Пришельцы

– Тьфу-ты, чёрт… – Палин бросил взгляд на часы, честно показывавшие, что до официального окончания рабочего дня остаётся десять минут, но полковник не принадлежал к тем счастливцам, кому удавалось уйти в установленное время. – Догадываешься, кто звонит? Палин слушает. Здравствуйте, Владимир Валентинович! Срочно? Есть…

В задумчивости он вернул трубку на место, недовольно поморщившись.

– Такие дела. Руководитель… Сам знаешь, он ждать не любит. Да! Ты спросить что-то хотел. Ты ведь на сутках сегодня. До завтра терпит?

– Терпит… – Дмитрий пожал плечами, чувствуя, что с его уходом из кабинета последняя тень надежды растает, как мираж в пустыне. А с другой стороны… Одна ночь ничего не решит.

– Вот и славно. Завтра с утра и поговорим…

«А хорошо, что вышло именно так! – подумал Смолин, чувствуя ледяное прикосновение ствола. – Допустим, случилось бы невозможное, я добрался до Таити и что? Ничего бы не изменилось. Ничего! Только боль стала бы ещё нестерпимей. Хотя и некуда уже…»

…Через два часа после несостоявшегося разговора он получил на мобильный телефон видеопослание, всё расставившее по своим местам. Окончательно и бесповоротно. Мерзкое, жуткое, гадкое послание! Если бы его спросили, сколько раз он просматривал этот ролик, полосуя сердце тупым ножом, делая зияющую рану ещё глубже, ещё страшнее, он бы не ответил. Точка невозврата пройдена, и вопрос лишь в том, сколько времени оставалось до выстрела…

Он представил, как ему станет хорошо. Просто неописуемо! Как тогда, в вертолёте, перед тем, как он зачем-то вынырнул из неги, предваряющей вечность.

Палец медленно, как учили, потянул спусковой крючок.

«Может, лучше в висок, как и полагается офицеру? – задумался он на миг. – Да и вернее так. Нет! Лучше в сердце. Оно, подлое, заставляло любить, страдать… Пусть и умрёт первым!»

Неожиданно, словно вспышка молнии в безлунной ночи, в сознание ворвался ослеплённый и истерзанный кот, наверняка своим звериным инстинктом понимавший, что скоро конец, но не желавший смириться и из последних кошачьих сил пытавшийся зацепиться за стремительно ускользающую жизнь, ставшую вдруг невыносимой. Смолин дёрнулся, и тут же обжигающий грудь выстрел опрокинул его в непроглядную тьму…

– Ну! – полковник Палин посмотрел на трёх оперативников, с угрюмым видом сидевших у него в кабинете. – Что скажете, господа хорошие? Объяснение хоть какое-нибудь есть?

– Нет, – ответил старший из них, рано полысевший мужчина, с глазами добрыми и грустными, как у бладхаунда. – Или почти нет…

– То есть? – Палин нахмурил брови.

– Записки он не оставил, но на столе лежал мобильный телефон. Его телефон, мы проверили. В нём куча неотвеченных звонков некой Марине. Эсэмэс-сообщения ей же. Характер у них один. Если в двух словах: люблю и давай встретимся. Но… Там пожар эмоций, Вадим Игоревич! Просьбы, мольбы, крики, отчаяние – всё вкупе. Вчера же, в двадцать ноль пять, от этой Марины пришёл видеоролик с заглавием «Я отдыхаю на Таити». Взгляните.

Он поколдовал над телефоном и протянул его полковнику. Тот помедлил немного и взял смартфон в руки. По ходу просмотра изображения выражение лица Палина менялось от брезгливого до гневного. На экране появился голый мужик с пивным волосатым брюшком, а симпатичная девушка с рыжей косой, тоже голая, стоя на коленях, орально ублажала его. Толстяк сопел и постанывал от удовольствия. Одной рукой он, видимо, держал телефон или иное снимающее устройство, а другую положил девушке на затылок и подталкивал её вперёд.

– И как понимать эту порнуху? – жёстко спросил Палин.

– Мы пока не знаем. Если эта особа та самая Марина… – оперативник покачал лысой головой.

– Найдите мне её, ребятки, Христом богом прошу! – со злости полковник стукнул кулаком по столу.

Дня через три после возвращения из чудесной поездки Марина сидела с двумя подругами в небольшом ресторанчике и, потягивая белое вино, делилась волшебными впечатлениями. Загорелая, сочная, красивая, она олицетворяла собой счастье и успех, полную уверенность в удавшейся жизни. Девушки белой завистью завидовали ей, слушая о белоснежных пляжах, фантастической природе, прогулках на яхте, уверенно бороздящей изумрудно-бирюзовые воды, о сказочном сервисе и полной отрешённости от всего остального мира. Разумеется, рассказ сопровождался демонстрацией ярких фотографий.

– Счастливая ты, Маринка! – сказала одна из подруг, симпатичная и несколько простоватая блондинка. – Папика богатого хапнула в удачный момент, пока он после очередного развода скучал. И – главное! – в тему. Он ведь продюсер известный. И сценарий нового фильма тебе, как я слышала, уже прислали?

– Да! – не без гордости ответила Марина. – Дебют в кино не за горами. Роль, правда, не главная, но и не эпизод.

– Слушай, – задалась вопросом вторая, шатенка, казавшаяся несколько развязной, – а как же твой парень? Как его… Димка, кажется. У вас такая любовь была, что прохожим заразиться было можно. С ним как? Он ведь просто так тебя не отпустит.

– Отпустит, – хихикнула Марина, хитро улыбнувшись. – Я такую штуку придумала… Нет, показывать не буду, а то обалдеете. Короче! Я занималась любовью с моим новым мужчиной и снимала это на видео. А ролик послала на телефон Димке.

– Ты очумела, что ли?! – ахнула блондинка. – Он же убьёт его! И тебя заодно.

– Ничего подобного, – Марина откинулась на спинку стула и сделала крохотный глоток вина. – Я-то его знаю. Напьётся впервые за долгие годы, помучается с месяцок, но отстанет от меня раз и навсегда. Да я для него уже не существую!

– Марина? – раздался за её спиной твёрдый мужской голос. Резко обернувшись, она увидела незнакомого человека лет пятидесяти, высокого, атлетично сложённого, с благородной проседью в аккуратно уложенных волосах, одетого в однотонный тёмный костюм, определённо не из дешёвого материала.

– Да, – ответила она не без кокетства, незнакомец ей явно понравился, – а вы…

– Позвольте я не буду представляться. В данной ситуации это совершенно ни к чему. Я должен передать вам одну вещь Дмитрия Смолина. Ведь вы знакомы?

– Да… – от кокетства не осталось и следа, а голос её дрогнул.

– Вот и отлично! – он положил на стол мобильный телефон. Мужчина улыбался, но глаза его светились недобро. – Это – его. Тут сохранены только эсэмэс-сообщения к вам и ваш видеоответ на них. Вы понимаете, о чём я говорю?

Она лишь беззвучно открывала рот.

– Вижу, что понимаете. Оставьте его себе. На память, так сказать.

– Откуда?.. Почему?.. – наконец смогла заговорить она.

– Не беспокойтесь. Этот телефон ему больше не нужен. Дмитрий выстрелил себе в сердце. Я удаляюсь. Извините за прерванную беседу, – последние слова он нарочито обратил к её подругам.

Дежурство выдалось у неё на редкость спокойным. Даже устать не успела и прикорнуть удалось. Но ранним утром, когда Москва ещё свободно дышала без автомобильных пробок, в ординаторскую вбежала медсестра.

– Людмила Сергеевна! – затараторила она. – Срочно! Мужчину привезли с огнестрелом в область сердца! Попытка самоубийства, судя по всему! Пульс едва есть, давление на нуле, кровопотеря большая, но жив ещё!

Неожиданно она почувствовала, как сильно, нестерпимо сильно зачесался тонкий шрам на запястье левой руки. Но обращать на это внимание было некогда.

– Иду-иду! – сказала она, вскакивая с кушетки и надевая халат.

Когда Людмила увидела, кто лежит на операционном столе, она поняла, почему вдруг след от неудачной попытки самоубийства напомнил о себе…

Единственный шанс

Опаснее и кровожаднее преступника, чем Хазд-Май, невозможно представить. Не существовало норм морали, которые он не нарушил бы ради обогащения или просто развлечения. Он убивал, грабил и насиловал, наслаждаясь видом истерзанных жертв. Кровь и риск пьянили его, власть над жертвой возносила на пик блаженства. Он не помнил своего возраста, когда отнял первую жизнь. Давно это было! С тех пор пять раз Хазд-Май отбывал огромные сроки, выходил на волю и хохотал, видя штамп в документах: «Полностью исправлен». Кретины-гуманисты! Они не хотели понять, что такие, как он, не подлежат исправлению, а существующая пенитенциарная система – фикция истинного наказания.

Но вот он попался в шестой раз, и тюрьма ему теперь не грозит. Его ждёт другая кара.

Двести лет прошло с той знаменательной даты, когда отменили смертную казнь, не дававшую покоя поборникам истинной гуманности, приводившим три главных аргумента в пользу своих убеждений. Во-первых, никто не вправе отнимать чужую жизнь, кроме Создателя. Во-вторых, невозможно исключить судебные ошибки, обрекающие на смерть невиновных. Да, количество таких ошибок ничтожно, но они существуют. А в-третьих, казнь не воскрешает убиенных и не предотвращает новых преступлений. Исследования о том, сколько негодяев не довели дело до убийства, испугавшись за собственную жизнь, не проводились.

День, когда закон об отмене смертной казни вступил в силу, для преступного мира стал праздником. Пожизненное заключение – не подарок, конечно. Но сохраняется возможность помилования или побега. Не существует абсолютно надёжных тюрем. Работая на публику, приговорённые к такому наказанию мерзавцы, стенали: «Лучше мгновенная смерть, чем пытка вечной несвободой!» Трусливые лжецы! В душе они ликовали, оставшись в живых, и сырость каменных мешков была им несказанно милее жара крематориев.

Постепенно приходило понимание ошибочности принятого решения, но отыграть назад никто не решался.

Сто лет назад нашли компромиссное решение, заставившее содрогнуться преступный мир. Учёные сконструировали аппарат, получивший негласное название «Капсула смерти». Не лишённые сарказма инженеры назвали своё изобретение «Последняя надежда», но оно не прижилось. Абсолютно герметичную камеру оснастили уникальной системой жизнеобеспечения, не имеющей сроков эксплуатации. Заключённый погружался в состояние сверхглубокого сна, и «Капсула смерти» запускалась в космос. Доказательств обитаемости вселенной не существует, как и нет доказательств обратного. Космос безграничен, а значит, существует возможность, что когда-нибудь локатор «Капсулы смерти» обнаружит пригодную для жизни планету. При приземлении космическая тюрьма автоматически откроется, заключённый пробудится ото сна и получит шанс начать всё с чистого листа. Адепты отмены смертной казни признавали гуманность такого решения, но не могли не сомневаться. А вдруг капсула ничего не встретит на своём пути и станет вечной скиталицей? В противовес этому приводился незыблемый аргумент – срок у заключённого пожизненный, и беспробудно проспать его не самый худший вариант.

Кое-что пришлось скрыть от назойливых борцов за права негодяев. Приговорённый к такому наказанию путешествовал в беспросветном мраке, но не без сновидений. И сны эти были кошмарными. Вместе с питательным раствором, поддерживающим жизнь, вводился препарат, заставляющий память восстанавливать картины совершённых преступлений. Только теперь в роли жертвы выступал осуждённый – его унижали и изуверски мучили. Исследования показали: мучения в своих снах преступник испытывает ужасные. Фиксировались даже случаи помешательства и полной психической деградации личности.

Хазд-Май прекрасно знал, что впереди его ожидает бесконечное странствие, и отчаянно отбивался, не желая сдаваться в руки правосудия. Убив пятнадцать полицейских, он оказался-таки закованным в цепи. Скоротечный суд вынес приговор о пожизненном заключении, и «Капсула смерти» отправилась в бессрочный полёт.

Романтическая струнка есть в каждом человеке, даже самом прагматичном, привыкшем к спокойствию и благополучию. Нужны только определённые обстоятельства, чтобы она проснулась и зазвучала. Аркадий Ковригин к своим пятидесяти двум годам стал солидным бизнесменом, дважды отцом и единожды дедом. В третьем браке был женат на двадцатитрёхлетней красавице, природной блондинке, внешности и формам которой позавидовали бы многие голливудские дивы. И при этом – всё своё, ещё не тронутое пластическими хирургами. Алла Резвова имела за плечами истфак МГУ и сносное знание трёх языков. Выучила их так, для души. Ковригин же твёрдо выучил лишь несколько английских слов. Мог поздороваться, попрощаться, поинтересоваться о здоровье. Но вот ответы вряд ли разобрал бы. Такой женщине необходимо соответствовать. И он старался изо всех сил. Спортзал, здоровое питание, бассейн – и результат: отличная фигура, пресс кубиками и больше сорока пяти лет никто жгучему брюнету не даёт.