«В армии авторитетен»
После боев у озера Хасан, а они стали первым после Гражданской войны серьезным вооруженным конфликтом, комбриг М. М. Попов назначается на должность начальника штаба 1 – й Отдельной Краснознаменной армии (25 апреля 1939 г. присвоено воинское звание «комдив»; Постановление СНК СССР № 02094/п).
Осенью 1938-го Маркиану Михайловичу Попову фактически 34 года. У него рождается сын Александр. И он каким-то чудом (а как еще это объяснить!) минует аресты и мясорубку сталинских репрессий (и это с его-то прошлым!).
В автобиографии, которая подшита в личном деле, Маркиан Михайлович, ничего не скрывая, писал: «Сам отец происходит из дворянской семьи. Его отец (мой дед) служил в полиции и умер в 1895 году. Мать все занимается сельским хозяйством и только в годы 1818–1932 служила приказчиком магазина и воспитательницей в детских садах».
В последние годы своей жизни Маркиан Михайлович часто вспоминал это время и не однажды рассказывал, как, возвращаясь со службы, тогда, на Дальнем Востоке, он каждую ночь ожидал своего ареста. С этой целью был собран походный чемодан с самым необходимым…
За несколько лет до этого арестовали его троюродного брата Антонина Александровича Попова, который сам расскажет об этом так: «Это были годы взлетов и падений множества людей, поломанных судеб, смертей.
Я издал несколько пьес, состоял членом Московского общества драматургов, писателей и композиторов (МОДПиК), и в то же время увлекался педагогикой, стремясь на "человеческом материале" попробовать свои силы и духовно возродить запущенного подростка. Она скоро сделалась приоритетной в моей жизни. Я стал одним из организаторов военизированных учебно-воспитательных заведений для беспризорников. И успешно решал эту проблему в условиях военизации.
В июне 1934 года СМ. Киров, принимая меня, беспартийного руководителя, что было для тех времен уже редкостью, сказал: "Вы делаете государственное дело. Побольше бы таких школ!" По сути, предшественников суворовских училищ. Через год школы были переданы в ведение НКВД, а 21 августа 1935 года газета "Ленинградская Правда" в статье, инспирированной органами, объявляет меня классовым врагом. Арест, тюрьма, дикая судебная расправа: военный трибунал приговаривает меня к 8 годам лишения свободы. Поруганная честь, растоптанная справедливость, почти 5 лет было вырвано из жизни.
В 1940 году Верховный суд СССР пересмотрел дело по моей десятой жалобе и освободил. Возможно, фраза, сказанная Кировым, сыграла свою роль, а может, в преддверии войны просто нужны были люди…. Но все, что произошло со мною, не озлобило, не опустошило, не сломило человеческого достоинства, не лишило веры в будущее. Прозрение придет много позже.
В годы моего падения продолжался служебный взлет Маркиана Михайловича».
Неизгладимое впечатление на Маркиана Михайловича Попова произведет и арест Блюхера…
Находясь в распоряжении Главного военного совета РККА, маршал вскоре будет направлен в отпуск на ворошиловскую дачу «Бочаров ручей» в Сочи. Там его вместе с семьей, братом, золовкой и детьми арестуют и спецпоездом доставят в Москву. За 18 дней пребывания на Лубянке его допросят 21 раз. Семь допросов пройдут с личным участием Л. П. Берии. А 9 ноября все того же 1938 г. Василия Константиновича в 22 часа 45 минут доставят в амбулаторию уже без пульса и с прерывистым дыханием. Он скончается буквально через несколько минут. Официально маршал умер от закупорки легочной артерии. Но, как рассказывала сокамерницам его жена, увидев его после допроса: «По нему как будто танк проехал». И маршала и других избивали до неузнаваемости, вспомнит позднее тюремный врач.
На глазах Маркиана Михайловича необоснованно пострадает и другой военачальник. Командующий 1 – й Приморской армией и заместитель командующего Приморской группой войск ОКДВА комдив К. П. Подлас будет подвергнут резкой критике со стороны Г. М. Штерна на заседании Военного совета 26 ноября 1938 г. при обсуждении событий на Хасане. Там же поступит предложение осудить этого военачальника за «саботаж». И хотя за Подласа вступится С. К. Тимошенко, ранее просивший назначить его своим заместителем, Кузьму Петровича в декабре арестуют. А 22 апреля 1939-го Военная коллегия Верховного суда в отношении комдива Подласа вынесет приговор по статье 193—17, п. «а» Уголовного кодекса РСФСР: «Подласа Кузьму Петровича лишить военного звания "комдив" и подвергнуть лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на пять лет с поражением в политических правах на три года».
Правда, в том же апреле Подласа амнистируют, а в августе 1940 г. восстановят в Красной армии и назначат заместителем командующего войсками Киевского Особого военного округа. В конце мая 1942 г. генерал-лейтенант Подлас во время прорыва из окружения у села Копанки Изюмского района Харьковской области погибнет в бою.
Почему М. М. Попов ожидал своего ареста, объясняется весьма просто. В ходе репрессий из управления ОКДВА/КДФ были арестованы: командующий В. К. Блюхер, заместители командующего войсками М. В. Сангурский, Я. З. Покус, начальники штаба С. Н. Богомягков, В. К. Васенцович…
Со временем настанет черед и Григория Михайловича Штерна…
Командарм 2-го ранга Г. М. Штерн (генерал-полковник в июне 1940 г.), утвержденный в должности командующего 1-й Отдельной Краснознаменной армией, в 1939-м возглавит фронтовое управление во время боев с японскими милитаристами в районе реки Халхин-Гол. Станет Героем Советского Союза. Во время советско-финляндской войны будет командовать 8-й армией. В июне 1940-го снова вернется на Дальний Восток и встанет во главе фронта, а в январе 1941 – го будет неожиданно переведен в Москву начальником Управления ПВО РККА. 7 июня его арестуют, а 28 октября без всякого суда расстреляют.
С началом боевых действий на реке Халхин-Гол (после многочисленных вооруженных провокаций, начавшихся в мае, японские войска 2 июля вторглись в Монголию) в соответствии с постановлением Главного военного совета от 5 июля 1939 г. для объединения и направления действий 1 – й (штаб – г. Ворошилов) и 2-й Отдельных Краснознаменных армий (штаб – г. Хабаровск) и 57-го особого корпуса была создана фронтовая группа под командованием Г. М. Штерна (член Военного совета – дивизионный комиссар Н. И. Бирюков, начальник штаба – М. А. Кузнецов) с функциями фронтового управления. В этот же день командующим 1-й Отдельной Краснознаменной армии назначается М. М. Попов. За ним следует и очередное воинское звание «комкор» (13 августа 1939 г.; Постановление СНК СССР № 03510). Он молод, образован, успешен.
К слову сказать, после победы на оз. Хасан, уже осенью 1938-го, в Генеральном штабе японской армии был разработан план войны против МНР и СССР, предусматривавший захват Монгольской Народной Республики и овладение советским Приморьем. Этим планом фактически предусматривалось перерезать Транссибирскую магистраль, отторгнуть Дальний Восток от остальной части Советского Союза. Основной же стратегический замысел японского командования заключался в том, чтобы сосредоточить в Восточной Маньчжурии главные военные силы и направить их против советского Дальнего Востока. Квантунская армия должна была захватить Уссурийск, Владивосток, а затем Хабаровск и Благовещенск. С этой целью были приняты срочные меры по надежной защите дальневосточных рубежей нашей страны и союзной нам МНР. Например, было решено увеличить численность советских войск на Дальнем Востоке.
Поистине титаническая работа проводилась по инженерному укреплению границ и повышению боевых возможностей войск. Было завершено строительство многих оборонительных районов на наиболее угрожаемых направлениях. Из авиационных частей и соединений создано новое оперативное объединение – 2-я воздушная армия. В стрелковые и кавалерийские соединения включались танковые батальоны и механизированные полки. Территориальные дивизии переводились на кадровое положение.
20 июня командующий Квантунской армией отдал распоряжение о наступлении японо-маньчжурских войск в районе Халхин-Гола. 30 июня командир 23-й японской дивизии генерал-лейтенант Камацубара приказал войскам перейти в наступление. План же японского командования сводился к следующему: перейдя в наступление по всему участку, сковать советские части с фронта, а затем ударной группировкой обойти левый фланг обороны, переправиться через р. Халхин-Гол, занять господствующую в этом районе высоту Баин-Цаган и ударить в тыл советско-монгольским частям.
Именно поэтому советское командование было вынуждено срочно провести ряд мер по предотвращению расширения военных действий. Главной из них стала перестройка организационной структуры руководства войсками на Дальневосточном театре военных действий, другой – увеличение их боевого и численного состава.
На Военный совет и штаб созданной фронтовой (Читинской) группы были возложены задачи по объединению и направлению действий советских войск на Дальнем Востоке, руководству их оперативной деятельностью, материальным обеспечением войск как в мирное, так и в военное время и др. Командующий фронтовой группой командарм 2-го ранга Г. М. Штерн подчинялся непосредственно народному комиссару обороны СССР. В его подчинение передавались все войсковые соединения и части, входившие в состав группы.
Совершенствование же органов управления на Дальнем Востоке завершилось в середине июля 1939 г. преобразованием 57-го особого корпуса, находившегося в МНР, в 1-ю армейскую группу под командованием комдива (затем комкора) Г. К. Жукова, с подчинением ее непосредственно командующему фронтовой группой войск на Дальнем Востоке.
Такая реорганизация органов управления способствовала успешному решению задач по разгрому японских войск в районе Халхин-Гола и пресечению агрессии Японии.
Как подчеркивает В. Краснов в книге «Неизвестный Жуков», «деятельность командования фронтовой группой, степень ее влияния на развитие событий на реке Халхин-Гол часто неадекватно оценивается военными историками. На самом деле, несмотря на то что в район боевых действий съехалось много высшего начальства, Жуков не дал себя подмять, решительно руководил войсками сам, он же со своим штабом разработал и предложил план августовской операции по окружению и разгрому японцев. Были, конечно, и другие планы. Но Георгий Константинович сумел настоять на своем, и там, в Москве, Сталин и Ворошилов утвердили его план».
Однако, по свидетельству генерал-майора П. Г. Григоренко, ставшего одним из наиболее известных деятелей движения за права человека в СССР, на Халхин-Голе все складывалось не так однозначно… Вспоминая, как командарм 2-го ранга Штерн начал готовить наступление с целью окружения и уничтожения японских войск, Григоренко пишет про одновременно развязанные узлы командующего фронтовой группой, которых немало навязал командующий армейской: «Одним из таких узлов были расстрельные приговоры. Штерн добился, что президиум Верховного Совета СССР дал Военному Совету фронтовой группы право помилования. К этому времени уже имелось 17 приговоренных к расстрелу. Даже не юристов содержания уголовных дел приговоренных потрясали. В каждом таком деле лежали либо рапорт начальника, в котором тот писал: "Такой-то получил такое-то приказание, его не выполнил" и резолюция на рапорте: "Трибунал. Судить. Расстрелять!", либо записка Жукова: "Трибунал. Такой-то получил от меня лично такой-то приказ. Не выполнил. Судить. Расстрелять!" И приговор. Более ничего. Ни протоколов допроса, ни проверок, ни экспертиз. Вообще ничего. Лишь одна бумажка и приговор. Что скрывается за такой бумажкой, покажу на одном примере.
Майор Т. Из академии мы ушли в один и тот же день – 10 июня 1939 года. Он в тот же день улетел на ТБ-3.
Прилетел он на Хамар-Дабу (место расположения командного пункта 1 АГ) около 5 часов вечера 14 июня. Явился к своему непосредственному начальнику – начальнику оперативного отдела комбригу Богданову. Представился. Богданов дал ему очень "конкретное" задание: "Присматривайтесь!" Естественно, человек, впервые попавший в условия боевой обстановки и не приставленный к какому-либо делу, производит впечатление "болтающегося" по окопам. Долго ли коротко ли он присматривался, появился Жуков, в надвинутой по-обычному на глаза фуражке. Майор представился ему. Тот ничего не сказал и прошел к Богданову. Стоя в окопе, они о чем-то говорили, поглядывая в сторону майора. Потом Богданов поманил его рукой. Майор подошел, козырнул. Жуков, угрюмо взглянув на майора, произнес:
– 306-й полк, оставив позиции, бежал от какого-то взвода японцев. Найти полк, привести в порядок, восстановить положение! Остальные указания получите от тов. Богданова.
Жуков удалился. Майор вопросительно уставился на Богданова. Но тот только плечами пожал:
– Что я тебе еще могу сказать? Полк был вот здесь. Где теперь, не знаю. Бери, вон, броневичек и езжай разыскивай. Найдешь полк, броневичок верни сюда и передай с шофером, где и в каком состоянии нашел полк.
Солнце к этому времени уже зашло. В этих местах темнеет быстро. Майор шел к броневичку и думал – где же искать полк. Карты он не взял. Богданов объяснил ему, что она бесполезна. Война застала топографическую службу неподготовленной. Съемки этого района не производились. Майор смог взять с карты своего начальника только направление на тот район, где действовал полк. Приказал ехать в этом направлении, не считаясь с наличием дорог. В этом районе нам мешал не недостаток дорог, а их изобилие. Суглинистый грунт степи позволял ехать в любом направлении, как по асфальту, а отсутствие карт понуждало к езде по азимуту или по направлению. Поэтому дороги и следы автомашин пересекали район боевых действий во всех направлениях. Майор не ошибся в определении направления, и ему повезло – полк он разыскал довольно быстро. Безоружные люди устало брели на запад к переправам на реке Халхин-Гол. Это была толпа гражданских лиц, а не воинская часть. Их бросили в бой, даже не обмундировав. В воинскую форму сумели одеть только призванных из запаса офицеров. Солдаты были одеты в свое домашнее. Оружие большинство побросало.
Выскочив из броневичка, майор начал грозно кричать: "Стой! Стой! Стрелять буду!" Выхватил пистолет и выстрелил вверх. Тут кто-то звезданул его в ухо, и он свалился в какую-то песчаную яму. Немного полежав, он понял, что криком тут ничего не добьешься. И он начал призывать: "Коммунисты! Комсомольцы! Командиры – ко мне!" Призывая, он продвигался вместе с толпой, и вокруг него постепенно собирались люди. Большинство из них оказались с оружием. Тогда с их помощью он начал останавливать и неорганизованную толпу. К утру личный состав полка был собран. Удалось подобрать и большую часть оружия. Командиры все из запаса. Только командир, комиссар и начальник штаба полка – кадровые офицеры. Но все трое были убиты во время возникшей паники. Запасники же растерялись. Никто не помнил состав своих подразделений.
Поэтому майор произвел разбивку полка на подразделения по своему усмотрению и сам назначил командиров. Разрешил всему полку сесть, а офицерам приказал составить списки своих подразделений. После этого он намеревался по подразделениям выдвинуть полк на прежние позиции. А пока людей переписывали, прилег отдохнуть после бессонной ночи. Но отдохнуть не удалось. Послышался гул приближающейся автомашины. Подъехал броневичек. Остановился невдалеке. Из броневичка вышел майор, направился к полку. Два майора встретились. Прибывший показал выписку из приказа, что он назначен командиром 306-го полка.
– А вы возвращайтесь на КП, – сказал он майору Т.
Майор Т. хотел было объяснить, что он проделал и что намечал дальше. Но тот с неприступным видом заявил:
– Сам разберусь.
Т. пошел к броневичку. Там его поджидали лейтенант и младший командир. Лейтенант предъявил майору ордер на арест:
– Вы арестованы, прошу сдать оружие.
Так началась его новая постакадемическая жизнь. Привезли его теперь уже не на КП, а в отдельно расположенный палаточный и земляночный городок – контрразведка, трибунал, прокуратура. Один раз вызвали к следователю. Следователь спросил:
– Почему не выполнил приказ комкора?
В ответ майор рассказал, что делал всю ночь и чего достиг. Протокол не велся. Некоторое время спустя состоялся суд.
– Признаете себя виновным?
– Видите ли, не… совсем…
– Признаете вы себя виновным в преступном невыполнении приказа?
– Нет, не признаю. Я выполнял приказ. Я сделал все, что было возможно, все, что было в человеческих силах. Если бы меня не сменили и не арестовали, я бы выполнил его до конца.
– Я вам предлагаю конкретный вопрос и прошу отвечать на него прямо: выполнили вы приказ или не выполнили?
– На такой вопрос я отвечать не могу. Я выполнял, добросовестно выполнял. Приказ находился в процессе выполнения.
– Так все-таки. Был выполнен приказ о восстановлении положения или не был? Да или нет?