Мемуары Лиходеева

–Ну как он выглядел?

–Ты знаешь, небольшого росточка, внешне обычный. Играет классно!

Через месяц в театр Ленсовета приехал Московский Ленком с «Тилем Уленшпигелем», с Николаем Караченцевым в главной роли. Тут уже дипломную работу писали мы оба. Караченцев был слегка с похмелья и вид имел помятый, но двигался по сцене бодро и делал даже сальто. Караченцев был неплохим прыгуном в воду, даже имел звание кандидата в мастера спорта.

Но по-настоящему Богдана потряс быстро запрещенный спектакль «Дансинг в ставке Гитлера»-польского режиссера Янковского . Главные роли в нем играли – сильнейший Питерский актер Вадим Яковлев и эффектная Ольга Киракосян. Это был великолепный тандем. В перерывах между действиями играла набирающая силу московская группа «Аракс». Происходило это в 1972 году. В самый разгар брежневского застоя. Сюжет спектакля был не сложен. Была пара влюбленных –юный велосипедист, выигравший какие-то соревнования и молодая девушка-студентка. Была безумная любовь. Велосипедиста как раз играл Яковлев. Но по ходу пьесы появляется седовласый папик на мерседесе С300, который уводит «Джульетту» у бедного Ромео, который мог похвастаться только спортивным двухкамерным другом. По существу это был спектакль о могуществе желтого дьявола. В паузах об этом пел «Аракс». У него был гоночный велосипед, а у господина немца –Мерседес С300. Кончается история неожиданно.

Одна из узниц концлагеря (дело происходило в послевоенной Польше) узнает в седовласом немце эсесовского офицера. Возлюбленная испытывает шок, все окружающие тоже. Через три дня спектакль был снят с показа. Основная идея не вязалась со строительством коммунизма.

Настоящим откровением для Богдана, да и наверное не только для него, стала в далеком 1975 году группа «Машина времени» с ее лидером Андреем Макаревичем. Ее песни были как глоток свежего воздуха в душном и затхлом сарае совдепа. В отличие от других ВИА, Макаревич не делал бабки на лябови, чем откровенно грешили эстрадные певцы до и после него. Песни «Машины» были размышлениями об окружающей двуличной и свинцовой советской жизни. Как и песни Высоцкого, они абсолютно перпендикулярно стояли по отношению к официальной пропаганде. У Андрея Макаревича не было превозносения блатного начала, как способа самоутверждения в окружающем мире. Владимир Высоцкий создал сильнейшие песни, отражающие душу простого русского мужика. Но половина его песен тронуты блатным душком. Это было следствием того, что одна треть страны сидела, а еще одна треть охраняла сидевших. Поэт в России больше чем поэт. В 80 году в самый разгар Олимпиады, в середине теплого летнего дня, Богдана поразила тишина, охватившая Минск. Столичный город замер, все стихло на несколько минут и только через час Богдан услышал о смерти Владимира Высоцкого. Как выяснится позже-тишина охватила всю страну. Как ни мистически это звучит.

«И пусть по радио кричат, что умер Джо Дассен,

И пусть молчат, что умер наш Высоцкий.

Что нам Дассен -о чем он пел не знаем мы совсем,

Высоцкий пел о нашей жизни скотской» (В.Гафт)

Позднее, в годах девяностых, Богдан лежал с переломом голени в гнойном отделении одной из Минских больниц. Он был очарован постовой медсестрой. Уже в годах, где-то за сорок, но с точеной фигурой и с восточным профилем – ассирийкой по национальности. В семьдесят девятом году она была знакома с Владимиром Семеновичем. Тамара работала продавцом в ГУМе, продавала какую-то мелочь. Была зима и на голове у нее была шапка из ондатры, за которую она честно отвалила двести пятьдесят рублей (в то время среднемесячный оклад инженера был сто тридцать пять рублей). Эта шапка здорово понравилась посетителям-финам, которые предложили за нее сумку, набитую жвачкой и женскими колготами – в то время страшный дефицит. Тут же нарисовался Высоцкий с товарищем. Он уговорил понравившуюся продавщицу совершить ченч. Эта сумка с импортом была тут же перекуплена продавщицами ГУМа за семьсот пятьдесят рублей. А Высоцкий с Тамарой поехали к ней домой обмывать сделку.

–Ну и как тебе его песни? – полюбопытствовал Богдан.

–Он сказал, что когда он пьет, он не поет.

–Ну а как он вообще?

–Да нет, мы только пили, – заскромничала Тамара.

Как выяснится потом, достаточное количество людей, помогавших Высоцкому в организации левых концертов в разных местах необъятной родины, получили в отличие от певца довольно суровые сроки, до восьми лет и от звонка до звонка их отсидевших. Самого Высоцкого власть тронуть побоялась.

Однако вернемся к каратэ.

Кунфу, которым занимался Варга, называла гульфу –китайский стиль, которому соответствовала птица цапля. Хотя преподавал он шотокан, о котором довольно поверхностные сведения. По шотокану можно было получить аттестацию. Сам Варга учился у одного из московских мэтров Таюшкина.

–Как-то я позволил себе нелестно отозваться о пассии мэтра – разоткровенничался Варга.

–Тот виду не подал, но однажды мы подошли к ее дому, и мэтр заставил меня лезть к ней на второй этаж по водосточной трубе, хотя знал, что я очень боюсь высоты. До сих пор не удалось преодолеть инстинкт самосохранения. Только тогда каратэ превращается в страшную силу – честно добавил он.

–Однажды я был в гостях – рассказывал Варга, – его длинное лицо в выступающей нижней челюстью было как всегда непроницаемо. Там был огромный волкодав-овчарка. Хозяин начал злить его. Я попросил его этого не делать. Тот не послушался. Тогда я вынужден был ударить локтем в хребет овчарки и сломать ей позвоночник. Хозяин был недоволен…

В другой раз стоял на остановке, читал газету. Ко мне подошел человек, приставил к моему боку нож и попросил двадцать рублей. Я дал ему пятнадцать, и, когда он сложил нож, ударил его логтем в голову. Взял деньги и ушел. То, что с ним было, меня не интересовало.

Пушка у Юрия Альбертовича была хоть куда. Однажды он чем-то раздосадовал Варгу и тот ни с того, ни с сего легонько ударил его подъемом по голени. Богдан стал в широкой атакующей стойке –дзенкутцу.

–Зачем вы выпустили ци? – спросил он преподавателя.

–Ты знаешь, я почувствовал, что ци выходит, но удержать ее не смог.

У Богдана на месте удара появилось черное пятно величиной с копейку. Оно жутко болело при даже невольном прикосновении. Прошло оно через несколько месяцев.

Уже тогда шла слава о вьетнамцах, мастерах кунфу.

В начале Богдану сообщил его товарищ по университету:

–Есть у меня знакомый –очень сильный каратэка, фанатик. Тренируется помногу часов каждый день. Говорит, что спарринговал со многими бойцами в Питере. Был абсолютно соизмерим. Однажды предложил маленькому вьетнамцу поработать.

–Стояли в стойке говорит и вдруг я его не вижу, и только слышу, как он сзади хватает меня за кимоно, мол может его порвать. Вроде как стиль обезьяны.

Богдан решил, что это либо гипнотическое воздействие на противника, либо очень большая скорость передвижения. Человеческий глаз не в силах уследить за перемещением противника.

Об этом же ему говорил и Ваня Кибалдышев.

–Ты знаешь, когда я вижу маленького вьетнамца, я перехожу на другую сторону улицы. Кто его знает, что от него ждать?

С самим Иваном, так как было ему уже за тридцать, приключилась пренеприятная оказия. Иван довольно долго занимался боксом, имел даже звание кандидата в мастера. Был он среднего роста, под сто восемьдесят, сухощавый. Дальше идти в боксе ему не позволил характер – как сам говорил. Его способности ценили с первых шагов, без долгого стояния в стойке отправить противника в нокаут, вовсю использовали его учителя. Конец 70– х – было время, о каратэ было мало сведений. Но нелегальные матчевые встречи устраивались. Одной из основной соперничавших школ была школа Рафа. Встречи проводились по бесконтактному принципу. То есть в корпус бить вроде бы было можно, а в голову удары только показывались. Удары по ногам тоже не приветствовались. Поэтому Иван оперативно выносил основного бойца, его дисквалифицировали, но школа была обезглавлена. Цель была достигнута. Однажды со стороны выставили двухметрового бойца, который не стал ждать, когда Ваня его выключит. Сам нанес жесточайший уракен (боковой хлесткий удар) в висок. Несколько дней Ваня находился без сознания, где-то между жизнью и смертью, но выкарабкался. Височную кость пришлось заменить стальной пластинкой.

–Хрустальная голова – совершенно не смешно шутил Варга.

На тему о вьетнамцах Богдану пожаловался Голицин.

–Такое ощущение, что у вьетнамцев вообще нет понятия, что такое спортивное кумитэ.

Я набрался духа и предложил вьетнамцу поспарринговать. Нанес ему дзуки (прямой удар в живот), а тот успел нанести костяшками кулака двойной удар в кисть. Сломал мне кисть и предплечье. Больше желания спарринговать не возникало.

В начале восьмидесятых проводилось впервые первенство Ленинграда по каратэ, на котором восемь из десяти весов выиграли бойцы из школы Ларина, из созданного им клуба «Олимп». Боги взошли на Олимп. Ларинцы от многих самопальных школ отличались прикладным характером подготовки в жизни. Независимо от того, как складывается спортивная судьба бойца, если он привык тщательно анализировать как победы, так и поражение. Он приобретает самое ценное в жизни – боевой опыт. Последний в дальнейшем позволяет ему с минимальными потерями выпутываться из любых жизненных переделок.

Лихие девяностые

85 год. Пролетело десять лет в трудной борьбе выживания. Зарплата инженера сто тридцать пять рублей. Да и сама должность стала в СССР смешной. Хотя сотни тысяч инженеров прилежно трудились в НИИчаю, как их называли классики. Эффективность труда была смехотворно низкой.

В 80-десятых была интересная афера в сфере кооперации. Под видом племенного скота из Белоруссии в Казахстан ушлые колхозные дядьки с топорными мордами отправляли в товарных вагонах якобы племенных коров, а разницу между племенным и неплеменным скотом делили между отправляющей и принимающей стороной. Неплохо доставалось и проводникам вагонов. Некоторые, особенно ловкие, умудрялись оформлять на себя, по чужим паспортам два – три вагона. За полмесяца такой товарищ умудрялся заработать свыше тысячи рублей. Очень неплохие деньги. Приходилось правда спать вместе с коровами дней десять-пятнадцать. В одном вагоне дышать аммиаком, выделяемым коровьими желудками. Питаться по-походному, как придется. Но за хороший приход можно было и потерпеть.

Как-то по весне Богдан отправился в Красноярск, где поджидал бригаду шабашников, направлявшихся на лесоплав по Ангаре. Сибирь поразила его своим размахом и контрастами. Местная золотая молодежь –сынки секретарей парткомов, развлекались тем, что вылавливали бичей или по-другому бомжей, вывозили их за город, на свалку и ломали им хребет, ставя каратистские удары. Оставляя медленно умирать на промерзлой от вечной мерзлоты земле. Это длилось до тех пор, пока «практика» не привлекла внимание Красноярского РОВД.

Остановился Богдан в небольшой гостинице «Цирк», где его поразила красота местных актрис, коренной хакасской национальности. Стройные красотки пользовались бешеной популярностью. Близкие к природе, они зажигали с моряками, тащившими в гостиницу чемоданы с водкой. Поселили Богдана в двухместный номер вместе с музыкантом местного цирка, молодым светловолосым парнем, лет двадцати семи. При этом дама в рецепции поинтересовалась, как он относится к запаху чеснока. Богдан ответил, что нормально, но позже понял, что погорячился. Даже его, видавшего виды общажного волка ошарашил густой запах чеснока в номере. Вася, так звали саксофониста, лечил свой бронхит, съедая немеренное количество чеснока. Терпения Богдана хватило на три дня. На четвертый он выбросил здоровенный мешок чеснока в мусорный ящик, неподалеку, чем довел до слез самоизлеченца. От Васи Богдан узнал о местной достопримечательности – басе местного оперного театра. Тот особенными вокальными данными не блистал, но однажды занялся йоговскими пранаямами и за год сумел поставить себе шикарный бас и даже сумел выиграть общесоюзный конкурс.

Приезжает к нему в общагу кореспондент «Красноярской правды» -миленькая деваха и спрашивает, как ему удалось достичь таких ошеломляющих успехов.

–Ну как, как? – говорит бас.

–Утром, говорит, проснусь, пердну, шмайделок сала, выйду в коридор.

–Ми-на хуй! Ми –лиция! Вот так меня и поперло.

Было конец мая, начало июня и Красноярск заставил Богдана поежиться от холодных северных ветров. Поджидал артель пару дней, погорбатился грузчиком в местном порту. Перетаскивали втроем до семидесяти тонн груза . Правда после разгрузки вагона с цементом, потерял всю рабочую одежду. Цемент, смешавшись с пропотевшей одеждой, намертво схватился. Что-то похожее он видел в фильме «Джентельмены удачи». Как ни старался Богдан оттирать одежду –все было напрасно.

На пятый день он встретил приехавшие сорок человек из Минска. Публика была разношерстной. От уголовников до спортсменов, решивших подработать. Заправляли бригадой два брата – борец в тяжелом весе, получивший ножом в живот и залечивающим рану; второй – поменьше ростом и постарше, с хриплым голосом, оттянул десять лет за изнасилование. Позднее он свалит в Израиль, видимо потянет голос крови.