Мемуары Лиходеева

Богдан близко сошелся с Олегом Доценко, заядлым преферансистом и замначальника энергоцеха тракторного завода. Имея худенькие габариты, тем не менее Доценко обладал густым начальственным басом. От Красноярска целый день плыли на катере, вниз по Енисею. К тому месту, где в него впадает Ангара. По сравнению с Европой, здесь все было необычно и поражало размахом. Наконец они прибыли в место назначения – деревня Кулаково. Довольно большой. В ней проживало полторы тысячи жителей. Еще лежал снег, но он быстро сошел. Разместились в одном из двух, побеленных известкой, двухэтажных бараков. Удивило полное отсутствие запоров и замков. В первом из них были поселены вербованные –местные бичи. Основная масса прибывших белорусов занималась сортировкой древесины на реке. Разделяла плывущих по Ангаре бревен, в зависимости от диаметра, направляя их в разные рукава, из которых потом формировались плоты. Работали по двенадцать-четырнадцать часов без выходных. Выручала относительная молодость участников процесса. Бревно разделяли длинными баграми, с длинными металлическими крюками на конце. Работали в перчатках, без них сразу же натирались кровавые мозоли. Уже после окончания трудового вояжа, у Богдана полгода пальцы раскрывались щелчком, как у механического робота. Неподалеку, буквально метрах в ста от них, работала питерская шабашка из шести человек. И в отличие от рутинной работы минчан, подгоняемой грубыми хамскими командами братьев, питерцы работали скоро, умело, применяя где возможно приспособления. И почти в два раза опережая минчан по выработке. Однако тут же рядом трудились, если можно это было назвать трудом, работяги и так называемые вербованные, человеческий люд, не имеющий ни кола, ни двора. Ими был заселен первый барак. Вербованные с грехом пополам доработали до первого аванса в сто рублей, потом на три дня река без них опустела. Три дня барак пребывал в беспробудном пьянстве. На второй день начинались пьяные разборки и выяснения отношений, как это водится у славян. Затем к ним в гости наведывались незваные гости – местная молодежь, отбирая оставшиеся непропитые рубли, наставляя дополнительные синяки на опухшие красные лица. У Богдана сложилось представление, что без тотального мордобоя вербованные были бы неполноценными. Минчане держались кучкой, их не трогали. Среди них спортивная молодежь. Половину бригады составляли нестарые рабочие, привыкшие как они выражались «рвать жилы» и «роблить».

По выходным треть состава подтягивалась в местный зубоврачебный кабинет –клуб, представляющий собой большой бревенчатый барак, обитый из почерневших от времени и непогоды досок. Местные девицы выгодно отличались от минских молодостью и ядреностью, а также простотой нравов.

Обе группы сосуществовали относительно мирно, пока подвыпивший бывший ЗК из минчан не ткнул местного ножом. Драка возле клуба приобрела массовый характер. Несмотря на то, местных было гораздо больше, они не смогли справиться с подготовленным противником. Милиции, как таковой не было. На полторы тысячи местного населения имелся один участковый. Закончилась потасовка вообще позорно для местных. Один из минчан, бывший вышибала из бара «Красный мак», высокий парень с азиатскими чертами лица, выхватил огромный пояс и начал бешено махать им, гоняясь за местными. Те вынуждены были пойти на мировую. Но для Богдана вся эта смута закончилась чуть позднее. Среди местных никак не мог успокоиться боевой рыжий паренек, среднего роста, худощавый. Он почему-то имел претензию к Богдану, хотя тот абсолютно не помнил почему? Им было предложено отойти подальше и разобраться один на один.

Пока «мушкетеры» двигались к берегу Ангары, рыжий предложил лежачего не добивать. Это было даже благородно. Он несколько раз пытался ударить рыжего прямиком в голову. Но то ли сказывалось принятие спиртного, то ли рыжий действительно был подготовлен, как он выразится «возле баньки», но все удары уходили в молоко. Тогда Богдан пробил ногой рыжему в живот, к чему тот был явно не готов. После третьего удара рыжий лег и запросил пощады. Возвращались порознь. Все последующие вечера в клубе рыжий буквально скрипел зубами от переполняющей его злости, но драться так и не решился.

На танцах Богдан познакомился с высокой стройной брюнеткой Тамарой. Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она на удивление, оказалась еще девственницей. Была выдержана конкуренция со стороны одного из минчан– мастера спорта по лыжам. Несмотря на то, что лыжник внешне интереснее Богдана –выше ростом, гораздо моложе, но деревенская калдыристость оказала ему плохую услугу.

–Мне проще двадцать километров пробежать, чем балакать.

Сильным соперником был сосед Тамары, женатый парень, настойчиво предлагавший ей прокатиться на мотоцикле.

–Подкрадывается – говорил сосед о Богдане.

Противостояние кончилось победой соседа. Он все-таки увез Тамару подальше. Виноват в этом был сам Богдан, переключившийся на другую местную девицу, живущую и работавшую в Минске.

С зачинщиком драки местные вместе с участковым на следующий день поговорили по душам. Когда бригада уходила на работу, тот оставался в койке, видимо идти работать не мог. Когда же вечером Богдан его увидел, тот представлял собой большую надутую воздухом куклу. Досталось ему прилично. Больше его не видели. В отличие от некоторых отработавших месяц и уехавших, Богдан доработал еще полмесяца, за который ему в конце концов так и не заплатили. Правда не заплатили не только ему. Но и те полторы тысячи рублей, которые Богдан получил, представляли очень неплохую сумму. Они явились причиной того, что уже в следующем году Богдан и трое его приятелей отправились в Сургут вырубать заросший нефтепровод. Кулаково запомнилось почему-то древними старухами, сидящими на заваленках, смолящими чудовищные самокрутки и виртуозно закручивающими матом. Они выглядели древними с одним, двумя зубами во рту. Но сколько лет было им на самом деле-трудно было сказать. Жизнь явно их не гладила, а прокатилась широким бетонным катком окрестных зон и лагерей. Сибирь поразила Богдана 3-4– метровыми кедрачами, на которые надо было взбираться только в сухую погоду. Ибо после дождя можно было съехать вниз и остаться без яиц. И огромным количеством мошки, буквально висевшими в воздухе и как-то особенно тоненько гудящими. Особенно много ее было в тайге. На их счастье на реке ее было гораздо меньше. Местных мошка ела гораздо меньше, нежели приезжих. В реке водилось несметное количество огромных рыбок, во время нереста снабжавших население красной икрой. А запасали на зиму в вырытых в вечной мерзлоте ямах, прикрытых досками. Люди были здесь проще и естественнее. «Зекам тайга, медведь хозяин». Сколько русских досрочно сгинуло в необъятных сибирских просторах –никто не считал!

Много русских баб, в ватниках, работают, расчищая железнодорожные пути от заносов. От тяжелого мужского труда их обычно здорово раздает вширь. Однажды одна такая бригада нашла на путях замерзшего, ни подающего признаков жизни бомжика. Притащили в сторожку, отогрели. Бомж оклемался. Дали ему ватник, накормили, взяли на работу. Бомжик как мог, махал лопатой. В авансе получил заветные сто рублей и упился до мертвецкого состояния. На следующий день разбудить его не смогли, и оставили одного в сторожке. Вечером, вернувшись после работы, обнаружили на обеденном столе огромную кучу говна. Так сказать ответную благодарность.

21 век. Наши дни.

Старички тоже не хлеба хотят

Даже в такой суперзаморенной стране, как Беларусь, с невиданной доселе «совковой структурой власти», можно и нужно жить по возможности интересно. Иногда, оглядываясь в прошлое, я понимаю, как много всего было остались наворочено, как много дров было наломано, кустов помято. Позади

остались 90-е с их неопределенностью и вакханалией преступности, казалось было похерено все, весь 70-летний труд миллионов людей. По дорогам Минска невозможно было проехать –колдобина на колдобине. Брак хорошим словом не назовешь. И это было. Нынешнее поколение молодежи «Next», все хочет сразу, любит обрастать кредитами, а отдавать больно. Порядочность и доброта в нынешнем двадцать первом веке выглядит глупостью и лоховством. Сознание юного поколения заполнено последовательностью нажатия кнопок в смартфоне. Современная музыка «улица улица» с бесконечным повторением какой-либо длительной фразы типа – «ты должна мне дать», в сочетании с бесчисленными исполнительницами стиля «поющие трусы», основана на подстегивании сердечного ритма. Ничего кроме блевотины у умного человека вызвать не может. Бабы за сорок пять все еще не теряют надежды встретить того единственного, для которого она будет единственной и уникальной. Он естественно без нее ни жить, ни дышать не сможет. Он естественно не будет обращать внимания на ее пару лишних кило (на самом деле все пятнадцать), а будет любить и любоваться ими и тащиться от них. И который наконец всегда готов подставить свое могучее плечо с не менее могучим кошельком, чтобы единственная ни в чем себе не отказывала. Работать она естественно не должна, или если только капельку, ибо в этом мире все, естественно, для нее любимой.

Поход в ноль шестой

Настроение у меня было так себе. Стояла глубокая осень. А это значит, что после четырех уже начало смеркаться. С трудом нахожу место припарковаться. В центре города это сделать очень и очень непросто. Длиннющая стойка бара, а за ней молодые официантки. Надо немного смазать картинку. Обратно возьму такси. Виски делает свое дело. Часам к двадцати подтянулся приятель. Он любитель охоты, а в прошлом, афганец, просидевший замполитом в штате в Афгане. Ему уже за шестьдесят, высокий рост делает его еще старше. На пенсии, но еще работает. Как-то мы с ним завели разговор о старости и болезнях. –Если здорово припрет, заряжу два ствола и себе под челюсть

А сможешь?

–Да рука не дрогнет

–На охоте часто приходится резать или как вы говорите добирать живность?

–Без вопросов

–Ну а человека смог добрать?

–Рука не дрогнет, если надо.

Пятница-развратница. Как обычно по-настоящему народ подтягивается после девяти, когда пойдет музыкальная программа. Молодые ребята и не очень старательно наяривают старые рокенрольные вещи, ставшие классикой. Делаю очередной заказ и разговариваю со стройной девицей в очках. Как выяснилось, моей соседкой. Нашелся общий знакомый –тренер по ушу. Когда девица была совсем молоденькой, разъезжала с ним по стране с театром пантомимы. Почему ей нравится это место, я выяснил позже. Здесь можно зацепить русского Ивана, денег на понравившуюся девку не жалеют. Народ набрался и начались вольности. Рядом с нашим круглым столиком, у самой эстрады присели трое ну очень простых хмырей. Как говорится: «моя девчонка с центра, а я с окраины. Ведет себя прилично, а я неправильно». Вначале разбирались между собой, хватали за грудки. Своих бить безопаснее. Выясняют отношения двое постарше и помоложе, третий сосредоточенно жует котлету. Молодой передавил молодостью и здоровьем. Тогда разгоряченный хмырь лет сорока, обратил внимание на наш столик и постарался вытянуть свои тощие ноги, закрыв наш проход и демонстрируя явное презрение. Я вежливо попросил его прибрать грабли. Мой ледяной тон остудил его пыл. Несмотря на выпитое, хмырь понял, что может здорово огрести по самое не балуй. Его приятели попытались хорохориться, но уже через двадцать минут их не стало. Двое против троих –не очень равное соотношение. Простой народ любит пятеро на одного. Появились врачи скорой помощи у входа. Подруга долговязового калдыря на вид лет восемнадцати, не рассчитала силы и перепила водки, которую крест ей упорно подливал. На закусь естественно денег было жалко. Деваха отключилась, повалясь на деревянную кавку. Над ней склонился маленький плотный человечек лет под пятьдесят в белом халате – то ли врач, то ли фершел? Внезапно над ним завис подкаченный темнокожий молодец и отборным матом начал гнобить безобидного мужичонку, который несколько потерялся. Совершенно лишней деталью выглядел большой квадратный саквояж с красным крестом. Мулат по ухваткам походил на кикбоксера. Видимо решил развлечься. Беседа длилась недолго. Горло мулата перехватил железной хваткой высокий парень с довольно широкими плечами и завалил доброго молодца на лавку.

–Дернешься, задушу!...... рядом с девицей.

Последний почувствовал себя прескверно. Минут через пять ситуация как-то разрулилась. Девицу загрузили в карету скорой помощи, туда же забрался и ее ухажер, на ходу признаваясь в вечной любви. Мулат на брусчатой мостовой обнимал высокого парня с широкой рамой, пытаясь подружиться. Рядом со мной и моим другом за круглым столиком сидела веселая компания из четырех девиц и одного итальянца, которых всегда довольно много в этом баре. Как, впрочем и турок – любителей молодых белорусских девок. У последних от желания свинтить за бугор сносило крышу. Итальянец был так себе– за шестьдесят. Потрепанный, одетый хоть по– иностранному, но простенько. Он выбрал естественно девицу покрасивше, лет на тридцать моложе себя. Любовный роман неспешно развертывался. Итальянец слабо знал русский, девица-итальянский, но я зык любви как известно интернационален.

Но на девицу положил глаз подвыпивший плотный паренек. В начале он вытащил ее на танец. Девица ошибочно оказала ему любезность. Затем, так как места за столиком не было, сел на корточки и начал грузить. Наезд был грубоват, поэтому та вызвала охранника. Высокого парня лет двадцати пяти, явно боксера. Приблатненный прижался спиной к стене, закрывая тыл и начал звать на помощь Васю. Через некоторое время появился Вася с гламурной прической и увел красавца.

Вечер продолжался. Я подсел за столик к своей новой знакомой. Она сидела со своей подругой, девицей далеко за сорок, основательно побитой жизнью. С глазами, видавшей виды уличной дворняги. Я с удивлением перехватил взгляд своей соседки, испепеленный ласки и нежности, направленный явно не на меня. Оказывается, к ней уже подбивал клинья молодой крепыш, как выяснится из Ставропольского края. Решив самоутвердиться, он сует мне портфель, явно наполненный какой-то бумажной дрянью. Портфель, естественно летит в угол, я спрашиваю у Ромео хочет ли он жить? На что не получаю вразумительного ответа. Он доверительно сообщает мне, что если я сейчас не исчезну, у меня отлетит полчерепа, ибо он ученик великого Судзуки. Для наглядности он приставляет ребро ладони к своему лицу. Я медленно поднимаюсь, мой противник делает малую арену, расталкивая танцующих. Его ласточкин полет прерывается моим боковым правой. Бой закончен. Нам приносят шампанское. И несмотря на то, что моя Джульетта записала номер Ставропольского Ромео, окончание вечера завершается в моей квартире. Дама приятно удивила своим стройным телом-большое спасибо пантомиме. Продолжения не последовало. Она оказалась занятой дамой –делала маникюр упакованным подругам, а по выходным снимала русских. Надо же было как-то кормить подрастающую дочь. Вспомнил давнее посещение концерта Гурченко, которое состоялось в Доме офицеров. А так как тогда еще действительная жена была поклонница этой большой актрисы, то отправились на концерт мы вдвоем. Я основательно подготовился-приобрел солидный букет с розами, нацепил все золото, которое у меня имелось. На мне малиновый буржуйский пиджак. Людмила Марковна исполнила много фронтовых песен в своей оригинальной эмоциональной манере. Я хладнокровно выждал, когда пройдут с букетиками юные зрители, возможно посланные родителями или администрацией. Заметил, как певица недовольно поморщилась, принимая стандартный набор цветов от пузатого чиновника, олицетворяющего администрацию города. Когда возникла пауза, выдвинулся на сцену.

–Людмила Марковна, – начал я.

–Вы лучшая из тех, кого я видел на этой сцене.

–Никто, никогда мне таких слов не говорил, – сказала мне профессиональная актриса.

Мы обнялись и троекратно расцеловались. Держа микрофон в сторону на вытянутой руке, она спросила:

–А ты один пришел?

Нет, в седьмом ряду сидит жена…

–Я так и не научилась строить отношения без брака. Когда-нибудь в будущем, ты будешь сидеть на кухне и смотреть эротический фильм с молоденькой актрисой и скажешь:

–А все-таки Людмила Марковна лучшая. Задолбали старички-пенсионеры. Вроде бы и не старые, но такие добитые временем.

Поздно ночью, лежа в своей квартире, я смутно чувствовал, что меня кто-то целует. Оказывается, жена несколько раз вставала с кровати. Эти же щеки целовала сама Гурченко.

Но хватит о звездах. Я сидел на скамейке на площади Свободы, в самом центре Минска, когда мимо проходила аппетитнейшая мулатка с шикарными загорелыми ножками, с тонкой талией и округлым бюстом. Большие, красиво очерченные полные губы довершали отрадную картину. Дело было летом, и на мулатке была цветная юбчонка-шорты, дополняющая экзотический вид. Я решил, что это подарок судьбы, ниспосланный всевышним. И еще я понял, что если я с ней не побеседую, больше я ее никогда не увижу. Так бывает. Я с ней заговорил, и мы минут сорок вели беседу. Видимо я оказался ей интересен. Она сидела напротив меня на корточках, и это было настолько яркое экзотическое зрелище, что у прохожих отвисала челюсть. Мы договорились встретиться вечером у кинотеатра «Октябрь», где мы встретились и направились в стоящее рядом кафе «Батлейка». После недолгого совещания, я заказал даме водки в пузатом графинчике, сока и салат. Себе – скромно кофе, так как приехал на машине. Водка сделала мою новую знакомую Татьяну веселой и остроумной. Я повторил заказ. Мулатка начала раскачиваться на стуле и чудом не упала. Я успел ее в последний момент словить. Сидящие за соседним столиком студенты благоразумно поменяли место. Я понял, что пора покидать заведение. Вечером на даме был удлиненный сарафан, который, как выяснилось, она одела, чтобы не возбуждать меня. Но чтобы она ни одела, все было напрасно. Выглядела она круто.

Мы вышли из кафе. Был июль и было светло. Я стал уговаривать поехать ко мне домой, но дама заартачилась.

–Если хочешь, давай здесь, или я поехала.

–Как здесь? Это же метро, людей много, да и светло.

–Ну как знаешь, тогда я поехала!

Я понял, что меня ставят перед выбором, а упускать такую даму было выше моих сил. Но если женщине удобно и не стыдно, почему неудобно и стыдно должно быть мне? Расстегиваю цветной красный сарафан из тонкого хлопка. Тонкие трусики не являлись препятствием. Через несколько минут, борясь с напряжением ситуации и неутоленным желанием, тащу даму на другую сторону подземного перехода. Только прижался к стройным загорелым ногам, посадив даму попой на перила, сверху спускаются четверо интеллигентных мужчин в возрасте и дама в очках. Они оглядывают нас негодующим взглядом, затем идут трое молодых ребят. Я не выдерживаю и тащу спутницу наверх в небольшой скверик перед главным зданием Академии Наук. Валю даму в подстриженную мягкую траву и уже не обращаю внимания на выглянувшую из-за куста сторожиху.

– Зато будет о чем вспомнить, – думаю про себя.

Татьяне хорошо. Она пьяная вдрабадан. Я абсолютно трезвый, как стеклышко. Опустошенный, сажаю ее в метро и возвращаюсь к машине. Два последующих дня провожу в состоянии шока. Временами набегает воспоминание о шоколадных ножках, стройных и плотных одновременно. Через неделю встречаю Татьяну с огромным псом в маленьком гастрономе, рядом с площадью Свободы. Оказывается ее сестра –юрист и перебралась в Америку , туда же через несколько дней полетит и Татьяна. Поэтому телефон отключен за ненадобностью.

–Ты что маньяк? – спрашивает она меня. Я вспоминаю, где мы с тобой трахались, и мне становится дурно.

–Извини дорогая, ты мне сама поставила условие… Домой к тебе не поеду. Только здесь! А хотелось-то очень.

–А зачем мне было наливать столько водки?

–Да, наверное, второй графин был лишним. Но ты сама же настаивала. А то еще подумаешь, что жму капусту.

Расстались вроде бы мирно, но было ясно, что второй встречи не будет. А жаль!