Жизнь вопреки

– Вам пора переходить на работу в обком комсомола. В следующий понедельник приезжайте на заседание бюро обкома комсомола.

Я ответил, что это вряд ли получится, так как я недавно защитил диплом и направляюсь на работу в Тихорецкий лесхоз Краснодарского края.

– Не волнуйтесь, – сказал Саюшев. – Мы это уладим. В понедельник в 10 часов вы должны быть на заседании секретариата обкома комсомола.

На заседании секретариата мне объявили, что я переведён в аппарат обкома комсомола на должность инструктора студенческого отдела. Заведующим отделом был Лев Горчаков. Очередная отчётная комсомольская конференция в академии должна была состояться в сентябре. Моё новое назначение меня застало врасплох, я уже фундаментально подготовился к отъезду в Краснодарский край и даже созвонился с директором лесхоза, где проходил практику. Он обрадовался моему звонку, и эта его радость меня вдохновила.

И вдруг неожиданный разворот. На очередной комсомольской конференции, она должна была состояться в октябре, я должен сдать свои полномочия и передать документы вновь избранному секретарю комитета комсомола академии.

Дела я всё равно сдам, но уезжать мне придётся не в Краснодарский край, а в Смольный, где расположился Ленинградский обком комсомола. Высказывать возражение и своё несогласие первому секретарю обкома комсомола Вадиму Аркадьевичу Саюшеву было неудобно. И тем не менее, в беседе с заведующим орготделом, я высказал своё нежелание относительно работы в обкоме комсомола, так как это ставит крест на моей работе по специальности. Такое откровение моим будущим начальникам не понравилось. И разговор со мной был окончен жёсткой фразой: «Решение принято и пересмотру не подлежит. В понедельник вы приступаете к работе».

Этот комсомольский чиновник мне не понравился. Он даже не постарался меня переубедить, что, бесспорно, сделал бы Саюшев. В итоге в положенный день я не вышел на работу. Это был мой протест. Вместо этого я занялся оформлением документов в связи со своим отъездом в Тихорецкий лесхоз, что я собирался сделать сразу после защиты диплома. Через три дня раздался звонок из обкома, звонил всё тот же заведующий отделом.

– Вы что себе позволяете? – Он даже не поинтересовался причиной моего отсутствия на работе. – Завтра в 9:30 вас вызывают на заседание секретариата обкома.

Я понял – на этом мой бунт закончился. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Мордовать меня высокий комсомольский чиновник не стал, а может, не рискнул. Я уже был членом обкома комсомола и стал достаточно известным в комсомольской среде.

Я приехал на заседание секретариата. Мне устроили выволочку. Я всё это стерпел, хотя очень хотелось ответить, но из двух зол выбирают наименьшее. Упёртое молчание лучше громкого скандала. Я пришёл в студенческий отдел, занял отведённое мне рабочее место: стол, кресло и телефон.

Горчаков, заведующий отделом, вернулся с заседания секретариата и тотчас вызвал меня к себе.

И его первые слова: «Расскажи мне, что произошло» были настолько искренними, что бурлящая во мне ярость мгновенно сошла на «нет». Мой рассказ был недолгим, но обстоятельным. Горчаков меня понял. В заключение он обнял меня за плечи и сказал: «Ты молодец. Начинай работать, материалы на твоём столе. Изучи их, а затем изложи своё видение решения возникающих проблем. У тебя неплохой опыт институтского лидерства. Значит, непонятных для тебя проблем попросту не существует. Начинай. У тебя всё впереди».

Вот так я очутился на нескончаемой тропе, именуемой политикой. Она то устремлялась вверх, то внезапно уходила вниз, затем снова вверх, и ты порой не понимаешь того, что зависаешь в этом пространстве.

Оказавшись на новом месте, привычной в таких случаях неудобности я не чувствовал, хотя непрояснённость относительно будущего была. Студенческая жизнь имела свой рисунок, и комсомол в вузах был неким энергетическим ресурсом: проведение фестивалей, научных конференций, работа в период каникул, работа на ударных стройках. В мои обязанности входило создание кадрового ресурса и его обучение комсомольской работе.

Все выступления секретарей обкома комсомола на вузовских комсомольских конференциях готовил я – такова была устоявшаяся норма. Иногда это была некая сумма материалов, но, как правило, само выступление от «а» до «я», а уже сам оратор вносил необходимые ему изменения.

Никакой похожести в выступлениях не было. Это скоро все поняли и оценили. Столь специфические обязанности заставляли полнообъёмно знать и понимать, что происходит в каждом институте. При всей «изумительности» подобных обязанностей, они заставляли тебя думать и постоянно находиться в состоянии творчества. А ввиду того, что я отвечал и за кадровую политику, со всеми будущими и настоящими секретарями комитетов комсомола я находился в постоянном контакте. Я этого даже не заметил, но так получилось: за три месяца Горчаков сделал меня своим заместителем. Никаких официальных изменений не было, а по сути – это случилось. И вдруг в этой сложившейся модели взаимоотношений стали появляться непредвиденные ситуации.

Предстояла предвыборная конференция в Ленинградском университете. Естественно, туда должен был поехать первый секретарь обкома комсомола Вадим Саюшев.

Я готовил концепцию его выступления, и вдруг, за два дня до конференции, Саюшев вызывает меня и сообщает, что в силу непредвиденных обстоятельств он на конференцию поехать не может, поэтому поеду я. Я сначала в буквальном смысле этого слова онемел.

– Как же так, Вадим Аркадьевич? Вы – первый секретарь обкома и в университете ждут вас, и вдруг появляется какой-то инструктор. Это же университет – ему положены амбиции.

В ответ Саюшев засмеялся:

– У тебя образная речь, Олег, и это хорошо. Ну, во-первых, не инструктор, а заместитель заведующего отделом.

– То есть?.. – едва ли не заикаясь, произнес я.

– Да-да, сегодня я подписал соответствующее решение.

– Но, Вадим Аркадьевич, это же университет.

– Вот и прекрасно, будь это техникум, я бы тебя не послал. Тезисы, которые ты подготовил, впечатляют. Воспользуйся ими. Так что удачи тебе, товарищ Попцов. И ни с кем не обсуждай этого, понял? Вот выступишь – тогда и отведёшь душу. А пока готовься, впереди у тебя целый день.

Ну, я, разумеется, поехал и выступил. Реакция зала, не рискну употреблять сверхэпитеты, была доброжелательной. Все свои выступления я выполнил в импровизационном стиле. Проще говоря, мое выступление и его манера залу понравились.

Жизнь шла своим чередом, Саюшев ещё дважды использовал меня в качестве своего дублёра в политехническом институте и моей собственной академии. Если честно, я воспринял это как некий каприз начальства, но я ошибался. Это был не каприз, а эксперимент. Где-то спустя две недели позвонила секретарша Саюшева и сообщила, что в одиннадцать часов Вадим Аркадьевич просил зайти к нему. Подобные приглашения были в саюшевской манере, и какого-либо беспокойства по этому поводу я не испытал. На всякий случай захватил материалы по научной конференции, где предполагалось выступление Саюшева, и поднялся на третий этаж. В положенное время секретарша распахнула передо мной дверь саюшевского кабинета.

– Познакомьтесь, – произнёс Саюшев, указав на сидящего в кресле посетителя, – оргинструктор ЦК ВЛКСМ Соловьёв Виктор Петрович. А это, – добавил Саюшев, кивнув в мою сторону, – заместитель заведующего студенческого отдела – Олег Попцов.

– Завтра ты выезжаешь в Москву, – заметил Саюшев. – Предстоит твоя встреча с первым секретарём ЦК ВЛКСМ Сергеем Павловичем Павловым. В этой поездке тебя будет сопровождать Виктор Петрович.

– А что случилось? – не скрывая охватившего меня беспокойства, спросил я.

– Ничего особенного, – ответил Саюшев, – Сергей Павлович хочет познакомиться с тобой.

Следующий вопрос, заданный мной, был нелепым, но естественным:

– Зачем?

Соловьёв, наблюдавший за мной несколько отстранённо, развернулся в кресле и посмотрел на меня в упор.

– Это вопрос не к нам, товарищ Попцов, а к Сергею Павловичу.

В поезде мы говорили в основном о ленинградских институтах. Цель моей поездки Соловьёв не раскрыл. Какая надобность была Павлову знакомиться с инструктором областного комитета комсомола? Это так и осталось для меня непрояснённым.

В ЦК ВЛКСМ я оказался утром. Соловьёв меня сразу провёл к заведующему орготделом ЦК ВЛКСМ. Сначала в кабинет заведующего зашёл он. Я подождал 20 минут, затем пригласили меня. Общее знакомство, пожатие рук и всё. Как ни странно, Соловьёва в кабинете уже не было. Наверное, есть запасной выход, подумал я, но это уже не имело никакого значения. Заведующий со мной практически не беседовал. Скорее всего, Соловьёв дал исчерпывающую информацию.

– Ну что ж, пойдём, – сказал заведующий.

Мы вошли в лифт. Заведующий нажал кнопку 4 этажа. Лифт остановился, но заведующий не дал раскрыться дверям и тотчас нажал кнопку первого этажа. Мы, не останавливаясь, спустились вниз. Эту процедуру заведующий орготделом повторил четыре раза. И на мой недоумевающий вопрос: «Что происходит?» заворготделом ответил: «Я отдыхаю».

Затем, видимо, время отдыха кончилось, и на четвёртом этаже лифт остановился. Мы прошли небольшой холл и вошли в кабинет первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Кабинет был просторным. Впоследствии я этот кабинет посещал не один раз.

Но тогда это случилось впервые и стало для меня событием жизни. Каких-то особых деталей не запомнил. На стене два портрета – Ленина и Хрущёва, паркетный пол и кресла, не стулья, а именно кресла. В кабинете помимо Павлова оказался Логинов, бывший секретарь Ленинградского обкома комсомола. Павлов внимательно посмотрел на меня и задал вопрос:

– Товарищ Попцов, почему секретари райкомов комсомола непопулярны в институтских комсомольских организациях?

– Всё очень просто, Сергей Павлович, – ответил я.

– То есть? – озадаченно уточнил Павлов.

– У секретарей комитетов комсомола в институтах, как правило, есть высшее образование, а у секретарей райкомов, особенно вторых, очень часто его нет.

– Ерунда какая-то, – отреагировал Павлов.

И вот тут я совершил очевидный промах. Я ответил Павлову:

– Сергей Павлович, если вы даже десять раз повторите, что это ерунда, сказанное не перестанет быть правдой.

Лицо Павлова на какой-то миг напряглось, он встал и не произнёс ответную фразу, а буквально отчеканил её:

– Ну что ж, уважаемый товарищ Попцов, за вас ваша молодость, но против вас – ваша дерзость. До свидания.