Глава государства

Например, в Федеративной Республике Германии федеральный президент не может согласно Основному закону (ч. 1 ст. 55) входить в состав ни правительства, ни законодательной корпорации Федерации или земли.

По Конституции Индии (ч. 1 ст. 53) президенту республики вверяется исполнительная власть Союза. Кроме того, ст. 79 этой Конституции гласит, что для Союза учреждается парламент, который состоит из президента и двух палат.

Надо сказать, что главы государств обычно в той или иной мере связаны со всеми ветвями государственной власти. Однако это не означает, что они в них входят.

Особое место в системе органов государственной власти занимает Президент РФ, который не входит напрямую, непосредственно ни в одну из трех ветвей власти. В связи с этим государственную власть, осуществляемую Президентом, обычно именуют президентской.

Касаясь данного вопроса, В. Е. Чиркин полагает, что в конституциях мира вопрос о природе президентской власти неоднозначен. Такое отсутствие определенности, по его мнению, не случайно. В современных условиях многих стран президентская власть занимает особое положение. Она, как и «правительственная власть», характеризуется своеобразием. В связи с этим возникает вопрос: возможно ли «жесткое» отнесение президентской власти к определенной рубрике триады, да еще при различных формах правления?

В. Е. Чиркин подтверждает, что концепция разделения властей, являющаяся непреложным постулатом демократии, имеет прежде всего ориентирующий характер и нигде, по крайней мере в современных условиях, не осуществляется и, видимо, не может быть осуществлена в «чистых» формах.

Указывая, что законодательная власть в подавляющем большинстве стран мира принадлежит парламенту, В. Е. Чиркин вместе с тем обращает внимание на то, что в ее осуществлении обычно участвует президент, промульгируя законы, обладая правом вето, пользуясь правом издавать в особых случаях акты, имеющие силу закона. Правительство в некоторых странах тоже издает акты, имеющие силу закона, на основе делегирования парламента или предоставленной правительству регламентирующей власти. Суды объявляют законы неконституционными и тем самым отменяют их действие (хотя и не сам закон).

В то же время парламент тоже участвует в исполнительно-распорядительной деятельности, причем не только по вопросам внутренней организации, но и в сфере управления государственными делами. Формами такого участия являются решения по отчетам правительства, где указываются конкретные управленческие вопросы, доклады министров и других должностных лиц на заседаниях парламента и последующие рекомендации палат, организация парламентских слушаний и т. д.

Судебная власть, указывает В. Е. Чиркин, тоже не только вершит правосудие. Помимо уже отмеченного права суда признавать законы неконституционными, у судей есть распорядительные, административные полномочия.

«Таким образом, определяя природу президентской власти, – пишет В. Е. Чиркин, – следует исходить из взаимного проникновения различных ветвей известной триады: при несомненной доминанте в каждой ветви власти, определяющей ее сущность, в любой из них присутствуют какие-то, иногда мелкие, а нередко и значительные элементы, характерные в целом для другой ветви. Из сказанного мы можем сделать первый общий вывод: природу президентской власти нельзя „жестко“ привязывать лишь к одному из элементов триады разделения властей, особенно в условиях некоторых форм правления»[20 - Чиркин В. Е. Президентская власть. / Государство и право. 1997. № 5. С. 16.].

Как нам представляется, с таким выводом согласиться трудно. Конечно, взаимопроникновение различных ветвей известной триады несомненно. Однако несомненен и тот факт, что в каждой ветви власти очевидна доминанта, определяющая ее сущность. В президентской деятельности превалируют черты, свойственные исполнительной власти. Выделение президентской власти в качестве самостоятельной ветви власти, никак не связанной с остальными и носящей чисто номинальный характер, конечно, возможно без ущерба для разделения властей, но и без наделения ее какими-либо функциями извечной триады. Наоборот, выделение президентской власти в самостоятельную ветвь власти с сохранением за ней каких-либо элементов триады означает полный отказ от разделения властей, поскольку такого рода разделение становится в этом случае совершенно бессмысленным.

В связи с концепцией разделения властей В. Е. Чиркин выдвигает и другую проблему, относящуюся к президентской власти. Он пишет, что в юридической литературе традиционная триада, предложенная в условиях XVII–XVIII вв., не исчерпывает всего многообразия разновидностей государственной власти. В политологической и особенно социологической литературе называется до дюжины различных властей, а в некоторых конституциях в дополнение к трем названы и другие ветви власти, представляющие государственную власть: избирательная власть, политическая власть, учредительная власть, контрольная власть.

«Каково бы ни было наше отношение к положению о процессе отпочкования новых ветвей власти, выходящих за пределы представлений XVII–XVIII вв., данный аспект тоже должен быть учтен при анализе места и роли президентской власти. Соединение прежних и новых элементов, их переплетение может придавать президентской власти новые качества, не присущие традиционным ветвям власти. Из сказанного вытекает второй общий вывод: для юридической квалификации природы президентской власти, видимо, нельзя ограничиваться не только одним, но и несколькими элементами известной триады (эти элементы могут быть действительно присущи рассматриваемой власти), а следует попытаться обнаружить, по крайней мере в ситуациях некоторых форм правления, другие властеотношения, выходящие за пределы упомянутой концепции»[21 - Чиркин В. Е. Президентская власть. С. 17.].

Думается, что и с этими соображениями В. Е. Чиркина согласиться нельзя. Во-первых, теория разделения властей никогда не преследовала цели объединить в известной триаде все существующие в государстве власти. Ее задачей было разделение ведущих, судьбоносных ветвей государственной власти, имеющих значение для демократического устройства государства.

Во-вторых, в нашей политологической, социологической и юридической литературе существует разное понимание одних и тех же понятий, что порождает их путаницу и подмену.

Наконец, совершенно непонятно, почему автор свое предложение попытаться обнаружить другие властеотношения, выходящие за пределы извечной триады, связывает с президентской властью и необходимостью юридической квалификации ее природы. Непонятно, почему он считает, что соединение прежних и новых элементов, их переплетение может придать именно президентской власти новые качества, не присущие традиционным ветвям власти.

Для понимания природы президентской власти, пишет В. Е. Чиркин, следует иметь в виду не только зыбкость границ между ветвями власти и процесс отпочкования новых ветвей, но и три других момента: систему сдержек и противовесов властей, их взаимозависимость и правильную трактовку положения о единстве государственной власти.

Первое при экстраполяции этого правила на частный случай, по его мнению, означает, что в условиях демократического строя президентская власть не может быть беспредельной. Само существование нескольких властей порождает не только их взаимные ограничения, но и различия – одну из форм противоречий, а эти противоречия нужно разрешать демократическим путем и на основе закона, используя в том числе переговоры.

«Президент, действующий таким путем, – пишет В. Е. Чиркин, – отнюдь не умаляет, а укрепляет свою власть, делая ее наиболее легитимной в представлениях населения. Не взаимные обиды и проявления характера („дать сдачи“), а понимание важности и даже необходимости политической оппозиции, представленной в том числе и другой ветвью власти, содействуют прочности положения президента. Роль легальной оппозиции способствует лучшему пониманию назревших потребностей общества и поисков оптимальных путей решений возникающих вопросов»[22 - Чиркин В. Е. Президентская власть. С. 17.].

При этом он полагается, что в отличие от системы сдержек и противовесов, которая давно стала частью механизмов конституционного права, идеи взаимодействия, взаимозависимости властей получили нормативное закрепление в конституционном праве сравнительно недавно. В. Е. Чиркин отмечает, что взаимодействие президентской власти с другими ветвями власти, выработка оперативных механизмов для этого изменяют содержание принимаемых президентом решений, «выход» президентской власти, а следовательно, влияют на саму ее природу.

В. Е. Чиркин указывает, что проблема единства государственной власти встала в конституционном праве по-новому главным образом в связи с опытом постсоциалистических государств. Излишний акцент только на разделение властей привел к определенному дисбалансу, потере значительной степени управляемости государством. В результате в постсоциалистических государствах стало постепенно возникать убеждение, что вопреки прежнему полярному противопоставлению разделение властей не отменяет единство государственной власти. Последнему тезису важно придать лишь правильное содержание, исключающее сосредоточение полноты государственной власти в руках одного лица.

По его мнению, при оценке места президентской власти в обществе не только нужно учитывать разделение властей с последующими уточнениями этой концепции, но и нельзя игнорировать не менее важную проблему взаимодействия властей и в целом – единства самой государственной власти.

Трактуя проблему соотношения концепции разделения властей и «прозаического разделения труда» по управлению государством, о котором писал К. Маркс, В. Е. Чиркин отмечает, что Маркс был не прав, отвергая вообще идею разделения властей, которая несет в себе огромный демократический заряд, но он верно констатировал разделение труда по управлению обществом и государством между различными органами. Последнее положение, по его мнению, вовсе не отвергнуто в конституционном праве – напротив, сделана попытка соединить оба эти подхода. При этом В. Е. Чиркин ссылается на опыт некоторых развивающихся стран. Определяя природу президентской власти, считает он, важно учитывать не только западные направления конституционной доктрины, которые могут оказаться односторонними, но и более широкий опыт других государств мира, иные конституционные концепции, в том числе в развивающихся странах, к которым современная Россия стоит ближе по многим параметрам.

Все соображения, высказанные В. Е. Чиркиным, вызывают серьезные возражения.

Во-первых, почему для понимания природы президентской власти нужно противоречие между властями разрешать демократическим путем и на основе закона, используя в том числе переговоры, а также понимать важность и даже необходимость политической оппозиции, представленной в том числе и другой ветвью власти? Разве все это не элементарные требования к любому государственному органу и к любой ветви власти? Такая постановка вопроса была присуща, пожалуй, лишь во времена абсолютной монархии.

Во-вторых, на чем основано утверждение автора, будто в отличие от системы сдержек и противовесов, которая давно стала частью механизма конституционного права, идеи взаимодействия, взаимозависимости властей получили нормативное закрепление в конституционном праве сравнительно недавно?

Как известно, сущность теории разделения властей сводится к тому, что для обеспечения свободы граждан различные функции государственной власти должны осуществляться различными органами, независимыми друг от друга и сдерживающими друг друга.

Однако для обеспечения свободы, согласно этой теории, недостаточно одного лишь разделения власти между несколькими органами. Нужно, кроме того, чтобы: а) они находились во взаимном равновесии; б) ни один из органов не мог получить преобладания над другими;

в) каждый из них был гарантирован от посягательств на его самостоятельность со стороны другого органа. В результате различные власти, организованные подобным образом, не подчинены друг другу, однако находятся в тесной связи между собой и во взаимодействии. Ни одна из них ничего не может сделать без других, и при несогласии между ними вся государственная деятельность должна остановиться. Но поскольку остановиться она не может, то «силою вещей, считал Ш. Монтескье, вместе будут принуждены действовать и необходимость заставит их действовать в согласии друг с другом».

Таким образом, в теории разделения властей система сдержек и противовесов неразрывно связана идеями взаимодействия и взаимозависимости власти.

В-третьих, нельзя согласиться с В. Е. Чиркиным и в том, будто проблема единства государственной власти встала в конституционном праве по-новому главным образом в связи с опытом постсоциалистических государств, а излишний акцент только на разделение властей привел к определенному дисбалансу, потере значительной степени управляемости государством.

В рамках теории разделения властей единство государственной власти никогда не отрицалось. Наоборот, эта теория исходит из того, что государственная власть единая, хотя и осуществляется в соответствии с принципом ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную ветви и взаимодействия их между собой с использованием системы сдержек и противовесов.

Что же касается определенного дисбаланса и потери значительной степени управляемости государством, то они обычно возникают не там, где делается акцент только на разделение властей, а там, где это разделение грубым образом нарушается.

Наконец, ничего нового нет в трактовке концепции разделения властей, касающейся, в частности, разделения труда по управлению обществом и государством между различными органами. Попытка заменить концепцию разделения властей концепцией разделения труда есть попытка заменить демократический способ управления обществом на способ диктаторский.

Именно в этом направлении рекомендуется автором определять природу президентской власти, учитывая не только западные направления конституционной доктрины, но и более широкий опыт других государств мира, иные конституционные концепции.

В. Е. Чиркин полагает, что в соответствии с тенденциями современного развития вопрос о власти главы государства ставится по-иному. В условиях парламентарных республик она фактически сведена к нулю, хотя президент выполняет важные государственные полномочия, и лишь в экстраординарных случаях он может действовать как реальная власть.

В президентской республике исполнительная власть президента, по мнению В. Е. Чиркина, трансформировалась в исполнительно-распределительную. Президент не просто исполняет законы, но ведет огромную административную работу, руководит различными сторонами общественной жизни.

«В полупрезидентской республике, – пишет В. Е. Чиркин, – качество президентской власти в определенной мере изменяется. Президент как бы ставится над ветвями власти, „выносится за скобки“, он отнюдь не только исполнитель законов и не главным образом исполнитель. Его исполнительно-распорядительная деятельность дополняется, а иногда и вытесняется арбитражной. Он начинает играть арбитражную роль по отношению к институтам государственной власти, ее ветвям, а иногда и по отношению к обществу в целом»[23 - Чиркин В. Е. Президентская власть. С. 23.].

Из сказанного В.Е. Чиркиным видно, что независимо от формы правления глава государства принадлежит к исполнительной власти, которая в условиях отступления от традиционного разделения властей может приобретать характер, угрожающий демократическим принципам государственной власти[24 - О развитии взглядов В. Е. Чиркина на президентскую власть см. его книгу «Глава государства. Сравнительно-правовое исследование» (2010 г.). – Примеч. редактора.].

Принадлежность главы государства к исполнительной власти давно уже порождает в юридической литературе вопрос о взаимном соотношении исполнительной и законодательной власти. Дело в том, что если исполнительной власти совсем отказано в самостоятельности, если ее следует понимать только как исполнение велений законодателя, если установление общих правил признается исключительной функцией законодательства, то тогда законодательным актам, исходящим от главы государства (указам), вообще не может быть места. При таком подходе вся деятельность исполнительной власти исчерпывается одними частными распоряжениями, представляющими применение законов к отдельным конкретным случаям.

«Об указах может быть речь, – писал Н. М. Коркунов, – лишь под условием признания за исполнительной властью хотя некоторой доли самостоятельности. Надо, чтобы она могла действовать не только во исполнение закона, не только применяя закон к частным случаям. Надо, чтобы, хотя в определенной, ограниченной сфере, исполнительная власть могла явиться самостоятельно регулирующей властью. Только при этом условии она может устанавливать общие правила»[25 - См.: КоркуновН. М. Указ и закон. СПб., 1894. С. 1.].

У государствоведов отношение к указам всегда носило настороженный или отрицательный характер. В этих указах они видели лишь вторжение, порой незаконное, исполнительной власти в область законодательства.

Правда, уже Д. Локк, впервые поставивший вопрос о разделении властей и противопоставивший исполнительную власть законодательной, указывал на необходимость предоставления правительству некоторой доли самостоятельной власти, не ограничивая его деятельность одним лишь исполнением законов. Он считал, что там, где законодательная и исполнительная власть находятся в различных руках, необходимо предоставить некоторые предметы усмотрению того, кто наделен властью исполнительной. А поскольку законодатель не в состоянии предусмотреть и определить законом все, что может быть полезно для общества, то исполнитель законов, имея в своих руках власть, вправе пользоваться этой властью на благо общества в множестве случаев, не определенных законом, пока законодатель не позаботился о них.

Д. Локк полагал, что в некоторых случаях исполнительная власть может действовать по своему усмотрению, для общего блага, вне предписаний закона, а иногда даже вопреки им. В этом он усматривал «прерогативы» самостоятельной власти короля. Однако когда короли начинают этой прерогативой пользоваться не для общего блага, а в собственных интересах, народ ограничивает прерогативу определенным законом во всех тех отношениях, где он считает ее для себя опасной.

Д. Локк понимал, что жизнь государства постоянно выдвигает все новые вопросы, не решенные законодательством, но требующие немедленного решения. Решать их, считал он, по необходимости должен тот, в чьих руках власть, кто находится постоянно и непосредственно у дел государственного управления. Правительство вправе выражать свое усмотрение не только в частных распоряжениях, но и в общих руководящих правилах. В соответствии с этим Д. Локк основывал различия законодательной и исполнительной власти не на противопоставлении общих правил и частных распоряжений. Законодательную власть он определял не как власть устанавливать общие правила, а как власть определять, каким образом сила государства должна быть употреблена для охраны общества и его членов.

Особенность исполнительной власти Д. Локк видит не в том, что она действует в частных случаях, а в том, что она действует постоянно в противоположность законодательной власти, потребность в деятельности которой появляется лишь время от времени, периодически.

Политическая теория Д. Локка содержит в себе практически готовую формулу для обозначения соотношения закона и указа. Из нее следует, что если исполнительная власть может действовать свободно только вне предписаний закона, значит, и указы она может издавать лишь при условии непротиворечия их законам. Таково общее правило, от которого в случае необходимости допускается возможность отступления.

В XVIII столетии в литературе устанавливается воззрение на правительство только как на исполнителя велений законодателя. И в этом сходились в равной мере последователи как Ж.-Ж. Руссо, отрицавшие саму идею разделения властей, так и Ш. Монтескье, признававшие разделение властей необходимой принадлежностью всякого свободного государственного устройства.

А. Д. Градовский видел причину этого игнорирования самостоятельной регулирующей власти исполнительных органов в теории разделения властей, как ее понимали сторонники школы Д. Локка и Ш. Монтескье[26 - См.: Закон и административные распоряжения по русскому праву. Сборник государственных знаний. Т. 1. СПб., 1874. С. 3.].

По мнению Н. М. Коркунова, действительная причина стремления к безусловному подчинению правительства законодательной власти заключалась в господствующем понимании государственной власти как единой над всеми господствующей, все определяющей воли. «Выражением этой единой властвующей воли, – указывал Н. М. Коркунов, – признается законодательство, и затем уже все другие акты власти по необходимости представляются лишь актами осуществления выраженной в законе единой воли. При таком взгляде на государственную власть быть самостоятельным, иметь свою волю может, конечно, только орган законодательной власти. Все другие органы государственной власти призваны только исполнять волю законодателя и, следовательно, должны находиться в безусловном ему подчинении, в полной от него зависимости»[27 - Коркунов Н. М. Указ и закон. С. 9.].