– Это Аран[8 - Аран – печать Правящей Семьи, имеет форму прямоугольника], – говорит амиф, – печать Правящей Семьи.
И про Семью слышал.
– Теперь закрывай глаза и абстрагируйся от всего происходящего, – последние слова донеслись издалека.
Тут Рэд пробудился и медленно раскрыл глаза. Картинка растворилась в его спальне, и он нащупал под телом мягкую постель.
«Зря я думал про ритуал перед сном. Теперь он же мне и приснился. Можно подумать, что оборванец угадал», – немного посокрушался он про себя и позволил себе понежиться на широкой кровати. Но сон еще долго не выходил из головы. Приснится же такая чепуха!
Утром Рэд любил побаловать себя журчанием фонтана. Конечно, после утреннего душа и любования собой в зеркале. Уж кому, а ему и лысина шла на отлично. Одев легкую дышащую одежду и прошмыгнув мимо родительской спальни, так тихо, как мог, он пробрался в сад. Душистые камелии сотворили невероятный запах, поднимающий его настроение до верхней ступени воодушевления. Он почти летел, раскинув руки, здороваясь с гибкими, раскидистыми ветками удивительных пунцовых южных цветов.
– Рэгвальд, я…
– Да что такое! – Рэд почти подскочил на месте. За плотными кустами, показалось испуганное широкое лицо вчерашнего чудика, ждущего его на скамейке.
– Охрана! – завопил Рэд, развернувшись в сторону дома.
С неведомой прытью юноша подскочил к нему и преградил дорогу.
– Рэд, я перепутал, ослышался! И у меня…еще нет опыта, я еще не был помощником Веда!
Вед? Что за день постоянных дежавю? Рэд резко развернулся.
– Чего тебе еще от меня надо? – прошипел он сквозь зубы.
– Я не так расслышал. Сон тебе не снился до вчерашнего дня. Сон тебе должен был присниться сегодня! Ну ведь, приснился же? – тут он жалобно-вопросительно взглянул на Рэда, чуть ли не сложив пухлые руки, как в молитве, принятой в Северном Регионе.
Стараясь ничем не выдать факт сегодняшнего сна, Рэд принял нейтральное, как ему казалось, выражение лица.
– Я ничего не видел.
Отчаянное выражение лица оборванца трудно поддается описанию. Видимо, он плохо выражал свои ощущения. Казалось, что он надкусил добрую половину острого перца.
Тут даже Рэд, не выдержав, засмеялся.
– Видно, что ты так себе ладишь со своей… эм…физиономией.
Но тот пропустил все замечания мимо ушей.
– Во снах от Правителей присутствует амиф. И ты чертил Аран, – все так же жалобно, но не теряя настойчивости, продолжал выдавать оборванец.
Парнишка вдруг засуетился на месте, как волчок.
–Кстати, пришло время утренней связи, – он уселся прямо на месте, где стоял, – садись напротив. Никогда еще не проводил парный ритуал! – в каком-то радостном возбуждении проговорил оборванец.
– Ты хочешь сказать, что я должен усесться прямо на землю? – презрительно спросил Рэд, скрестив упрямо руки.
Оборванец посмотрел на него, словно не веря тому, что он может не сесть.
– Я это и сказал. Тебе же снился сон. Значит, с этого утра ритуал обязателен, – он сложил пухлые ручки.
Рэду захотелось повторить. Колени послушно прогнулись, и он сел на свежестриженную травку, и только удивился, почему не сделал этого раньше. Пальцы послушно сложились в Аран – так, как будто он проделывал этот ритуал уже много раз. Веки опустились, и оборванец, сад, опьяняющий аромат камелий, приятное журчание фонтана – одно за другим исчезли, оставив его одного в пустом пространстве. Тело не ощущало ни грамма, и спокойно держалось без всякой опоры. Не хотелось ни о чем думать, и он впервые осознал, каково это – не иметь ни единой, даже самой несуетливой, мыслишки в голове.
Минутой или часом спустя – точно и не скажешь, ведь то пространство было и без времени, и без места, Рэд почувствовал желание открыть глаза. То же самое сделал и его странный напарник. Обнаружив себя вновь в саду, Рэд впервые в жизни ощутил полное спокойствие. Словно он был на своем месте и делал то, что должен. Тем не менее, ему все еще казалось нелепым слушаться какого-то проходимца.
Зато его напарник по ритуалу сиял, как самая ухоженная голова в Регионе.
– Теперь ты мне веришь? Мы избраны для великого дела. И нам пора отправляться.
Рэд усмехнулся, стараясь показать, что все это не произвело на него впечатления.
– С чего бы мне менять свою комфортную жизнь на столь сомнительную комп..
Он не договорил – случилось непредвиденное обстоятельство: свет в его глазах померк, и Рэд оказался в кромешной тьме.
ОДИ ВПЕРВЫЕ ЗА 1000 ЛЕТ СПУСКАЕТСЯ В ИСТОРИЮ
Оди с интересом озирался в удивительном жилище человека. Слишком большая комната для одного человека (а Оди знал, что вся комната принадлежит здесь одному человеку) неприятно потрясла его своими размерами. Слишком большая, слишком расточительно и неудобно, – подумал он, качнув головой. Он, конечно, не раз ее видел, но одно дело смотреть Историю в колбе и совершенно другое – быть приглашенным спуститься. Пусть и столь не вежливо.
Его самого тоже осматривали. Два серьезных глаза с прищуром внимательно следили за каждым его поворотом головы.
– Я – Оди. Приятно познакомиться, – не совсем уверенный, что ему «приятно», обычным вежливым голосом ответил Оди, шаркнув вперед босой ножкой.
– Просто удивительно. Ошеломляюще! – как будто себе самой, проговорила девушка. Служанка вертела головой в воздухе, пытаясь проследить за направлением взора своей хозяйки.
– Что именно ошеломляюще: я или, скажем, вы хотите сказать «ошеломляющее у вас состояние»? – любезно уточнил трудь.
– В целом. В целом само обстоятельство, – девушка, наконец, обратилась к нему, и трудь остался доволен тем, что разговор будет двусторонним.
– Я бы тоже так сказал, если бы вы меня не опередили, – добавил он, решив, что не мешало бы поддержать разговорчик в этом безопасном русле.
– Кто ты такой?
Оди вновь выставил ножку вперед.
– Я – трудь, житель Призрачного Мира.
– Да что ж там такое? Госпожа? – вырвалось из бедняжки-служанки, которая устала вертеть головой, пытаясь увидеть и услышать того, с кем разговаривала ее хозяйка.
– Я знала! – ликующе воскликнула девушка, не обращая внимания на служанку. – Я знала, что призраки и духи существуют. Так ты – призрак?
Оди обиженно фыркнул.
– Я – трудь, Ним, и мы – Белый народ, – с достоинством подчеркнул он. Какая же невежливая!
– Что же ты и имя мое знаешь? – удивленно приподняв тонную волосяную линию над глазами, спросила она. Оди совершенно не понимал, к чему эти странности на лице. Как хорошо, что он – не человек, – вновь подумал он, и в очередной раз порадовался этому.
– А как же. Мы знаем все про вверенного нам человека, – внутренне раздуваясь от гордости, промолвил трудь и спохватился: не сказал ли он слишком много?