Русские поэты. Предсказанный уход

И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам
Темным платьям и пиджакам
– Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.

Я люблю – как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще…

    1918 г.
К «дикой щели» мы еще вернемся, это как раз из разряда предсказаний.

В августе 1918 года Анна Ахматова и Николай Гумилев официально разводятся. Инициатор, разумеется, она, он, видит бог, этого не хотел.

Довольно скоро Ахматова вторично выходит замуж – за ученого-востоковеда Владимира Шилейко, но и здесь семейная жизнь не заладится. Шилейко рассчитывал получить просто скромную жену, а получил поэтессу с амбициями. Говорят, что он даже кипятил рукописями ее стихов самовар… Будет у Ахматовой еще и третий брак, но и его не назовешь счастливым.

Гумилев же летом 1919-го женится на Анне Энгельгардт, дочери ученого-историка и знатока литературы. Анна – одна из многих его поклонниц, мимолетное увлечение. У них родится дочь Елена, но больших чувств в этом браке так и не будет. Анна Энгельгардт не станет ни его музой, ни хранительницей памяти поэта.

А вот как раз Ахматова останется памяти верна. Это она не даст пропасть многому из того, что вышло из-под пера Гумилева. Это она приедет на автомобиле на станцию Бернгардовка, тоскующей птицей будет кружить у реки Лубья в поисках могилы своего Коли. Друзья помогут составить схему местности. Тут? Или, может, вот тут? Где же зарыты его косточки? А Гумилёв как бы отвечает из прошлого, откуда-то из космоса:

Не накажи меня за эти
Слова, не ввергни снова в бездну, –
Когда-нибудь при лунном свете,
Раб истомленный, я исчезну.

Я побегу в пустынном поле
Через канавы и заборы,
Забыв себя и ужас боли,
И все условья, договоры.

И не узнаешь никогда ты,
Чтоб в сердце не вошла тревога,
В какой болотине проклятой
Моя окончилась дорога.
Из стихотворения «Прощенье», зима – весна 1918 г.

Болотина! Это же сырая, заросшая пойма реки Лубья. Но где точно? Как найти? Повсюду братские могилы убитых чекистами людей и тысячи костей вперемешку.

Холодное слово «расстрел»

Большевистская политика военного коммунизма довела народ до крайности – и в городе, и на селе. В феврале 1921 года в Петрограде и Москве начинают проходить массовые забастовки рабочих. Большевики и чекисты в недоумении. Для них, пролетариев, делали пролетарскую революцию, а они… видите ли, недовольны, бунтуют! Дело принимает совсем серьезный оборот, когда на сторону рабочих становятся матросы Кронштадта. Гарнизон морской крепости численностью 27 тысяч человек, имея два линкора, мощную артиллерию, мог просто смести «товарищей», которым прежде был верной опорой. Никакие увещевания, уговоры не помогают. Кронштадтцы отбивают атаки красноармейцев, налет аэропланов.

Не будь море замерзшим, все могло бы обернуться иначе. Красноармейцы проходят по льду к Кронштадту и 17 марта берут крепость. Сразу же было расстреляно три сотни моряков. Более 2 тысяч восставших казнили по решению революционного трибунала. Расстреливали и потом, так сказать, вдогонку. Злоба карателей была тем сильнее, что против них восстали не классовые враги, а рабочие, матросы, простой народ, восстали стихийно. Надо было непременно подать дело так, что мятеж организовали враги советской власти, внешние и внутренние, – белогвардейцы, шпионы.

Но откуда их взять, если таковых организаторов в природе не было? ЦК партии большевиков и Совнарком ставят перед доблестными чекистами задачу: из-под земли достать тех, кто организовал мятеж, где хотите! И их находят, где могут, – возникает так называемое «Таганцевское дело» (дело о заговоре «Петроградской боевой организации В.Н. Таганцева»), к нему «подшивают» и Николая Гумилева.

Кронштадт! Город, в котором он родился. Но к восстанию моряков Гумилев ни с какого бока не причастен, так же как и другие «организаторы». А «Боевая организация», в которую входили бывшие офицеры и представители питерской интеллигенции («главарь» ПБО Владимир Николаевич Таганцев – профессор, ученый-географ), она была? И да и нет.

Дело нельзя назвать целиком инспирированным ЧК. Но боевого в организации было немного, да и была ли организация: встречалась недобитая интеллигенция, поругивала советскую власть, размышляли, как бы от нее, проклятой, избавиться. Гумилев агитки, кажется, еще против нее сочинял. Или только собирался. Что, мало?

Поэта арестовали 3 августа 1921 года на его питерской квартире. Следствие, если это можно назвать следствием, шло завидными темпами. Потребовалось всего три недели допросов в чекистском узилище, чтобы установить его «вину». (Возможно, Гумилева били, на мысль о чем наводят его последние фото из дела.)

Из стихов, адресованных Ахматовой:

Ты не могла иль не хотела
Мою почувствовать истому,
Свое дурманящее тело
И сердце бережешь другому.

Зато, когда перед бедою
Я обессилю, стиснув зубы,
Ты не придешь смочить водою
Мои запекшиеся губы…
1917 или 1918 г.

За него пытались заступиться известные люди. Луначарский, даже сам Горький, как говорили, ходатайствовали за него. Ничего не помогло. Горький уедет за границу, фактически в эмиграцию, побудит его к этому в том числе и расстрел поэта Николая Гумилева.

«Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб. Ч.К. от 24.08.21 года (приговор):

Гумилев Николай Степанович, 35 лет, бывший дворянин, филолог, член коллегии издательства «Всемирная литература», женат, беспартийный, бывший офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности».

За несколько месяцев до этого у Гумилева были очень тяжелые предчувствия.

Вот что вспоминала Ирина Одоевцева (настоящее имя – Ираида Гейнике, родом из Риги), ученица литстудии Гумилева, впоследствии небесталанная писательница и поэтесса.

В октябре 1920 года в одном из храмов Северной столицы Гумилев заказал службу в память о Михаиле Лермонтове. Так он хотел почтить родственную душу: оба были славными воинами и славными поэтами. Во время панихиды он стоял на коленях, повторяя за священником слова. Вскоре после этого он рассказал Одоевцевой: «Иногда мне кажется… что и я не избегну общей участи, что и мой конец будет страшным. Совсем недавно, неделю тому назад, я видел сон. Нет, я его не помню. Но когда я проснулся, я почувствовал ясно, что мне жить осталось совсем недолго, несколько месяцев, не больше. И что я очень страшно умру… Скажите, вы не заметили, что священник ошибся один раз и вместо «Михаил» сказал «Николай»?»

В ночь на 26 августа 1921 года один из, если не самый блестящий, поэт Серебряного века, герой войны Николай Степанович Гумилев и еще 56 участников «Таганцевского заговора» были казнены в районе станции Бернгардовка. Несколько дней спустя, 1 сентября, газета «Петроградская правда» сообщила «О раскрытом в Петрограде заговоре против Советской власти».

Подробности казни в 1922 году приводит газета «Революционное дело» (издавалась эсерами-эмигрантами в Гельсингфорсе, Финляндия): «Расстрел был произведен на одной из станций Ириновской ж.д. Арестованных привезли на рассвете и заставили рыть яму. Когда яма была наполовину готова, приказано было всем раздеться. Начались крики, вопли о помощи.

Часть обреченных была насильно столкнута в яму и по яме была открыта стрельба. На кучу тел была загнана и остальная часть и убита тем же манером. После чего яма, где стонали живые и раненые, была засыпана землей».

С чьих слов это записано, кто был свидетелем страшного дела, неизвестно. Так же как и то, кто свидетельствует о мужественном поведении Гумилева во время расстрела («Улыбался, докурил папиросу…»). Документальных подтверждений, увы, нет.

В 1992 году Николай Гумилев и другие казненные участники «Петроградской боевой организации» были официально реабилитированы за отсутствием состава преступления.

Анна Ахматова скончалась 5 марта 1966 года, прожив в тяжелых обстоятельствах еще 45 лет после смерти своего Коли…

Памятные знаки и памятники Николаю Гумилеву установлены во многих местах, с ним связанных, – в Коктебеле, в Шилове Рязанской области, в поселке Победено Калининградской области, в Харькове, в городе Бежецке, во Всеволжске, в Латвии – в усадьбе Арендола.