Антикварный магазин в Дубулты. Библиотека журнала «Вторник»

Благодаря Эдгару ее отец перенес грипп. Жизнь вернулась в привычную колею.

Инесе почти каждый день была вынуждена по делам отлучаться из дома, порой, на несколько часов, стараясь, конечно, быстрее вернуться. Если она уходила надолго, то обязательно звонила отцу. Все-таки он хоть и очень тихо, но разговаривал.

На этот раз она отправилась недалеко – в банк, здесь же, в Дубулты. До него было всего минут пятнадцать ходьбы. В банке Инесе сделала накопившиеся за месяц дела: получила арендную плату, заплатила за свет, отопление. И сразу – домой.

Была середина мая. В Юрмале цвела фиолетовая сирень, а под соснами, на дюнах стояли белые ландыши. Этой весной их было особенно много. Будто зеленый с белым узором ковер. Инесе решила немного задержаться – собрать небольшой букет. Был хороший и чистый весенний день, и на душе у нее было мирно и хорошо.

Но вдруг в ней что-то переменилось. Спокойствие ушло, будто его вовсе не было. Сама не зная почему, она заволновалась. Почувствовала одно – надо скорее домой! Инесе пошла так быстро, как только могла, затем перешла на бег.

Она поняла, что сердце дало верный знак, едва увидела распахнутую настежь дверь их дома. Сразу стало ясно – произошло что-то плохое. Ни один из соседей, заходивших к ним, не оставил бы дверь открытой.

Она вбежала в дом. В прихожей был беспорядок. А в гостиной, их большой, уютной гостиной со старинной мебелью, будто пронесся если не ураган, то очень сильный ветер. Ящики шкафа и буфета были открыты. Вещи валялись на полу. Все это она едва заметила, торопилась в комнату отца.

Петр Иванидис был мертв. Его задушили. А глаза были завязаны черной повязкой.

В его спальне, и в других комнатах все было перевернуто вверх дном.

Инесе не разрешила себе впасть в истерику. Тут же вызвала полицию. Ответила на все вопросы Юриса Таубе – следователя, который начал вести дело.

Осмотр дома, произведенный со всей возможной тщательностью этим полным, высоким и очень добросовестным офицером, показал – убийцы взяли лишь несколько драгоценностей. Не самых ценных. В доме Иванидисов хранились вещи и подороже. Они, конечно, были неплохо спрятаны, но опытный вор, профессионал своего дела, их обязательно обнаружил бы. Получалось, убийца или убийцы забрали первое, что увидели. Для отвода глаз. Им нужно было что-то другое. Похоже, они это «другое» долго искали.

Инесе была честна с Таубе. Отвечала на все вопросы, которые задавал. Не сказала лишь одного – она знала, что искали в доме. Вернее, догадывалась, но была уверена, что ее догадка верна.

Еще до прибытия полиции Инесе убедилась, что эта вещь находится там, где и прежде.

Здесь она, эта Богом проклятая драгоценность. Та, из-за которой отец страдал всю жизнь. Серебряная сакта…

Ее отец не отдал то, что был обречен хранить. Предпочел умереть, но не отдать драгоценность негодяю, убившему его. Инесе понимала это решение – злая сила, которую сакта таила в себе, не должна была оказаться в грязных руках. Теперь ей предстояло одной хранить то, что прежде берегли они оба. Хранить и оплакивать отца.

Лишь после того, как тело отца увезли, и полицейские покинули дом, она смогла сесть на кровать и спрятать голову в ладони. Долго сидела так. Хотела заплакать, но не плакалось.

Нет, сказала себе Инесе, надо собрать себя в кулак. Похоронить отца, привести дом в порядок. А затем она снова откроет антикварный магазин. Обязательно. Это то, что ждет от нее ушедший на небеса отец, то, что нужно ей самой, то, чем займет она все свои дни, чтобы не было так больно.

Магазин, приходившие в него люди, все связанные с ним хлопоты, стали тем, что немного отвлекало ее в этот год. Дома ей было тяжелее. Каждая комната, каждая вещь напоминали отца.

Но этот старый ветшающий дом – сколько лет прошло с тех пор, как отец привел его в порядок! – давал силы Инесе. Будто делился с ней энергией. Энергией, аурой, оставленной ее отцом, всеми Иванидисами.

И море все время с Инесе. Дом стоит очень близко к нему. Каждый свой одинокий вечер она слышит его. Иногда оно сильно шумит, будто ему узко в своих берегах, иногда оно едва слышно. Будто разговаривает с Инесе на разный лад, успокаивает. Как друг, который бывает в разном настроении, но никогда не уйдет.

Море, jura («море» в перевод с латышского – прим автора), родное jura…

Глава 9

Это дело стало настоящим кошмаром для собирающегося на пенсию следователя. Юрису Таубе давно не приходилось расследовать убийства. Теперь в Латвии это нечастое дело. С Россией и ее соседями – визовый режим, с Евросозом виз нет, но оттуда бандиты не едут в Латвию – страна небогатая. А местных лихих ребят почти всех давно пересажали.

А тут не просто убийство, а сплошное мучение! Надо же такому делу свалиться перед самой пенсией!

Почему, спрашивал себя Таубе, из дома почти ничего не украли, зачем здесь устроили такой погром, каковы, в конце концов, мотивы преступления?

Единственное, что ему удалось установить – сосед Иванидисов, пожилой человек, бывший моряк примерно за полчаса до того, как убили антиквара, видел трех незнакомых людей, шедших возле участка, принадлежащего убитому. Здесь в это время обычно мало кто проходит, и показания соседа могли бы открыть путь к расследованию дела. Но моряк занимался обрезкой кустов на своем участке, видел посторонних издалека, и толком не рассмотрел, как они выглядели. Сообщил лишь, что это были мужчина и две женщины. Мужчина, кажется, средних лет. Может, моложе. Женщины – вроде бы еще младше мужчины. А, может, и нет. А что, мужчина и женщины, шли вместе или как? Этого моряк не разглядел. Так что его показания никоим образом не могли помочь господину Таубе.

Человек основательный, он любил, когда в порученных ему делах находились хоть малейшие обстоятельства, зацепившись за которые, он мог с присущей ему методичностью размотать клубочек до конца. Таубе умел это делать. Работал еще с советских времен.

Здесь ничего подобного не было. Следователю было неизвестно, что убийца или убийцы хотели найти в доме около моря. На месте трагедии также не удалось найти ничего, что могло бы помочь выйти на их след. И похищенные драгоценности нигде не всплывали – Таубе постоянно контролировал все возможные места. А сколько соседей он опросил, чуть ли всех в окрестностях… Все без толку.

Сначала подозревал одного человека. Гунтарса Пелтиса. Юрмала – небольшой город, Таубе знал его. Как пациент врача. Несколько раз обращался к нему. Лечил хронический простатит.

Почему подозревал Пелтиса? Следователь выяснил: тот некогда был любовником дочери убитого, бывал у них. Он хорошо знал, что в доме есть ценные вещи. Таубе учитывал и то, что Пелтис сильно пьет, с одной работы его выгнали.

Что если он напился, оказался без денег, и, желая продолжить, ворвался в дом Иванидисов? Спьяну чего только не происходит. Может, рассуждал следователь, потребовал у Петра Иванидиса деньги, тот не дал, вот Пелтис и придушил его. А затем испугался содеянного. В страхе и ярости, рожденной им, крушил все подряд, потом схватил, что под руку попало, унес с собой.

Таубе понимал хилость этой гипотезы. У нее было три больших изъяна. Во-первых, пьяный вряд ли бы стал завязывать Иванидису глаза, душить его удавкой, откуда она у него? Во-вторых, совершенно ясно, что в доме что-то искали. Опять-таки пьяному это несвойственно. В-третьих, все, кто знал Гунтарса, говорили о нем лишь хорошее, только жалели, что пьет. Правда, отмечали и то, что стал вспыльчив в последние годы. Впрочем, у самого Таубе о Пелтисе осталось самое хорошее впечатление. Не хотелось думать о нем плохое.

Но работа есть работа. Таубе зашел в медцентр, где работал Гунтарс. Если честно, обрадовался, когда выяснил, что врач вел прием в то время, когда был убит Иванидис.

Хорошо, что Пелтис не виноват, плохо – других подозреваемых нет.

Юрис Таубе долго размышлял над обстоятельствами дела. В итоге сформулировал три версии. Первая. В дом совершенно случайно ворвался какой-нибудь сумасшедший садист, что очень маловероятно. Для отработки этого варианта, следователь навел справки в психиатрических больницах. Побегов оттуда не было.

Возможно также, что покойного Петра Иванидиса кто-то очень крепко ненавидел. Потому и убил. А бардак в доме и несколько исчезнувших драгоценностей – неуклюжая попытка представить, будто основной целью было ограбление. Это вторая версия случившегося.

Впрочем, дочь покойного, Инесе, которая, – следователь чувствовал это, – что-то утаивала, категорически утверждала, что у ее отца не было врагов.

Наконец, версия третья. «Антикварная», как ее про себя называл Таубе. В этом доме могло храниться что-то ценное, что хотели найти убийцы. Они и старались сделать это, перерыв все, что можно, и самого хозяина, как следует, попытали. Так, что помер. Только вот, что они искали, и удалось ли им это обнаружить? И если эта версия правильная, то что думает о ней Инесе Иванидис, может, кого-то подозревает?

– Не знаю, что и предположить, кое-что взяли, но большинство ценностей на месте, – кратко отвечала она.

Будто он сам этого не знает! А она снова не говорит всей правды!

Потому Таубе порой сердито поглядывал на Инесе. Это она, был уверен он, отчасти виновата в том, что пока ничего не удалось сделать!

Инесе отвечала ему не менее сердитыми взглядами. Додумался, негодовала она про себя, подозревал в убийстве Гунтарса. Хорошо хоть быстро отбросил эту идею. А еще хвалят его, дескать, такой профессионал.

«Толстый, стареющий педант – вот кто он, этот Таубе!», – говорила она себе.

Всегда появляется с огромным блокнотом. Часто заглядывает в него, наверное, смотрит, не забыл ли что-либо спросить. Записывает своим бисерным почерком каждое ее слово в блокнот.

К сожалению, Инесе не могла помочь Таубе. Она не хотела говорить о мотиве преступления. Была уверена: рот надо держать на хорошем, крепком замочке. Для всех. В том числе и для господина Таубе.

Она была уверена – нельзя рассказывать ему всю правду о сакте. Впрочем, говорила она себе, даже если бы и решилась – не поверит. А говорить часть правды – просто нелепо. Да это, считала Инесе, и не поможет в расследовании. И так, была убеждена она, можно раскрыть дело! Но Таубе топчется на месте. А это ее раздражало.

Инесе не могла понять другого – откуда люди, убившие отца, узнали, что находится в их доме? Петр Иванидис никому не рассказывал об этой драгоценности, ровно, как и сама Инесе. Неужели, ее захотели получить те, кто узнал о ней от прошлых владельцев? Но ведь дед приобрел ее очень давно, еще до войны…

А Таубе все чаще думал, что это дело слишком большая головная боль для его солидного возраста и не очень большой зарплаты. Обычно сдержанный, он стал непохож на себя. Частенько делился своими переживаниями с коллегами по работе и уже изрядно надоел им своим ворчанием. Из-за нервотрепки ему даже захотелось поскорее уйти на пенсию.

«Может быть, дать Таубе помощника, кого-нибудь из молодых, а потом, постепенно, передать дело полностью от одного к другому», – думал его начальник Валдис Петров. Он много лет работал вместе с Таубе, сочувствовал ему.

*****