Гости застывшего времени

Старушка жила не близко, путь был далек и опасен, и когда Одимун подумал о том, как до нее добираться, его прошибло до десятого пота. И не стоит упрекать его за трусость: ведь предстояло пройти путь, кишащий Пожирателями вместе с человеческими существами, которые были несведущи об устройстве его мира. Очаг угас, и свет исходил лишь от светильников, что мастерили труди. Все утро он провел в сборах и вздохах. Последние дни из его уст сошло столько вздохов, сколько хватило бы на десяток дней сотне трудей в мирное время.

Излив обильные слезы, Оди попрощался со своим домом, любовно обняв взглядом каждую вещь. Последний штрих – послание для Нэди, выложенное светильниками на полу, что оказалось сверх мудрости и конспирации. Такое сообщение ни один Пожиратель не сможет прочесть, если как-то проникнет внутрь. А выложено было: «Адапестрамун», что в переводе на обычный людской: «Ушел спасать Историю, неизвестно, когда вернусь, но ждите меня через год, но никак не позже десяти лет и т.д.». В конце шли заверения в верности своим обязанностям, прощальное признание в любви всем трудям и, конечно же, пожелание, чтобы их светильники не гасли. Без такого пожелания не стоило бы и начинать никакое сообщение.

Перечитав письмо раз пятнадцать, Оди уверил себя, что ничего не упустил. При последнем прощальном взгляде на свое жилище, он намеренно удержал себя от всех теплых воспоминаний, которые он тут прожил. Иначе прощание затянулось бы еще на день, уж он-то себя знал.

Сборы его заключались в маскировке светильников во внутренней части его плаща. Он планировал взять никак не меньше сотни ламп и с десяток бутылочек с маслами. Труди – удивительнейший народ: они прекрасно ухаживали за своим имуществом и умели их прятать. Умей вы видеть Призрачный Мир, то посмотрев на трудя, вы ни за что бы не подумали, что он прячет под плащом дюжину светильников. Не забыл он и шляпу с лампой, пристроенной на макушке. Подбодрившись благополучным сбором, он издал последний вздох в родном доме и откупорил Историю.

Настроение Оди тут же упало. Знаете или нет, но человеческие сборы вообще не рассчитаны кого-то радовать. Вдобавок, причитала служанка, проводящая все эти сборы. Бедняжка: она не могла видеть Оди, и ему было искренне ее жаль. Она заламывала руки, обращаясь к непреклонной Ним, но была вынуждена временами исчезать в шкафу и собирать чемоданы. Это были ужасающих, для Оди, размеров, деревянные сумки.

Сама хозяйка сидела прямо на полу. Наверное, все еще отходит от Пожирателей.

– Не отойдет, – сокрушенно промолвил трудь, мотая головой, – от них за всю жизнь не отойдешь. Он совсем забыл, что она слышит его голос.

– Ааа, вот и ты. Мы уже скоро, Нани добирает последние вещички, – Ним сразу зафиксировала на нем свой цепкий взгляд своих карих глаз.

Тут служанка плотно присела на чемодан.

– Никуда и с места не двинусь. Хоть бейте, – сказала она, и Оди ей даже поверил. Он даже подумывал, не стоит ли поискать ответственного трудя за колбу с Историей служанки и дать постоять ей без света, чтобы и она смогла его увидеть, но он вовремя одумался. Ведь никогда не знаешь, что именно может поменяться с хозяином Истории.

Поэтому он оставил Ним самой уговаривать свою служанку. Эту сцену можно опустить. Но известно точно, что уговоры были долгие, и методы менялись от мягких до угроз. В итоге, через битый час, раскрасневшаяся и усталая Ним, одержала победу, и служанка встала с чемодана.

– Нет, это никуда не годится, – покачал головой Оди. Не ему, конечно, тащить эти чемоданы, но они могут здорово им помешать в дороге.

– Тут самое необходимое, – возразила упрямая девчонка. Необходимым были три шляпки, несколько платьев, несколько туфель и с два десятка баночек с косметическими мазями. Возмущенный Оди проявил неслыханную для трудей настойчивость, и настоял на том, чтобы два чемодана были сокращены до одной большой походной сумки и корзинки с провиантом, в основном, состоящей из засушенного мяса, питья и нескольких фруктовых пастил, без которых Ним не начинала ни одно утро.

Оди больше не возвращался в свое жилище. Возвращение грозило парочкой литров пролитых слез, поэтому он мудро воздержался. Конечно, наблюдать сборы и отчаянные людские споры – дело для весьма терпеливых людей, но ведь Оди, хоть и не был человеком, но трудем был одним из самых терпеливых. Он почти спокойно высидел эту канитель, и даже успел пересчитать еще раз десять все свои лампочки, маскировка которых до того удивила Ним, что она наблюдала за ним, не мигая. Получивший удовольствие от удивления от его конспирации, Оди даже легка повеселел. Так, на почти негрустной ноте, трудь и две девушки тихо выскользнули из дома. Ним бросила не меньше трех печальных взгляда на родительскую усадьбу, и твердо пошла прочь. За ней поплелись и члены этой странной экспедиции.

Тут началось то, чего Ним так боялась: мир обрел для нее темные окраски. Улицы были заполненными тенями, от чего свет почти исчез. Они превышали численность людей. Пожиратели шли, как хозяева, по ее родной улице. Сколько усилий ей стоило не вглядываться в их жуткие очертания! Она не могла и пикнуть, завидуя Нани, которая не видела этих жутких тварей. Пожиратели и предстоящая дорога через весь город оказалась трудней, чем она себе представляла. Ним уже с тоской сожалела о том, что не вышла замуж и не сидела дома.

– Почему мир окрасился в темные тона? – с тоской спросила она трудя, когда они зашли далеко от ее дома, и потеряли его из виду. Пожирателей здесь было не меньше, и Ним никак не могла привыкнуть к виду их огромного количества. Она шла, прижавшись вплотную к Оди, который неизменно нес светильник. А так, как Оди был ей по пояс, то идти было крайне неудобно.

– Теперь ты находишься между двумя мирами: Верхним и Призрачным. Мы, жители Призрачного Мира, в настоящее время блуждаем в нагрянувшей тьме. Призрачный мир теперь держится лишь на светильниках, которые освещают нам дорогу и защищают от Пожирателей.

Приходилось мириться с таким жутким положением дел. Милые улочки превратились в серые подворотни, наводненные темными засланцами. Ним не могла позволить себя пялиться и удручаться в полную силу, но краешек глаза постоянно цеплял удручающие картинки. Между аккуратными усадьбами соседей располагались серые косые жилища, которые Оди представил, как норы Пожирателей. Они, видите ли, еще не полностью воссоздали свои родные норы, но собирались возродить их на Земле.

– К чему им дома? Я думала, теням они не нужны, – всячески отводя взгляд от надвигающегося скопища, сказала Ним.

– Тсс, – трудь предостерегающе зашикал, – что ты, они считают себя очень цивилизованными.

Ним высказала бы свое удивление, если бы не обстоятельства. Она уже настолько наловчилась сохранять спокойное выражение лица а ля «ни в чем ни бывало», что мастерски предоставила себе удивляться без внешних проявлений. Пару раз она встретила знакомых барышень в повозках, которые, обмахиваясь веером спрашивали ее о делах, заставивших идти пешком и нагрузив служанку.

Они условились отдыхать каждые два часа. Оди понимал людей, так как частенько наблюдал их отдых, который, честно говоря, он называл бездельем. Но вслух он этого, конечно, не произносил. Каждые два часа они присаживались в попадающемся трактире и Ним с безуспешно отчаявшейся служанкой, принимались перекусывать. Оди в такие моменты ничего не оставалось, как натирать светильники.