Забытый полководец. Генерал армии Попов

Разрешите, товарищ Народный комиссар, доложить, что за это лето части 1-й Краснознаменной армии почти на 100 процентов выполнили план оборонных работ, буквально преобразили старые укрепленные районы, там, где можно было, сделали солидные предполья, создали несколько новых укрепрайонов и значительно преобразили приморскую границу вообще. Я несколько забегаю вперед, хочу просить о том, чтобы нам разрешили для Приморского театра в будущем, в частности на 1941 год, работать по усовершенствованию своего театра, усовершенствованию укрепления границ, дорог. Эта работа может быть освоена армией без ущерба для ее боевой подготовки.

Два слова о подготовке штабов. Я хочу поделиться своим опытом и в порядке практического предложения рекомендовать это дело в других местах. Живя буквально на самой границе, мы начали в этом году практиковать выход штабов с отмобилизованием штабов и дивизий. Руководствуясь последним приказом Народного комиссара, мы решили нащупать правильную форму полного сочетания мобилизационной работы, которая до сих пор проводится оторванно, абстрактно от боевой обстановки. Сочетать ее таким путем – не просто выход по тревоге, а именно отмобилизация с высылкой начальников штабов, с подъемом войск связи и т. д. Наши выходы, когда к ним готовятся за 5 суток, зачастую проходят на чужих машинах, с чужими людьми и не так, как эти штабы будут воевать.

В подготовке начальствующего состава я целиком поддерживаю предложение, которое здесь было выставлено. Было бы крайне желательно число дней для подготовки начальствующего состава несколько увеличить: до 4–5 дней. Сборы, которые проводились, показали всю вопиющую неграмотность нашего начальствующего состава и, очевидно, лечить эту неграмотность окриком, взысканиями нам нельзя, стыдно и бесцельно. Над начальствующим составом надо крепко работать, его надо учить. Я должен сказать, что в 1-й армии 60 процентов начальников полковых школ кончили курсы младших лейтенантов и на командной должности состоят по 2–3 года. Все это заставляет нас тщательнее работать с этим составом.

Несколько слов об авиации. Мощь и сила нашей авиации окрепла, выросла дисциплина. Народному комиссару известно, что на одну катастрофу по сравнению с прошлым годом у нас значительно вырос налет. Я думаю, что могу позволить себе сказать здесь цифры: на одну катастрофу – 13,5 тыс. часов налета, в прошлом году – всего около 3,5 тыс. часов. Тов. Смушкевич называл здесь цифры ночного и высотного налета. В 1-й армии ночной налет 6,5 тыс. часов, высотного – 9700 (около 10 000) часов. Этого, конечно, мало, и мы целиком и полностью разделяем требования нашего командующего фронтом, который требует, чтобы наша авиация, наши бомбардировщики летали ночью и бомбили ночью. Одной из причин роста наших достижений, что нам удалось стабилизировать кадры, все командиры авиации командуют по два года. Должен сказать, что 5 командиров полков из армии уходят.

К тем задачам, о которых докладывал генерал-лейтенант Смушкевич, наряду с огневой подготовкой не следует забывать навигационной подготовки. Все те неприятности, о которых, к сожалению, так часто приходится докладывать, когда наши части нарушают границы, в частности, когда 80 бомбардировщиков нарушили границу нашего противника, все это является результатом того, что наши штурманы не имеют достаточной подготовки и, очутившись в новых условиях, в условиях тайги и сопок, начинают вести наугад и в результате – потеря ориентировки. При условиях отсутствия культурного театра, очень ограниченного количества населенных пунктов и ориентиров большое значение имеет подготовка штурманов, навигационная подготовка, ее значение в этих условиях значительно возрастает и перед нами должна быть поставлена эта задача.

В заключение я могу сказать, как и командующий Дальневосточным фронтом, что Ваши требования, товарищ Народный комиссар, Ваши задачи 1-я армия поняла и усвоила и 1-я армия сделает все возможное к тому, чтобы в новом учебном году все Ваши требования и все Ваши указания полностью выполнить».

Начиная свой доклад с необычных, по сравнению с другими округами, условиями жизни 1-й Краснознаменной армии, Маркиан Михайлович ничуть не слукавил. Это была проблема давняя. Например, B. C. Мильбах в своей книге черным по белому пишет: «Даже в преддверии вооруженного конфликта у оз. Хасан и в ходе его некоторые дивизии продолжали заниматься строительством и сельхозработами, при этом боевой подготовкой личный состав не занимался вовсе. В одной из докладных записок на имя К. Е. Ворошилова сообщалось об уровне боевой подготовки в 39-й стрелковой дивизии по состоянию на 10 августа 1938 г.: "Командир дивизии комбриг Куликов доложил, что стрелковое дело в загоне, красноармейцев не учат. В 1 – м батальоне 115-го полка в июне было всего до тридцати штыков. Стрелковые батальоны совсем не занимались".

Результаты незамедлительно сказались в период подготовки и ведения боевых действий у оз. Хасан. Недостатки в обученности отдельных военнослужащих, подразделений и частей проявились практически во всем: от неумения красноармейцев применять ручные гранаты до отсутствия навыков в ведении стрельбы артиллерией с помощью средств воздушной разведки».

Во второй раз на совещании Маркиан Михайлович выступил по докладу начальника Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенанта авиации П. В. Рычагова, поддержав выступление начальника Главного управления ПВО Красной армии генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова. Чтобы было понятно, генерал Рычагов, как и маршал Тимошенко, «допускал деление авиации на фронтовую и армейскую, что являлось серьезной ошибкой, которая привела к распылению авиации, и затруднила массированное использование ее в борьбе с воздушным противником, – констатирует доктор исторических наук, профессор В. А. Анфилов. – Более того, он говорил о необходимости поддержки фронтовой авиации общевойсковых армий на период проведения ими наступательной операции для завоевания господства в воздухе. Это утверждение вызвало серьезное возражение со стороны генерала Козлова.

Итак, М. М. Попов со знанием дела выступил на совещании и по весьма серьезному вопросу о господстве в воздухе: «Стратегическое превосходство военно-воздушных сил, как здесь было доложено т. Рычаговым, можно добыть разгромом военно-воздушных сил противника, авиапромышленности, учебных центров, ремонтных баз и исключением подвоза извне. Вместе с тем мы должны учитывать, что при вооруженном столкновении вооруженных государств, располагающих хотя бы относительно равными военно-воздушными силами, относительно равным военным потенциалом, рассчитывать на легкое завоевание стратегического господства в воздухе не приходится. Ясно, что стратегическое господство может быть добыто только в результате длительной и упорной борьбы, которая выразится в виде мощных воздушных налетов на экономические и политические центры противника, на воздействие по сухопутным и морским коммуникациям, наконец, путем создания внешней политической изоляции. Эта борьба за абсолютное господство в воздухе требует решительного перевеса сил и будет вестись бесспорно мощными воздушными объединениями воздушных частей. Я согласен в этой части с генерал-лейтенантом Козловым, что для этой цели следует иметь самостоятельные подготовленные и обученные соединения авиации, состоящие в распоряжении фронтовых штабов или Главного командования.

Превосходство германских военно-воздушных сил в операции их войск по захвату Польши вряд ли может явиться характерным для современной эпохи, для современных столкновений крупных государств хотя бы в силу громадного превосходства германских воздушных сил и устарелости польского воздушного флота, как и всего польского государства.

При наличии стратегического господства немцев в воздухе полякам удалось провести все же некоторые удачные операции ВВС. Я имею в виду налеты польской авиации на Ченстохов, когда полякам удалось уничтожить до 100 танков немцев.

Некоторые последовательные успехи как немцев, так и англичан вынуждают ВВС этих стран менять свою тактику и приемы своих действий, то переходя к ночным действиям большими группами, то переходя к дневным действиям небольшими группами бомбардировщиков с мощным прикрытием истребителей.

Все это свидетельствует о том, что борьба за стратегическое господство в воздухе является делом чрезвычайно трудным, тяжелым, важным и серьезным, является одним из решающих факторов современной войны. К этой борьбе должны готовиться государства в целом, их промышленность и ВВС.

Доскональное изучение противника, его ВВС и всего, связанного с подготовкой воздушных сил для борьбы с противостоящими силами противника, должно явиться актуальной задачей Генштаба и Штаба ВВС.

Борьба за стратегическое господство бесспорно является делом компетенции Главного и фронтового командования и, очевидно, обычно выходит за рамки деятельности командующего армией.

Но так как борьба за оперативное господство является производной от стратегического господства, если под оперативным господством мы понимаем обеспечение господства ВВС на определенных этапах и участках, то это оперативное господство, являясь производным от стратегического господства, в то же самое время вовсе не является уделом, выходящим за рамки командующего армией.

Я считаю, что отсутствие общего превосходства стратегического вовсе не исключает, а наоборот, предопределяет борьбу за оперативное господство в воздухе на определенных участках фронта или армии, почему, очевидно, в армейской операции в роль и функции армейского командования бесспорно войдет борьба за воздушное господство.

Я не могу в этой части трактования вопроса согласиться с генерал-лейтенантом Козловым, потому что без привлечения армейских ВВС к борьбе за оперативное господство не обойтись.

Я лично считаю, что нельзя установить такое механическое деление на господство в воздухе – стратегическое и оперативное. Задача фронтового и армейского командования, в зависимости от того, как обстоит дело с соотношением ВВС обеих воюющих сторон, обеспечить воздушное господство на том или ином участке фронта, армии. При превосходстве в воздухе, конечно, учитывается количество и качество. Если мы готовим наступательную операцию, мы должны привлечь максимум наших военно-воздушных сил потому, что сейчас трудно решить наступательную операцию без ВВС. Если Дуэ считает, что войну можно выиграть действиями одних военно-воздушных сил, то мы можем сейчас переиначить этот его основной лейтмотив – трудно выиграть операцию без военно-воздушных сил, трудно и даже невозможно.

Для господства в воздухе на избранном для наступления направлении наступающий обязан обеспечить себе господство путем разгрома авиации противника на аэродромах и в воздушных боях (иногда спровоцированных) и тем самым ослабить противника настолько, чтобы открыть путь своим ВВС как к обороне, так и к оперативной глубине противника. Конечный результат в этой борьбе не может быть достигнут одним мощным ударом на аэродромы противника или одним воздушным сражением, она должна вестись систематически как на всем протяжении подготовки наступательной операции, так и во всем ее ходе.

В войне с Францией и Англией германцы наносили с воздуха мощные удары по аэродромам и поддерживали систематически господство в воздухе повторными ударами по аэродромам.

Так, например, как уже об этом докладывал генерал-лейтенант т. Козлов, 10 мая, по далеко не полным данным, в результате налета на аэродромы Франции и Англии в первый день было уничтожено около 300 самолетов. Эти удары повторились 11 и 12 мая и по некоторым, видимо преувеличенным, данным, было выведено из строя около 1000 самолетов. Дальнейшие попытки немцев нанести на аэродромы такие же удары не дали необходимого эффекта, потому что англичане и французы, напуганные предыдущими налетами, рассредоточили самолеты на оперплощадки и на аэродромах. Если раньше расстояние на аэродромах между машинами было 20–25 м, то сейчас 250–300 м. Дальнейшие попытки налетов на аэродромы противника не стали давать эффектов. Я считаю, что эффекты таких налетов будут зависеть от того, насколько они внезапны. В начальном этапе войны подобные налеты будут давать колоссальные результаты.

Я позволю себе обратиться опять к опыту немцев, когда они 1 сентября после налета на польские аэродромы оставили на них груды обломков самолетов.

По опыту войны на Западе и на Халхин-Голе для налета на каждый аэродром должно быть брошено около эскадрильи бомбардировщиков или половины штурмовиков с мощным истребительным прикрытием.

Наконец, два слова о воздушных боях. Мне кажется, что последние события на Западе показывают, что не всегда и не при всех обстоятельствах воздушный бой является решающим для достижения господства в воздухе. Неслучайны удары немцев по английским аэродромам. Германские ВВС попытались уничтожить английские ВВС в воздухе. В результате воздушных боев германские истребители понесли потери, почти равные потерям английского воздушного флота, что привело немцев к выводу о том, что истребление своих истребителей в воздухе нецелесообразно.

Очевидно, основным условием победы в воздушном бою является качественное и количественное превосходство машин, превосходство в обучении и опытность летного состава, а также непрерывное наращивание сил в этом воздушном бою. Из всего доложенного следует сделать вывод, что как применима борьба за господство в воздухе путем подавления авиации противника на его аэродромах, так и путем разгрома воздушных сил в воздухе. Основное – к моменту наступления ВВС наступающий должен обеспечить господство в воздухе, чтобы всеми ВВС принять самое решительное участие в наступлении армии, в тесном тактическом и оперативном взаимодействии с ней.

Борьба за воздушное господство не является самоцелью, это только средство, обеспечивающее авиации разрешение всех основных задач, стоящих перед наступающими армиями и фронтом.

Два замечания относительно борьбы с коммуникациями. Изучение литературы, относящейся к периоду мировой войны, и опыта современной войны, заставляет напомнить, что какой-нибудь эффект воздействие на железные дороги, коммуникации, автодороги даст только в том случае, если оно будет вестись постоянно, систематически, мощно. Мы прекрасно помним, что факультатив в графике железной дороги обеспечивает железной дороге относительно почти бесперебойную работу, если дорога выведена из строя примерно на 8 часов в сутки. Это обеспечивает планомерную работу железной дороги. Следовательно, если мы небольшими, не мощными ударами произведем эти налеты на железнодорожные коммуникации, то, по существу, особого ущерба не принесем. Очевидно, систематические повторные воздействия на избранные нами объекты железнодорожной коммуникации – вот что может гарантировать некоторую изоляцию избранного для наступления района или парализование его тыла.

В период со 2 по 7 сентября, располагая почти 1000 бомбардировщиков, немцы при наступлении на Польшу поразили несколькими ударами около 25 железнодорожных станций. В печати была приложена схема станций, подвергшихся нападению ВВС. Железнодорожные бригады, ремонтно-восстановительные поезда не могли восстановить разрушения железных дорог. Железные дороги были совершенно парализованы. В последующее время, с 15 по 18 сентября, такому же налету подверглись 25 станций в полосе между Бугом и бывшей нашей границей с Польшей, очевидно, с целью помешать переброскам польских войск на Запад.

Вывод: борьба на коммуникациях противника должна нести чрезвычайно продуманный характер и должна вестись целеустремленно путем систематических последовательных и периодических ударов, может быть, по ограниченному числу узких мест железнодорожной сети противостоящей стороны.

Наконец, я не согласен с генерал-лейтенантом т. Козловым в вопросе по сведению роли армейской авиации только к решению тактических задач. Командующий армией не может не влиять на оперативную глубину обороны, и командующий армией не может обойтись только тем типом самолетов и той авиацией, которые только обеспечат решение его тактической задачи. Почему бесспорно за командующим армией и ВВС армии надлежит оставить функции и обеспечить его авиацией, дающие возможность решить задачи оперативного порядка.

Два слова относительно взаимодействия с авиацией на поле боя. Я считаю, что этот вопрос благодаря тем указаниям, которые давал Народный комиссар на разборах учения, уже привел нас к общему знаменателю, но я думаю, что будет не лишним все-таки еще раз уточнить буквально двумя словами наши взгляды на вопросы взаимодействия и привлечения авиации на поле боя.

Очевидно, при прорыве оборонительной полосы с укреплениями полевого типа, когда артиллерийская подготовка будет вестись часами, участие военно-воздушных сил должно выражаться в 1—2-х мощных налетах по переднему краю. Это вовсе не значит, что в дни, предшествующие началу артиллерийской подготовки, мы не будем прибегать к авиации с целью изнурения противника. Но я считаю, что такое привлечение заблаговременно для наступления чрезвычайно невыгодно, нецелесообразно. Оно может вскрыть замыслы командования. И, очевидно, использование ночных бомбардировщиков, как это было в Финляндии, на Халхин-Голе, явится средством, достаточно обеспечивающим последовательную обработку оборонительной полосы. Или дать, при наличии запаса средств, массовый мощный удар на широком фронте – бесспорно целесообразно. Но, очевидно, будет более выгодно эти средства сберечь для начала решительного действия.

В заключение, товарищ Нарком обороны, я хотел бы поднять только один вопрос. Я считаю, что если мы все являемся сторонниками массированного использования ВВС, являемся сторонниками централизованного управления, что в сложный период пехотного боя при борьбе пехоты, танков в оборонительной полосе, когда действия авиации трудно планировать, трудно организовать взаимодействие авиации с пехотой, когда у авиации не остается времени для подготовки к решению задач, которые ставятся авиацией в ходе самого боя, – я считаю, что какая-то часть ВВС с момента боя в глубине оборонительной полосы (в некоторой аналогии с подчинением части артиллерии) должна быть переподчинена в распоряжение войскового начальства. Иначе я себе не мыслю достижение такого положения, при котором возможен вызов, как это было на полях Франции, вызов танками группы самолетов.

Это, очевидно, достигается тем, что какая-то часть авиации в эти ответственные минуты пехотного боя непосредственно подчиняется общевойсковым начальникам. Оставаясь сторонником централизованного управления ВВС, я считаю в то же время, что при наличии соответствующего числа авиации на том или другом участке наступления какая-то часть авиации (может быть очень незначительная, максимум полк на стрелковый корпус) должна находиться в подчинении общевойсковых начальников с тем, чтобы можно было вызвать немедленно авиацию на ответственные решающие участки боя непосредственно с аэродромов».

К слову сказать, даже дважды Герой Советского Союза, помощник начальника Генерального штаба по ВВС генерал-лейтенант Я. В. Смушкевич, и тот высказал ошибочное, по сравнению с другими выступавшими, мнение по вопросам завоевания господства в воздухе и боевого применения авиации. В своем выступлении он заметил: «Относительно господства в воздухе, я не понимаю, как можно стратегическое господство в воздухе завоевать. Если мы будем воевать с таким противником как финны, то это господство можно завоевать, но если будет более или менее равный противник, господство в воздухе во всей стране завоевать нельзя. Только путем правильной организации тыла, хорошей подготовки летного состава, наличия достаточной сети аэродромов и связи, боеприпасов, горючего, путем умения маневрировать и очень часто путем того, чтобы обмануть противника, мы можем добиться преобладающего господства в воздухе на определенных направлениях, на определенных участках и только на определенное время». Лишь усугубляя свою ошибку, Смушкевич делает и неправильный вывод:

«Теперь уже ясно, что только тесное взаимодействие всех войск под руководством общевойсковых командиров фронта и армий решает успех операции и войны, и поэтому место авиации только в общевойсковых боях и операциях. Все дальние полеты должны вытекать из задач армейских и фронтовых операций».

Совещание было закрыто 31 декабря. На следующий день должна была состояться большая военная игра, но, как свидетельствует маршал Г. К. Жуков, «…нас неожиданно вызвали к И. В. Сталину (согласно журналам записей лиц, принятых Сталиным с 1924 по 1953 год, это было уже 2 января 1941 г.): «И. В. Сталин встретил нас довольно сухо, поздоровался еле заметным кивком и предложил сесть за стол. Это уже был не тот Сталин, которого я видел после возвращения с Халхин-Гола. Кроме И. В. Сталина в его кабинете присутствовали члены Политбюро.

Начал И. В. Сталин с того, что он не спал всю ночь, читая проект заключительного выступления С. К. Тимошенко на совещании высшего комсостава, чтобы дать ему свои поправки. Но С. К. Тимошенко поторопился закрыть совещание.

– Товарищ Сталин, – попробовал возразить Тимошенко, – я послал вам план совещания и проект своего выступления и полагал, что вы знали, о чем я буду говорить при подведении итогов.

– Я не обязан читать все, что мне посылают, – вспылил И. В. Сталин.

С. К. Тимошенко замолчал.

– Ну, как мы будем поправлять Тимошенко? – обращаясь к членам Политбюро, спросил И. В. Сталин.

– Надо обязать Тимошенко серьезнее разобраться с вашими замечаниями по тезисам и, учтя их, через несколько дней представить в Политбюро проект директивы войскам, – сказал В. М. Молотов.

К этому мнению присоединились все присутствовавшие члены Политбюро.

И. В. Сталин сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома.

– Когда начнется у вас военная игра? – спросил он.

– Завтра утром, – ответил С. К. Тимошенко.

– Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за "синюю" сторону, кто за "красную"?