Забытый полководец. Генерал армии Попов

В то непростое время командующему приходилось немало времени уделять и воинской дисциплине. Например, анализ ее нарушений в ОКДВА за 1937 г., по данным B. C. Мильбаха, показывает следующую картину: «Самыми распространенными дисциплинарными проступками являлись: пререкания, оскорбления и грубость начальству— 12,8 % от всех проступков, небрежный уход и сбережение оружия и техники—10,3 %, появление в пьяном виде —6 %, нарушения караульной службы—5,9 %. Данные за январь – апрель 1938 г. свидетельствуют об устойчивом росте основных дисциплинарных проступков, при этом пререкания, оскорбления и грубость начальству составляли уже 14,4 %, появление в пьяном виде – 6,2 %, нарушения караульной службы – 6,1 %».

В середине 1936 г. было принято решение о строительстве в г. Ворошилове (Уссурийске) Ремонтной базы. Под ее размещение выбрали тогда юго-восточную окраину города – пустырь, примыкающий к территории «Сахарного комбината». Проектированием занимался Ленинградский проектный институт «Спецпроект», а рабочим проектированием – Военпроект ВСУ 1 ОКА. Осенью 1937 г. военные строители уложили первые кубометры бетона, а уже в марте 1940 г. был сдан под монтаж технологического оборудования корпус № «А». Это разборка и сборка танков, тракторов и танковых моторов. Одновременно с монтажом оборудования была подана на ремонт первая техника. В день открытия Рембазы, 12 мая 1940 г., прибыл сам командующий 1-й Особой Краснознаменной армией комкор М. М. Попов. Сначала состоялся митинг, а потом Маркиан Михайлович подошел к «северным» воротам, где была натянута красная лента. По команде лучшие мастера и бригадиры запустили двигатели 5 первых танков и 2 тракторов. При подходе первого к «северным» воротам комкор Попов торжественно разрезал ленту и первая отремонтированная техника, под звуки оркестра, вышла из стен корпуса № 1.

В своих мемуарах генерал-полковник И. М. Чистяков поведает одну любопытную историю: «В начале 1940 года меня вызвал новый командарм генерал М. М. Попов и предложил создать во Владивостоке военное училище. Я с радостью согласился, ибо я любил работать с молодежью, с теми, кто начинает свой путь. Мне казалось, что смогу подготовить хороших командиров.

Дали нам для училища бывшие казармы царской армии на Второй речке – пригороде Владивостока. Два месяца день и ночь оборудовали мы казарму. Хотелось создать максимально хорошие условия для учебы и быта будущих курсантов.

Первый набор сделали из военнослужащих, прослуживших в армии год или полтора, в основном из сержантов и старшин, с образованием не ниже восьми классов. В то время с восьмиклассным образованием было не так уж много людей, но с меньшим образованием в училище мы не могли принимать, так как с каждым днем в армию приходила все более сложная техника.

Откровенно говоря, мы не думали, что сразу посыплется к нам так много заявлений. Мы получили две тысячи восемьсот заявлений, а должны были отобрать только тысячу восемьсот человек. Ребята буквально плакали, когда мы им отказывали. Я воспользовался разрешением вышестоящего начальства и зачислил десять процентов сверх штата. Парни пришли отличные! Учились с большой охотой, со всей ответственностью, понимая задачу, которая перед ними стояла.

Уже через год наше училище по боевой и политической подготовке заняло второе место по всей Красной армии (первое место было у Московского училища имени Верховного Совета РСФСР). (…)

На празднике Великого Октября в 1940 году училище должно было участвовать в военном параде во Владивостоке. Естественно, нам хотелось козырнуть строевой выучкой, покорить жителей города умением ходить. Чтобы добиться еще большего эффекта, всем курсантам на сапоги набили железные набойки. Оркестру я приказал:

– Играйте тихо, когда пойдете по площади, чтоб ни одна дудочка не пискнула!

Оркестранты все поняли, заулыбались. И действительно, когда пошли по площади, слышался только железный ритм шагов. Люди ахнули:

– Вот это идут! Даже музыку забили! Командующий приказал:

– Еще раз проведи!

Снова пошли. И снова "забили музыку".

Он, видимо, тоже не понял нашей хитрости и только сказал:

– Вот это да!»

Из аттестации на командующего 1-й Краснознаменной армией генерал-лейтенанта Попова Маркиана Михайловича:

«Тов. Попов М. М. упорной и умелой работой, энергичным руководством подчиненными добился в истекшем году дальнейшего заметного роста боевой подготовки и хозяйства 1 Краснознам. Армии, в частности 1 Армией достигнуты значительные успехи в боевой подготовке всех родов войск. При этом необходимо однако подчеркнуть выявленное в процессе учений и инспекторских проверок отставание от других родов войск в подготовке артиллерии)сложные стрельбы, теория стрельбы, знание техники своей матчасти), и в подготовке армейского штаба, на что надо обратить в 1941 году особое внимание. В значительной мере благодаря т. ПОПОВУ 1-я Армия имеет в 1940 году серьезные успехи в оборонительном строительстве и доусилении Укр. районов силами войск (строительство ДЗОТ, КЗОТ, препятствий) и войска освоили неплохо организацию и технику этих работ. Тов. ПОПОВУ свойственно чувство нового в военном деле, быстро это новое и указания высшего командования схватывает и преломляет в боевой подготовке войск. В армии авторитетен. Работает над собою и лично растет и практически и теоретически. В остальном ссылаюсь на аттестацию, данную мною в 1939 году.

Должности соответствует вполне.

П.п. Командующий ДВ фронтом генерал-полковник Штерн.

7.1.41 г.».

«Впервые вижу генерала без живота»

Специальная комиссия по представлению кандидатов на присвоение новых воинских званий высшего командного состава под председательством маршала К. Е. Ворошилова была назначена 8 мая 1940 г. Произошло это на следующий день после Указа Президиума Верховного Совета СССР, которым они были введены. Следует лишь отметить, что более или менее четкого соответствия прежних званий (1935 г.) новым, при рассмотрении комиссией маршала Ворошилова вопроса о присвоении генеральского звания кандидатам не было. Так, из списка генералов, подписанного комиссией 11 мая 1940 г., генерал-лейтенантами стали 11 командармов 2-го ранга, 22 комкора и 10 комдивов. Комкору Маркиану Михайловичу Попову воинское звание «генерал-лейтенант» было присвоено Постановлением СНК от 4 июня 1940 г. Официально в 37 лет, а фактически в 35.

Через несколько месяцев, осенью 1940 г., из Генерального штаба генерал Попов получит сообщение о том, что в декабре в Москве по указанию Центрального комитета партии состоится совещание высшего командного состава армии. Более того, предполагалось проведение большой оперативно-стратегической игры. Проект доклада командующего 1 – й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта требовалось представить к 1 ноября. И нужно сказать, Маркиан Михайлович взялся за эту работу основательно. При этом, как генерал с высшим военным образованием, работал над докладом самостоятельно, что нельзя сказать о других военачальниках.

На 23 декабря 1940 г. в Москву были приглашены командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, армий, командиры некоторых корпусов и дивизий. На заседании, проходившем в Центральном доме Красной армии, также присутствовали руководящий состав Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники Центральных управлений, начальники военных академий, генерал-инспекторы родов войск. Всего более 270 человек.

Как подчеркивается в предисловии к книге «Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г.», «совещание проходило в условиях, когда зловещее пламя Второй мировой войны стремительно распространялось по земному шару. Фашистская Германия оккупировала Чехословакию, Австрию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Францию. Милитаристская Япония, начиная с 1937 г., захватила Северный Китай и значительную часть Центрального Китая. Война вплотную подошла к границам СССР.

Напряженная обстановка в Европе и мире в целом, реальная угроза агрессии заставили политическое и военное руководство страны предпринять дополнительные меры по обеспечению безопасности Советского Союза и укреплению Вооруженных Сил. Необходимость таких мер стала особенно очевидной после советско-финляндской войны 1939–1940 гг., которая вскрыла крупные недостатки в подготовке и боеспособности РККА. Война обнажила слабые места в подготовке командиров и штабов к руководству войсками в боевой обстановке. Она потребовала улучшения организационной структуры войск, их технического оснащения и материального обеспечения, повышения уровня морально-политического состояния и дисциплины личного состава.

На пленуме ЦК ВКП(б) в марте 1940 г. были обсуждены итоги и уроки советско-финляндской войны, а в апреле того же года на расширенном заседании Главного военного совета РККА с участием руководителей ВКП(б) и государства рассмотрены вопросы вооружения, организации, обучения и воспитания войск, улучшения руководства ими.

В мае 1940 г. Народным комиссаром обороны СССР был назначен Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Специально созданная в связи с этим комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым осуществила проверку Наркомата обороны и подготовила Акт его приема-передачи. В этом документе отмечалось, что на момент приема и сдачи Наркомат обороны не имел оперативного плана войны, не зная истинного состояния армии и прикрытия границ. Неудовлетворительно оценивалась полевая выучка войск.

Заметную роль в перестройке системы подготовки войск сыграл приказ Наркома обороны № 120 от 16 мая 1940 г. "О боевой и политической подготовке войск на летний период 1940 учебного года". Основной девиз приказа – учить тому, что нужно на войне. В соответствии с этим приказом в военных округах состоялись учения, инспекционные проверки, смотры, командно-штабные игры под руководством непосредственно Наркома обороны и начальника Генерального штаба. Учения и проверки дали богатейший фактический материал для анализа уровня подготовки войск, командиров и штабов. При этом учитывался опыт кампаний начавшейся второй мировой войны, который властно требовал пересмотра многих положений военного искусства, доведения новых взглядов до руководящих кадров РККА.

Исходя из этого Совещание тщательно и заблаговременно готовилось. По заданию Наркома обороны было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики. Из них для обсуждения на совещании выносились лишь наиболее глубокие и оригинальные.

С докладом "Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего комсостава" выступил начальник Генерального штаба РККА генерал армии К. А. Мерецков. Он охватил все существенные аспекты состояния РККА, ее родов войск и на основе этого подчеркнул необходимость глубокой перестройки Вооруженных Сил. Особую озабоченность вызывали способы использования механизированных и авиационных соединений, низкий уровень подготовки высшего командного состава, недостатки в комплектовании РККА командными кадрами и в техническом оснащении отдельных родов войск.

Весьма пристальное внимание уделялось обсуждению вопросов наступательной и оборонительной операций, боевого применения механизированных и авиационных соединений в войне. Так, в докладе командующего войсками Киевского особого военного округа генерала армии Г. К. Жукова "Характер современной наступательной операции" на основе достижений военно-теоретической мысли, анализа боевых действий во время войн и военных конфликтов излагались новые черты наступательной операции фронта и армии, способы использования крупных танковых и механизированных соединений во взаимодействии с ВВС, в том числе при действии в тылу у оперативной группировки противника и при развитии оперативного успеха в стратегический».

Командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта выступал после командующего фронтом генерал-полковника Г. М. Штерна:

«Товарищи, Первая Краснознаменная армия, являясь самой отдаленной армией Союза, живет в необычных по сравнению с другими округами условиях. Наша боевая подготовка тесно переплетается и сочетается с большим объемом хозяйственных работ, отрывающих людей от боевой подготовки. Я говорю о заготовках сена, топлива, овощей и целом ряде других хозяйственных работ.

Но прошедший или истекший год явился для Первой армии самым благоприятным годом в смысле ее подготовки и боевого совершенствования. Нас почти совсем не задели большие переживания, которые отразились на других военных округах, расположенных ближе к западной границе. За это время нам удалось стабилизировать относительно наш начальствующий состав по всем родам войск. И это дало свои большие результаты. Руководствуясь указаниями Народного комиссара обороны, в частности приказом его № 120, а также разбором тактических учений, проведенных Наркомом в Западном и других округах, мы имели возможность перестроить свою боевую подготовку и приблизить ее к более или менее боевым условиям.

Но все недочеты, о которых докладывал здесь начальник Генерального штаба армии, свойственны и нам и нашим частям. Наша большая и актуальная задача на пороге нового года – это в максимально короткие сроки, как можно скорее, устранить и изжить те недочеты, которые снижают нашу боевую готовность. Я, как и командующий Дальневосточным фронтом, считаю, что наши достижения еще настолько элементарны и настолько поверхностны, что не заслуживают больших разговоров о них. Я хочу доложить некоторые вопросы, решение которых должно улучшить боевое обучение войск.

Прежде всего замечание по программам боевой подготовки. Мы иногда позволяем себе сравнивать организацию учебного процесса в школе, где учатся наши дети. И вот, если в школе, где учится наш ребенок, учение централизовано, то наши программы сплошь и рядом позволяют неграмотному лейтенанту, неграмотному младшему лейтенанту, возглавляющему роту, а иногда и батальон, являться неограниченным творцом в вопросах организации обучения войск, в вопросах боевой подготовки. В 1940 год мы вступили с программой: "240 часов – на огневую подготовку". И все. Это огневое обучение, как известно, слагается из изучения материальной части, теории стрелкового дела и т. д. Нигде не дифференцировано распределение часов, 20 командиров дают вам 20 различных планов, 20 различных вариантов, расчетов. И если один командир отводит на первую задачу 12 часов, другой отводит 20. Когда задаешь такому командиру вопрос: "Почему вы отводите именно 20 часов?", то он отвечает: "Руководствуюсь своим командирским опытом в течение трех месяцев"».

После этих слов нарком обороны маршал С. К. Тимошенко просит выступающего уточнить: «О каких программах вы говорите?»

Генерал Попов отвечает смело и без дрожи в коленках: «О тех программах по боевой подготовке, с которыми мы вступили в истекший учебный год. Докладываю это с ответственностью. Я считаю, что до тех пор, пока нашими взводами и ротами командует очень неопытный командир, наши программы должны быть чрезвычайно жестко централизованы».

Теперь недопонимание возникает у маршала СМ. Буденного, и он спрашивает: «Какие программы?»

Маркиан Михайлович четко поставленным голосом отвечает и ему: «Я говорю о тех программах, товарищ заместитель Народного комиссара, которые мы имели в начале истекшего года. Та программа, которую мы получили на летний период этого года, явилась прогрессом по сравнению с теми программами, по которым мы учились до сих пор. Но и в эту программу я считал бы необходимым внести некоторые изменения. В этих программах были допущены такие вещи, которые дозволяли своевластие. Например, на подготовку роты отводилось столько-то часов, наступательный бой роты – столько-то часов, дальше перечисляются учения, а сколько времени отводится на них – этого нет. Этим занимался младший лейтенант.

Начальник Генерального штаба генерал армии т. Мерецков, докладывая об огневой подготовке, указал, что огневая подготовка Первой армии дала неплохие результаты. Я позволю себе, не зазнаваясь, думать, что этих неплохих результатов мы добились только потому, что жестко централизовали огневое обучение, лишили права младших начальников заниматься творчеством планирования и расстановкой часов. Вовлекли командиров полков и дивизий самих в активное участие распределения часов и заставили их руководить огневой подготовкой.

Этим и объясняется, что все подразделения Первой армии вошли в положительную оценку.

По тактической подготовке. Я хотел бы, товарищ Народный комиссар обороны, предложить, исходя из нашей работы на Дальнем Востоке, о чем уже говорил генерал-полковник т. Штерн. Я считаю, что мы в системе тактической подготовки наших мелких подразделений должны проводить как можно больше учений на темы, предопределяющие самостоятельную работу отделения, взвода или роты. Я считаю, что отделение в составе взвода будет сколачиваться на взводных учениях; когда мы готовим взводы и отделения, мы должны больше всего проводить учений в обстановке не совместной борьбы, а одиночной.

Разительный пример подготовки дают наши пограничники. Я не могу не поделиться на столь ответственном совещании хотя бы одним из примеров боевой подготовки пограничников, направленной по пути самостоятельной подготовки. Зимой прошлого года на японо-маньчжурской границе имел место вооруженный конфликт. Японский взвод силой в 50 человек под командованием подпоручика вторгся на советскую территорию. Так как застава была на большом расстоянии, отделенный командир Боровинский решил дать бой японскому взводу, в результате чего японский взвод был разбит и панически бежал, оставив на нашей территории, вопреки всем традициям, труп поручика. Отделенный командир Боровинский рассудил так: "Я с красноармейцами принимаю удар с фронта, другой – открывает огонь справа, вы, Иванов, открываете огонь автоматического оружия с фланга слева". Таким образом, четыре бойца окружили весь взвод японцев, который в панике вынужден был уйти с нашей территории.

Должен признаться, что когда я жал руку этого отделенного командира, то от души сказал: "Хотелось бы, чтобы боевое поведение отделенного командира 1-й Краснознаменной армии было бы похоже на отделенного командира Боровинского, чтобы поведение всех отделенных командиров было бы подобно поведению отделенного командира Боровинского". Этим отличаются пограничники. Они отличаются тем, что вся подготовка младшего начальствующего состава построена на обучении самостоятельному действию. Пограничники в 7 человек считают себя силой, а тут они умеют даже действовать в составе 3–4 человек. Вот почему я считаю, что в наших программах по частям, готовящимся к действию на широком фронте, должно отводиться большое место обучению подразделений самостоятельным действиям без соседа справа и соседа слева.

Следующее замечание относительно укрепленных районов. Я считаю, товарищ Народный комиссар, что руководство боевой подготовкой укрепленных районов заставляет желать очень и очень много лучшего. Если война с белофиннами дала большой практический опыт в вопросах прорыва укрепрайонов, то не меньший опыт получен и в вопросах обороны укрепрайона. Это мало претворяется в жизнь. Наши УРы нуждаются, если не в УРовских уставах, то по крайней мере в УРовских наставлениях. Сейчас же большинство наших укрепрайонов (а в армии их очень много) живет старинкой, занимается отсебятиной и искусство укрепления и обороны не поднято на принципиальную высоту.

Кстати сказать, товарищ Народный комиссар, в эту зиму я разговаривал с одним из крупных начальников ДОТ, когда я сидел с ним в его ДОТе, я дал ему задачу: "Японский дозор подходит к проволоке. Каково Ваше решение?" "Открыть огонь". Так мы воспитываем наши части. Кстати, мы кое-как воспринимаем этот опыт финских событий, поработали над маскировкой наших сооружений, приучаем людей выходить из ДОТа, чтобы беречь свой ДОТ. Я считаю, что от кустарщины нам нужно перейти к созданию универсального пособия».

И снова докладчика прерывает реплика наркома обороны: «Вообще над искусством тактики, особенно УРов, не работали».

Генерал Попов уточняет: «Работали очень мало, начали работать буквально после финских событий, когда увидели, как брала Красная армия укрепрайоны. Наши УРы будет значительно легче рвать, если мы решительно не переделаем нашу тактику и если не переделаем даже внешний их вид.