Миллион для гения

Поезд продолжал полет, но уже по этой замысловатой траектории. Окна замерзли, они покрылись инеем, и сквозь них не было видно удивительных бесконечных зеленых полей и лесов, рек, не покрытых толстым слоем льда. (Да и были ли они – эти зеленые леса и луга?) Неба не стало и солнца тоже…

– Бульварный романчик! – продолжал человечек, а на головы людей посыпались гребешки и ножницы, какие-то сувениры.

– Мужской ррроманнн! – снова заорал Человек-Мультик, надувая гигантский «шарик» над головой.

– Блокбастеррры! Детективввы!

Книги-убийцы, книжки бандиты, книги-торта и шоколадки, книги-губная-помада, книги-жвачки, книги-бутерброды!

Наконец появилась знакомая фигура человека. Тот летел с высоты второго этажа головой вниз и скоро, очень скоро, должен был коснуться зеленой поверхности болота, застрять там, увязнуть и превратиться в кровавую кляксу, в след, в тень. Люди бесновались, люди сходили с ума.

– Все по триста, по пятьсот рублей! Книги – инстинкты, все по тысяче, по миллиону! Кто больше?! За каждый истраченный миллион – миллиард взамен!

Люди доставали миллионы! Люди в этом поезде везли целые тонны денег, все свое состояние, и теперь отдавали их Человеку-Мультику! Человеку, который дарил главные и основные инстинкты жизни! Больше им не хотелось ничего.

34

Он летел в самолете, и огромный мир расстилался перед глазами. Летел, смотрел в круглое отверстие, и думал:

– Мир, как он велик, но как он может быть мал. Все зависит от того, как на него посмотреть. Все зависит от отношения, точки зрения. Неужели Клейзмер прав? Неужели эта теорема доказывается именно так. Да и дело совсем не в ней. Клейзмер пошел дальше, значительно дальше. А если все это правда?

Стюардесса принесла напитки, и он налил в бокал красного вина. И так с бокалом в руке на высоте десяти тысяч метров над землей, сидя в удобном кресле, продолжал размышлять. Это был директор того самого Математического института, которого Клейзмер обделил вниманием. Клейзмер пренебрег всеми устоявшимися правилами и повел себя, мягко говоря, некорректно, неэтично и непонятно. Плевать на этику! Плевать на правила и приличия! Но, это «непонятно» мучило его в последнее время? А смутные подозрения одолевали.

Он давно не отдавал себя любимому детищу – математике, не посвящал ей жизнь, не молился ее молитвами. Все какие-то встречи, презентации, переговоры. В последние годы было не до нее. Иногда тосковал, но рутина повседневности не позволяла вернуться к ней. Это, как любимая женщина, которая ждет тебя, и ты всегда сможешь прийти, отдав самого себя, но только позже, потом, не сейчас. Женщина подождет, она будет ждать вечно. Это как старенький музыкальный инструмент, жаждущий твоего прикосновения, и тогда он откликнется и с благодарностью одарит волшебными звуками. Но пока хватает времени лишь смахивать с него пыль – нет, не сейчас, в другой раз, как-нибудь потом. И вдруг возник этот Клейзмер!

Ученые института, которые четыре года расшифровывали иероглифы Клейзмера, ему объяснили, что скрывает в себе эта теорема. Еще помня отдельные моменты сложной, любимой науки, он сумел их понять. Но, когда понял! Только бы Клейзмер ошибался! – подумал он, отпивая глоток вина. Он знал – Клейзмер не тот ученый, который будет выдавать желаемое за действительное. Знал уровень этого математика, и ошибки в доказательстве быть не могло. Хотя они искали эту ошибку несколько лет. Искали и очень надеялись найти. Такое уже бывало раньше, в течение почти ста лет. Люди выдвигали гипотезы, спустя годы их опровергали. Но сейчас! Искали и найти не смогли. Но нашли нечто другое. И если Клейзмер подтвердит свою догадку – мир перестанет существовать… в том виде, в каком мы его привыкли видеть.

Он снова посмотрел вниз сквозь окно иллюминатора.

– И зачем эти люди суют свой нос во все щели? – подумал он. – Мало им планеты, зеленых лужаек, морей? Мало жизни и красоты?

Вдалеке показались Альпы. Маленькие горные шале и крошечные отели свисали со склонов. Они зависали над пропастью, крепко цепляясь за гору, которая их надежно удерживала на такой высоте. Зеленые холмы, покрытые высокими деревьями, глубокие ущелья, а вдалеке море. А где-то там материк, океан, край планеты, бесконечный бескрайний дивный мир! Как мудро все продумано, создано, как гармонично соотносится друг с другом. И вдруг все превращается в одну ослепительную точку. Она слепит глаза, она неотвратимо притягивает, и спрятаться, увернуться от ее блистательного сияния уже невозможно, а потом яркая вспышка, и больше ничего. Ничего?! Дальше все собирается в крохотный светящийся эмбрион, из которого вновь зарождается жизнь.

– Плевать на ту жизнь! Мы живем сегодня, сейчас! Живем в этой жизни!

И тут ему по-настоящему стало страшно.

– Мысль материальна. Как можно одной мыслью перевернуть весь мир? А мир этот просто записан одной короткой формулой. Но нужны ли ей доказательства? Зачем эти выводы? Зачем наука, которая создает вселенную в голове и ты волен поступать с ней, как хочешь? А готов ли ты, человек, к этой миссии? Кто ты такой? Создатель, творец или разрушитель? Почему истина в твоей голове рождает иллюзию совсем другого миропорядка, и тогда все становится иллюзорным, остается лишь формула и ее доказательство, и совсем другой мир. Еще ее создатель. И это потрясает! Но черта эта последняя, и Клейзмер к ней подошел! Уже, внимательно рассматривает, готовится переступить.

Он снова посмотрел в окно, и бесконечные равнина и горы, море вдалеке начали сворачиваться, бешено вращаясь перед глазами. Они становились все меньше, все дальше от него. Мир стал пустынным, и только маленькая светящаяся точка притягивала внимание. Приковывала, уже затягивая в себя. Деревья, зеленые лужайки, отели и маленькие шале, самолеты, облака, звезды и планеты – все деформировалось, трансформировалось, все превращалось в единый стремительный поток бесформенной массы, который сгущался, уменьшаясь в размерах. И самолет, на котором он летел, потеряв высоту,… (а высоты уже не было, ничего не было) устремился в эту сверкающую, зияющую пустотой, горящую точку-бездну. И взрыв.

– Нет, только не ЭТО! Есть открытия, о которых человечество потом жалеет! Цивилизацию может спасти только незнание!

Он оторвал взгляд от иллюминатора и дрожащей рукой поднес бокал к губам. Выпил залпом, вытер платком мокрое лицо и больше туда не смотрел. Хотелось только одного – вниз, к Нему. Он сможет Клейзмеру все объяснить, убедить! Есть знания, которые человечеству не нужны.

35

Леонидов вышел в тамбур и долго смотрел в окно. Больше смотреть было некуда, да и незачем. Потом уставился себе под ноги, заметив какую-то газету, подобрал ее. На титульной странице был заголовок: – «Мастер уходит из театра!» Зачем-то начал читать. Он давно знал этот театр. Его создал режиссер, который полвека назад, собрал студентов своего курса, вместе с ними творил, создавая свой Дом. В статье было написано, что актеры театра почти единогласно проголосовали за изгнание Мастера из Театра, потому что на гастролях им не заплатили за спектакль по… 900 рублей! Поэтому его выгнали из театра – из собственного Дома. Все эти актеры, раньше или позже, были его учениками. Они жили в этом Доме, учились, работали, творили. Мастеру было много лет – почти сто! Столетний Мастер! Скала! Он до сих пор руководил театром, творил, ставил спектакли,… но по 900 рублей не заплатил, и его выгнали.

Леонидов швырнул газету на грязный пол. – Зря подбирал, – и подумал: – Теперь Петрову не удастся показать свой фильм нигде и никогда. Он снимал его об этом театре и его Мастере. – И еще подумал: – 900 рублей – интересно, сколько это в «серебряниках»? Какой курс сегодня, и ходит ли такая валюта в наши дни? Скорее всего – да.

В тамбуре к Леонидову подошел какой-то человек и задал уже знакомый вопрос:

– Что вы делаете на моей территории?

Леонидов недоуменно на него посмотрел. Человек был в форме, человек был явно при исполнении.

– Ничего не делаю, – равнодушно ответил он.

– Ничего не делаешь? – внезапно тот перешел на Ты.

Леонидов снова посмотрел на него и улыбнулся:

– А-а-а, это ваш поезд? Да-да, понимаю. Целый поезд! И принадлежит он вам? Рад познакомиться с человеком, у которого есть целый поезд, – повторил он старую шутку.

– Мне принадлежит вся железная дорога, и все поезда на ней, – жестко ответил тот, не оценив юмор.

– Вот как? – удивился, Леонидов.

– Будешь дурака валять или как? – спросил человек.

– Архаровцы! – вдруг вспомнил Леонидов, – вот они какие! Он забыл о них, а его предупреждали. Просто сегодня он сел не в тот поезд.

– Ну и чего вы хотите? – спросил он.

– Не понимаешь? – удивился тот.

Леонидов устал, он уже ничего не хотел – ни доказывать, ни убеждать, ни сопротивляться. Сегодня он не продавал, просто дарил свои книги. Хотя, какая теперь разница? Здесь такие правила, а правила нужно выполнять. Тем более законы!

– У меня нет с собой денег, – произнес он, – расплачусь товаром. Достав несколько своих книг, протянул Архаровцу. Тот с удивлением посмотрел на них, словно видел впервые. Потом произнес: – Что это за… Книги? Издеваешься? – побагровел он. – За кого ты меня принимаешь? Накурился? Захотел в обезьянник? – и брезгливо оттолкнул пачку книг. Те выпали из рук, рассыпались и, лежа в жидкой грязи на мокром полу, с удивлением посмотрели на Леонидова. Они не понимали! Книги не ждали такого обращения с собой! Такое было невозможно! Ну, что ты стоишь? Ты ничего не сделал! Ты написал книги, потом дарил их людям, а теперь какой-то… бросает их на пол и топчет ногами! Ну, сделай же что-нибудь! Ничего ценнее у тебя нет!

Снова услышал голос:

– А ну, поднимай! Давай быстро – это вещественное доказательство. Незаконная торговля, незаконное предпринимательство, дача взятки…

Незаконное… незаконное, – звучало в ушах. Внезапно в тамбур вошел Человек-Мультик. Из-под его веселого костюма виднелись сотни, тысячи сережек в ушах и ноздрях, а тело было сплошь покрыто татуировками. Он с улыбкой пожал руку Архаровцу, (видимо, старому знакомому) посмотрел на Леонидова, на грязные книги в его руках.

– Чтобы я больше тебя здесь не видел! – спокойно произнес Мультик, – ты меня понял?

Леонидов промолчал. Мультик перевел выразительный взгляд на Архаровца:

– Он не понял.

– Так объясним, – ухмыльнулся тот.

– Я ничего не продавал и не нарушал, – твердо заявил Леонидов.

– А вот это мы проверим, – сказал человек в форме. – Пройдемте, – официально добавил он.