня и люди начали понемногу привыкать к мысли о том, что город перенесся в далекое прошлое. Алексей Семенович, или как его звали приятели и заслужившие уважения коллеги из районной полиции, Семеныч, натянул на тощие ноги старые спортивки и осторожно прошлепал босыми ногами мимо мирно сопящей во сне жены на кухню. Везет ей, подумал он, сегодня у нее выходной, а тут не свет не заря тащись на службу. Поверх сверкающей молочной белизной газовой плиты, совсем недавно купленной по настоянию супруги в кредит, красовалась пошарпанная, приобретенная как-то по случаю двухкомфорочная электроплитка. Он досадливо покосился на дорогую покупку, ставшую теперь лишним предметом мебели на кухне – газовая система третий день как пустовал. Похоже, что в ближайшем будущем газ так и не появится. Семеныч включил электрическую конфорку, выставил нагрев на шестерку. Чугунная сковородка легла сверху. Придется ждать пока старая плита накалится, времени пройдет уйма. Сокрушенно вздохнув, он поплелся на гигиенические процедуры.

Через полчаса он вышел из дома. На обшарпанной двери в подъезд белел бумажный лист с напечатанным ярко-алыми буквами объявлением «Просьба до двадцать пятого апреля получить в Жеке по адресу ул. Ленина 25 продовольственные талоны на семью. Для получения талонов иметь с собой паспорт. Внимание! По распоряжению администрации города, продажа продовольствия без талонов с двадцать шестого апреля проводиться не будет!» Так – непроизвольно вздохнул Семеныч, – дожились, снова талоны как в конце 80-х. Умом он понимал, что в их положении это неизбежно, но сама мысль о талонах ему претила. Еще раз внимательно перечитав объявление, он покачал головой. «Надо не забыть позвонить моей клуше. Когда проснется, пусть сходит, получит талоны, где лежат паспорта, она в курсе. А то останемся как обычно на бобах. С тем дурдомом, который сейчас творится в отделе, еще не известно, когда вернусь с работы.» Алексей Семенович почти двадцать лет отдал службе в районной полиции, из них почти восемь участковым уполномоченным, так что о порядках в родном ведомстве знал все или почти все.

Солнце еще невысоко поднялось над горизонтом, но жарило не по-апрельски. Палящие лучи успели почти полностью расправиться с наследием зимы. Лишь в тени многоэтажек еще скрывались, потихоньку истекая талой водой, покрытые грязью и мусором сугробы. Теплый ветер без устали размахивал голыми ветвями деревьев, приносил запах сырости и весны. Раннее утро, улицы пустынны, лишь кое-где торопятся озабоченные чем-то прохожие, да вдали промелькнул вооруженный автоматами полицейский патруль. До отдела километра два, идти всего минут двадцать, так что Семеныч не стал дожидаться автобуса. Тем более что по нынешним временам отсутствия в продаже горючего, городские автобусы ходили по маршрутам гораздо реже и набитые людьми словно селедками в бочке. Удовольствие ниже среднего.

Через пять минут, Семеныч свернул на малолюдную в раннее время улицу Советская. Проезжая часть пустынна, лишь изредка, взметая белесую пыль с успевшей подсохнуть дороги, пронесется грузовик или битком набитый пассажирами автобус. Он неторопливо, время еще позволяло, шел вдоль старинных купеческих особнячков, ставших после революции домами для многих поколений горожан. Навстречу попался мужик в рабочей куртке, с помятым лицом, видимо со смены. В углу рта сигарета, кольца дыма причудливо поднимаются к небу. От этого зрелища рот заполнился тягучей слюной. Неопределимо захотелось курить, но вытащенная из кармана пачка Winston, как на зло, оказалось пустой. Семеныч невольно оглянулся в направлении дома. В ожидании дефицита табака он приобрел у знакомых торговцев стратегический запас курева. Он остановился, потом решительно махнул рукой. Не возвращаться же домой из-за сигарет! Впереди у перекрестка показался окрашенный в бледно – зеленый цвет киоск. С его хозяевами он был шапочно знаком, пересекались пару раз в гостях у общих приятелей. Мучительно вспоминая как фамилия и имена владельцев киоска, он ускорил шаг. Остановился перед окошком. Убогий набор товаров за стеклянными витринами неприятно поразил бедностью по сравнению с тем, какой был нормой до Переноса. Несколько разновидностей газированной воды, печенье, конфеты и немного сигарет и все. Продавец, небольшого ростика миловидная женщина, слегка высунулась из окошка, осведомилась профессионально-приветливым голосом:

– Что Вы хотели?

Семеныч, наконец, вспомнил имя хозяйки и произнес, белозубо улыбаясь:

– Здравствуйте Танюша, Winston есть?

Хозяйка несколько секунд вглядывалась в физиономию посетителя, потом лицо женщины расцвело в дружелюбной улыбке, она вспомнила, где видела покупателя:

– Здравствуйте, Алексей! – она торопливо оглядела небогатый набор товаров на прилавке и соболезнующее развела руками, – к сожалению, Winston кончился.

– А чего так, Танюша, полки совсем пустые?

Хозяйка ларька лишь неопределенно пожала плечами:

– Оптовки совсем порожние, везти совершенно нечего, на базе выдают совсем по чуть-чуть.

– Жаль, буду искать.

Привык Семеныч к своим сигаретам. Того, что привычная жизнь с полными полками магазинов закончилась, понимал, но привыкать к другому куреву не хотелось. Поищу, глядишь, и найду где-нибудь, решил он. Они еще поболтали несколько минут, о том, как зажимают малый бизнес, вместо того чтобы помогать, как станут жить после Переноса и о обещаниях Соловьева горожанам. Затем Семеныч бросил взгляд на часы, время поджимало. Торопливо попрощавшись, направился дальше.

Еще через час, он уже крутил руль выделенной ему объезда закрепленного участка полицейской машины. Мимо, безмолвными серыми пятнами пролетали пятиэтажки, на обочинах стыли никому не нужные теперь импортные легковушки. Курить хотелось так, что скулы сводило. По дороге он несколько раз останавливал знакомых полицейских из городского отдела, благо патрули встречались на каждом шагу, но как назло, Winston не у кого не оказалось. Ладно, решил он, стрельну хоть что-нибудь на выезде из города, на пропускном пункте. Скрипнув тормозами, машина остановилась у высоких, в два человеческих роста обшитых блестевшим на солнце металлом, ворот. Они перекрывали выезд из города. Справа и слева змеился, скрываясь вдалике, довольно высокий вал с широким, глубиной в рост человека рвом спереди. Из стоящего рядом с воротами бетонного сооружения, высотой с двухэтажный дом с узкими бойницами, направленными в сторону окружающей город степи, неторопливо вышли двое с автоматами на плече. Один, в привычной полицейской форме, сразу подошел к машине и потребовал документы. Его Семеныч не знал, видимо из новеньких в городском отделе. Другой, в армейском камуфляже, остановился чуть поодаль, но так, чтобы контролировать действия водителя, а полицейский не перекрывал сектор обстрела. Семеныч предъявил пропуск на выезд, физиономия полицейского поскучнело. Поинтересовавшись для проформы, не на участок ли он едет и, получив утвердительный ответ, автоматчик повернулся к блокпосту, махнул рукой, дескать, открывайте.

Курить хотелось так, что Семеныч готов был даже на самосад. Не успели охранники ворот отойти, как он приоткрыл дверь и произнес просительным тоном:

– Ребята, куревом не богаты, а то забыл дома?

Полицейский дернул уголком рта, молча пошарив в кармане форменных штанов, извлек пачку, в которой сиротливо лежали несколько мятых сигарет.

Сглотнув набежавшую слюну, Семеныч спросил:

– Возьму парочку?

Тот все также безмолвно кивнул, спрятав пачку назад, направился в блокпост.