Забытый полководец. Генерал армии Попов

Начальник Генерального штаба РККА

командарм 1 ранга Я. Шапошников».

Неизвестная статья-воспоминание

Об этой статье удалось узнать совершенно случайно. В малой части сохранившегося личного архива генерала армии М. М. Попова, буквально спасенного его внуком Алексеем Валерьевичем Баталеевым, обнаружилось письмо из газеты Дальневосточного военного округа «Суворовский натиск». Оно датировано 2 июля 1964 г. и подписано начальником отдела пропаганды газеты подполковником Ю. Яхниным:

«Дорогой Маркиан Михайлович!

От имени коллектива редакции газеты "Суворовский натиск" и читателей передаю вам большое спасибо за статью – воспоминание о службе на Дальнем Востоке. Статья вызвала большой интерес и получила высокую оценку. Читая ее, все говорят одно – больше печатать таких материалов!

Если, товарищ генерал, у вас есть другие материалы подобного плана – убедительно просим прислать их для нашей газеты. Очень будем благодарны и признательны Вам.

Высылаем Вам номер с Вашей статьей. Желаем Вам, Маркиан Михайлович, доброго здоровья, новых успехов в Вашей работе и службе на благо Родины…»

Как оказалась, такая газета, правда, уже как «Суворовский натиск» Восточного военного округа, существует и сегодня. Вот только архива там нет. Но недолгие поиски привели в г. Химки, в филиал Российской государственной библиотеки. И вот эта статья перед вами:

«Летом 1938 года я был назначен заместителем командующего Дальневосточным фронтом, то есть заместителем Василия Константиновича Блюхера. Василий Константинович принял меня тепло, радушно. Он сказал, что на устройство в Хабаровске и на ознакомление с делами мне дается 3–4 дня, после чего придется направиться в длительную командировку на Камчатку. Указания о целях и задачах командировки получим перед выездом.

Устраиваться мне особенно было нечего, так как я прибыл без семьи. Весь багаж – один чемодан. Поэтому почти все отведенное мне время знакомился в штабе фронта с составом и дислокацией войск, особенно тех, что расположены на Камчатке, их состоянием и ходом боевой подготовки.

А время для армии, надо прямо сказать, было очень тяжелое. Многие командиры дивизий и корпусов были репрессированы, и на их местах оставались "вриды", не утвержденные в должностях и поэтому работавшие крайне неуверенно. Были также репрессированы некоторые руководящие работники управления фронта и значительная часть его командного состава.

И вот я снова в кабинете В. К. Блюхера. Василий Константинович подробно определил мои задачи на Камчатке. Они сводились к следующему. Имеющийся там отдельный камчатский стрелковый полк подлежит развертыванию в стрелковую дивизию. На первых порах для этой цели нам передается значительное количество пограничников, в том числе и их командный состав. Остальное необходимое пополнение, оружие, техника и запасы будут подаваться позже.

Мне надлежит, используя реальные возможности, оформить полки и отдельные части дивизии, назначив их командование, а также сформировать управление дивизии. Рекомендовалось смелее идти на выдвижение командиров и политработников, так как и на материке тяжело с командным составом.

Особенно подробно остановились на обсуждении кандидатуры на пост командира дивизии. Василий Константинович порекомендовал мне присмотреться к командиру камчатского полка полковнику Городнянскому, которого он лично не знал, но слышал о нем очень лестные отзывы. Конечно, лучшим способом изучения качеств командира явится всесторонняя проверка состояния полка. С этого мне и рекомендуется начать свою работу.

И вот, наконец, мы на борту теплохода "Ленин", совершающего регулярные рейсы на линии Владивосток – Петропавловск-на-Камчатке. Около десяти суток длилось наше путешествие по Японскому, Охотскому морям и Тихому океану.

На причале Авачинской губы нас встречали A. M. Городнянский и представитель обкома партии. Это было уже под вечер.

Утро следующего дня я начал с визита к секретарю Камчатского обкома, от которого получил достаточно подробную и очень интересную информацию о положении дел на Камчатке. В свою очередь я по совету В. К. Блюхера проинформировал секретаря обкома о целях и задачах нашей комиссии. Нам была обещана всемерная помощь в устройстве и расквартировании войск.

Затем в штабе полка мы с Городнянским и начальником штаба наметили план работы комиссии по поверке полка.

Когда план был рассмотрен и утвержден, A. M. Городнянский собрал начальствующий состав полка, до командиров рот включительно, чтобы дать указания о предстоящей проверке. Я присутствовал на этом совещании и внимательно слушал командира полка. Он начал свое выступление очень просто: "Нас много лет никто не инспектировал и не проверял. Значит, нам доверяли, и мы с вами старались оправдать это доверие. А теперь вот нас будут инспектировать. Я приказываю вам и прошу вас выполнять все требования проверяющей комиссии и, конечно, представить свои подразделения организованными и в полном соответствии с планом".

На другой день мы начали проверку полка, причем, как традиционно у нас полагается, начали со строевого смотра. При обходе построенного полка внешний вид личного состава, ответы на приветствия и, наконец, прохождение его торжественным маршем не вызывали никаких претензий.

А затем тщательно проинструктированные члены комиссии приступили к своей работе. Мы же с A. M. Городнянским решили обойти лагерное расположение полка. Шли не торопясь, заходя во многие палатки, ружейные домики, канцелярии и каптерки, умывальники.

И везде – идеальная чистота и порядок, образцовая уставная служба. Четкие рапорты и доклады лиц суточного наряда, их подтянутый строевой вид, аккуратно выглаженное обмундирование. Мы побывали на кухнях, в столовых, на складах. На это ушло немало часов, и, откровенно говоря, все виденное мною производило исключительно хорошее впечатление. Я уже мысленно формулировал свою шифровку В. К. Блюхеру о первом ознакомлении с полком, который мы никак не рассчитывали найти в таком хорошем виде.

Правда, это пока внешняя сторона. Надо было ожидать результатов проверки боевой подготовки и боевой готовности полка.

Вместе с Городнянским мы побывали на стрельбищах, ходили к мишеням, рассматривали пробоины и определяли результаты стрельбы, бывали на тактических учениях, политзанятиях, на занятиях по физподготовке – всюду, где дотошные представители штаба фронта со всей строгостью и тщательностью проверяли подразделения полка.

Я жил в одном домике с членами комиссии, и обычно, встречаясь по вечерам, мы обменивались предварительными результатами и впечатлениями о ходе проверки. Все исключительно хорошо отзывались о высоком уровне состояния боевой подготовки. На всех стрельбах только хорошие и удовлетворительные результаты. По тактической подготовке тоже серьезных замечаний нет. Конечно, есть недочеты, но они легкоустранимы. В полку чувствуется крепкая рука требовательного и хорошо знающего дело командира-организатора.

Но вот, наконец, проверка закончена. Члены комиссии с документами на руках докладывают о результатах. По всем основным показателям полк заслуживает хорошую оценку.

– У нас на материке, – сказали мне члены комиссии, – немного таких полков.

Как же так, раздумывал я, полк стоит, как принято говорить, на отшибе, много лет никем не проверялся, по существу предоставлен самому себе и находится в таком хорошем состоянии? Конечно, в первую очередь это объясняется личными качествами его командира…

Так постепенно складывалось у меня убеждение, что лучшего кандидата на должность командира дивизии нам сейчас не найти.

В ходе инспектирования полка Городнянский как-то пригласил меня пообедать у него. Я вежливо уклонился, но сказал, что, как только инспектирование кончится, я обязательно воспользуюсь его приглашением. Мне самому очень хотелось познакомиться с его семьей. Знакомство такое вскоре состоялось и, надо сказать, произвело на меня самое благоприятное впечатление. Жена, а также дети, кстати сказать, родившиеся на Камчатке, полюбили свой край, свой полк и не тяготились трудностями местных условий.

Наступило время действовать. Оставшись наедине с Городнянским в его кабинете, я рассказал о предстоящих организационных мероприятиях и предложил ему пост заместителя командира дивизии. Это была маленькая хитрость с моей стороны. Он, не колеблясь, дал согласие, поблагодарил за доверие и заверил, что приложит все усилия, чтобы его оправдать.

"Милый, скромный, умный Авксентий Михайлович! Какой же ты хороший человек, коммунист и солдат, – думал я, – какой же ты скромный и честный труженик".

В этот же вечер я отправил шифротелеграмму В. К. Блюхеру с представлением Городнянского на пост командира дивизии. Через несколько дней был получен приказ командующего о назначении Городнянского комдивом.

Без лишних слов я вручил этот приказ Городнянскому. Он несколько раз вчитывался в шифровку. Сильно волновался. Затем спросил:

– Здесь не ошибка, ведь мне предлагали должность заместителя командира дивизии?.. А тут выходит…

– Никакой ошибки здесь нет, – ответил я ему, крепко пожал руку и поздравил с новым назначением.

Только теперь я подробно ознакомил его с планом формирования дивизии. Мы наметили порядок наших поездок по полуострову, чтобы ознакомиться с пограничниками, принять решения по дислокации новых полков.

Около месяца продолжались наши поездки, бесконечные встречи, беседы с кандидатами на должности руководящего состава полков, командиров батальонов и командного состава управления дивизии. Я был уполномочен В. К. Блюхером назначить эти категории начальствующего состава и оформить своим приказом, а на это требовалось, конечно, большое время. Вместе с A. M. Городнянским мы тщательно подбирали людей. Это было не очень легко, пожалуй, даже трудно из-за ограниченности выбора. Командирами полков мы назначили заместителя Городнянского и двух лучших комбатов. Командиров батальонов подбирали из числа наиболее опытных командиров рот и начальников передававшихся нам пограничных отрядов. Сложнее было с подбором кандидатов на руководящие должности управления дивизии. Решил послать телеграмму В. К. Блюхеру с перечнем должностей, которые укомплектовать на месте не представлялось возможным. Вскоре получил ответ, что постараются подобрать на материке.

A. M. Городнянский с каждым днем все больше и больше осваивал свой новый участок работы и своими предложениями и советами оказывал нам существенную помощь.

В основном были оформлены полки и отдельные части, штаб дивизии, были рассмотрены и решены вопросы дислокации. Командировка наша подходила к концу. Это позволило мне обратиться к командующему с просьбой разрешить вернуться в Хабаровск. Кроме того, я чувствовал, что и Городнянский начинает немного тяготиться моим опекунством.

Мы на Камчатке тогда еще не знали, что развернулись известные теперь события у озера Хасан, и поэтому я был несколько удивлен телеграммой В. К. Блюхера. Командующий требовал оставаться пока на Камчатке, серьезно заняться ее обороной от возможных провокаций японского военно-морского флота.

Для усиления к нам направили дивизион тогда еще новых и по тому времени мощных подводных лодок "Ленинец".

Вот так обернулось дело. Я старался не мешать Городнянскому в его работе, но тем не менее новые указания командующего вынуждали привлечь вновь назначенного комдива для рассмотрения планов усиления обороны наших берегов с выделением для этой цели подразделений его полка, расформирование которого так же, как и пограничных отрядов, решено было на время отложить.

Вместе с моряками и пограничниками отработали и уточнили на побережье план его защиты и обороны. Дело в том, что вход в Авачинскую губу охраняли морские артиллерийские батареи, не имевшие никакого прикрытия. Незначительный десант мог бы захватить их почти без боя, особенно ночью. Решили выделить пехотное прикрытие из полка Городнянского, о чем он тут же отдал соответствующие распоряжения. Мне очень понравился Городнянский при решении этих вопросов. Никаких местнических настроений. Отдавал все, что нужно для дела, не считаясь с тем, кому – морякам ли или пограничникам. Раз нужна помощь стрелкового полка, он оказывал ее в полном объеме. "Да, – думалось мне, – этот комдив будет на месте, он мыслит и действует по-государственному и отлично понимает свою ответственность в качестве старшего военного начальника на Камчатке".

Почти весь август я пробыл на полуострове, используя все свободное время для детального его изучения. Большую помощь в этом оказал мне A. M. Городнянский, глубоко изучивший свой край. Он хорошо знал людей, и люди знали его, ему верили, и он у них пользовался непререкаемым авторитетом.

В конце лета я получил распоряжение вернуться в Хабаровск…

В Хабаровске нас ожидали большие новости. Фронт расформировали и вместо него создали две самостоятельные армии – 1-ю Особую Краснознаменную Дальневосточную Армию (в нее включили все войска, расположенные в Приморье) с дислокацией штаба в Никольск-Уссурийском и 2-ю ОКДВА (ей подчинили все остальные войска) с дислокацией штаба в Хабаровске. Меня назначили начальником штаба 1 – й армии.

На первых порах Камчатку включили в состав нашей армии…»

Судьба генерал-лейтенанта A. M. Городнянского сложилась трагически. Будучи командующим 6-й армией Юго-Западного фронта, он погиб в бою при выходе из окружения 27 мая 1942 г. на барвенковском плацдарме. Был похоронен немцами на хуторе Орлиноярск Петровского района Харьковской области, а после освобождения перезахоронен в г. Харькове на Пушкинском кладбище.