Гости застывшего времени

– Именно, именно. Бежать – то самое слово, драгоценный мой. Побежим на Восток – там наших больше.

– А как же Истории, Нэди?

Добрая физиономия Нэди горестно сжалась, от чего он стал похож на обычного человеческого старичка.

– Нету выхода. Мы больше не видим Огней Башни. Скоро и наши огоньки погаснут, – тяжелый вздох вылетел с уст Нэди, его плечи опустились, и он совсем сник.

Горестные фигурки трудей застыли в печальных позах, плечом друг к другу. Когда белые жители Призрачного Мира в печали, на них без слез не взглянешь.

Оди вздохнул. Вздохнул еще. И еще один, почти весомый, вздох. Наконец, он решился.

– Хорошо, Нэди. Дай мне в распоряжение завтрашнее утро. Я захороню Истории. Кто знает – может, мы еще вернемся.

Это было разумное решение. Не воевать же им, в конце концов. Такое решение вернуло им толику светлой надежды, и их удивительные глазки ярко-изумрудного цвета снова заблестели. Как я уже писала, труди умели радоваться.

Нэди плотно укутался в плащ и ушел, провожаемый напутствиями о безопасности. Оди тут же засуетился. Его маленькие лапки забегали по колбочкам. Истории – хрупкая вещь, и никто, кроме трудей, не сможет за ними ухаживать. Тщательно стирая пыль с трудейского стекла (а это тончайший материл, в разы прозрачнее людского стекла), он бережно раскладывал баночки в добротный сундук. Оди предварительно не мог не проверить, насколько плотно закрыты Истории. Ведь, если История не прикрыта должным образом и при этом хранится не на свету, а в темном сундуке, то, невесть, что, могло произойти с хозяином этой Истории. Оди был одним из самых добропорядочных и ответственных трудей, как вы уже должны были понять, поэтому дела он свои делал тщательно. Когда у Оди осталась в руках последняя непроверенная колбочка, он задержал ее в руках чуть дольше остальных. Ведь эта было самое, что ни на есть, прощание. Никогда, за всю свою долгую трудейскую жизнь, он не прощался со своими прямыми обязанностями больше, чем до следующего утра. Чистейшие слезинки своевольно скатились с его глаз и потушили малюсенький светильник у его ног. Опомнившись, вконец опечаленный трудь, быстро стер следы горести с лица и принялся подливать масла в светильник. Это, поверьте мне, тоже ответственное дело. Как раз в этот момент произошло непредвиденное обстоятельство.

Древо домика качнуло в сторону. Снаружи поднялся ураган из леденящих душу, криков Пожирателей. Бедный трудь еле успел зацепиться за уголок, поехавшей вниз, лавочки. Колбочка выскользнула из его ручонок, покатилась вниз и исчезла за грудой мебели.

Домик качнуло еще пару раз. Как только древо успокоилось, Оди, не теряя ни секунды, подполз к колбочке. Лихорадочно поставив ее к светильнику на полке и, для надежности, обложив ее еще пятью лампочками, переживающий всем сердцем, трудь, осторожно наклонился над колбой с притаившейся в ней историей. Сгустки Истории оживились и раскрылись перед ним своим жизненным полотном. Сама хозяйка сидела в своей комнатке, по обыкновению, читая толстую книгу. Служанка суетилась и сидела тут же, раскладывая ее вещи. Ничего необычного Оди не увидел. Вздох облегчения с шумом вылетел из него, растворившись невидимым паром в колбочке.

– Ты кто такой? – вдруг крикнула девушка, подняв, как ни странно, глаза прямо на Одимуна. Более того, она издала удивленный вопль, который, ну никак, не воспроизведешь на бумаге.

Трудь внимательно всмотрелся. Но никого, кроме вышеупомянутых хозяйки Истории и ее служанки, он не увидел.

– Чего молчишь? ЧТО ТЫ ТАКОЕ? – девушка перешла на властный тон и уже тыкала в его сторону длинным пальцем правой руки. Оди всегда удивлялся человеческим конечностям: они были такие мелкие и крючковатые, по сравнению с его собственными. Диво, да и только.

Удивительно, но это человеческое существо женского рода продолжало нагло на него смотреть. Оди даже начало это напрягать. Напряжение – не лучшее состояние, особенно для трудя. Он покраснел, пот уже начал его немного прошибать. Он даже стал думать, что эта странная темноглазая девушка указывает на него самого!

Неизвестно, сколько времени так прошло. Может, секунд тридцать, а, может и все две минуты – трудь был не в силах подсчитать. Неподвижно сидевшая до сей поры, странная особа вдруг закрыла книгу, и не отводя от него тяжелого взгляда, стала отводить руку назад. Хоп – книга полетела в его сторону, и, если бы Оди, не был уверен, что он – житель Призрачного мира, то он бы увернулся. А так, он просто стал нервничать еще сильнее.

Книга почти коснулась потолка и упала на служанку, которая (он увидел только сейчас) тоже с открытым, скорее всего, ртом, смотрела во все стороны. Она издала жуткий вопль и так и села на пол.

– Спускайся же, наконец! А ну быстро! – до трудя долетела, ни на шутку, гневная интонация.

– Да кому кричит, это длинношейка? Не мне же, в конце концов, – проговорил вслух Оди, вконец расстроенный этой тупиковой ситуацией.

– Тебе, тебе! Эй ты, получеловечишка!

Не веря своим оттопыренным ушам и совершенно озадаченный таким отвратительным оскорблением, Оди потерял дар речи. Смутное подозрение, что она обращается к нему, стало пугать его сильнее.

– Успокойся, Оди, она не может тебя слышать и видеть. Просто закрой крышку, – трудь отчаянно нуждался в опровержении своих догадок, посему начал себя утешать. Иначе, кто мог утешить бедного Одимуна? Итак, время нелегкое.

– Может, может. И видит, и слышит, и может запульнуть что-нибудь потяжелее, – донеслось сердито снизу.

– Это вы…мне? – заикаясь, спросил Оди. Ему было в диковинку заговаривать с человеком. Конечно, он частенько разговаривал над Историями, но вести диалог было для него делом непройденным.

Человечиха снизу сердито надула щеки и издала выдох.

– А кому еще? Не пауку же! Слезай с потолка! Как ты туда взобрался?

– Извините, вы совершенно не можете меня видеть, – вежливо произнес Оди, хотя он уже не был в этом уверен.

– Еще как вижу! Обоими глазами вижу.

Добрый Оди никогда раньше не спорил, поэтому он даже не знал, что ответить дальше. С одной стороны, никакой человек не мог видеть жителя Призрачного Мира. С другой стороны, эта ситуация подтверждает обратное. Неужели, История пошла не так? Мурашки побежали по всей тушке трудя, от одной мысли об этом.

– Вы точно-точно меня видите? – неуверенно и, как можно, мягче спросил Одимун. Может, она все-таки передумает?

– Да уж наверняка, – промолвила девушка.

Оди не знал, можно ли верить этому «да уж наверняка», то тон ее звучал убедительно. А поэтому он сжался и впервые, за все свои тысячи лет жизни спустился в Историю.

НЕСЛУЧАЙНЫЙ ДЕНЬ В ЛЫСОМ РЕГИОНЕ

Если взять всю Землю и представить в виде большого дома, то Восточный Регион был бы проходным коридором. Никаких выдающихся мест и духа гостеприимства здесь в помине не наблюдалось, но толпы людей ежедневно проезжали эти земли, чтобы скоротать путь до Южного Региона. Конечно, надолго приезжие тут не гостили. Вот еще: никто не горел желанием быть обритым налысо. Стоит здесь пробыть более 3-х суток, как тут же будешь пострижен под нуль без малейшей жалости. Лысый – второе имя этого Региона. Оборванцы, богачи – исключений не было. Все головы круглыми шарами блестели под солнцем. А дело было все в главе Региона. Увы, от ее природной плешивости пострадали все жители. Вид чужих волос раздражал ее, а самой Ананье волосы не светили в этой жизни. Парики она не переносила на дух, называя их мертвой волосней.

Не остановиться на описании этого странного региона, однако, мы не можем. Тут нас задержит история одного из немаловажных персонажей. Его звали… а, впрочем, давайте начнем с одного неслучайного дня его жизни.

Рэгвальд терпеть не мог своего имени и предпочитал, чтобы его называли Рэд. Чтобы разозлить его, стоило просто назвать его полное имя. И тогда он становился зол.

– Рэгвальд?

Кто посмел? Рэд немедленно обернулся, дабы вычислить обидчика.

Он его точно не знал. Стоящий был низенький пухлый парниша, до смешного походящий на пушистого домашнего зверька, одного из тех, что заводят богатые дочери таких же семей, как и Рэда. Он, не моргая, смотрел на Рэда круглыми глазами. Его одежда, напоминающая длинный безобразный балахон с разорванным низом, доходила до самой земли, собирая всю пыль. Из-под нее торчали пальцы внушительного размера. Но самое удивительное – оборванец[5 - Оборванец – бродяга, нищий] имел густую копну волос. Явно – с Севера.

Рэд не удержался и прыснул со смеху, напрочь, забыв про свое намерение рассердиться.

Парнишку это ничуть не смутило. Он продолжал стоять, покорно смотря на смеющегося Рэда.

– Я тебя нашел, – торжественно произнес он, как только приступ смеха отпустил Рэда.

Теперь, когда Рэд смог контролировать себя, его взгляд снова обрел свою привычную презрительную гримасу. Ею он не щадя одарил говорящего.

– Кто ты такой?

Прежде, чем Рэд смог оценить ситуацию, странный парень начал опускаться на колени. Справлялся он с этой задачей довольно нелегко – его тело было большим и неуклюжим, и ему пришлось изрядно попыхтеть. Не меньше десяти «пыхов» спустя, он опустился, не поднимая головы, и воздел руки к небу.

Шокированный этой странной сценой, Рэд было протянул к нему руки, дабы поднять его. Но брезгливая натура сына регионала не позволила ему сделать это. В последнюю минуту одернув руку, он крикнул, опасливо озираясь по сторонам:

– Ты что делаешь? Вставай немедленно! Люди смотрят!

Говоря про людей, он подразумевал двух девушек, проходящих мимо. Отчаянно показывая жестами, что он здесь ни при чем, он был взбешен, что ему приходится так объясняться с незнакомыми людьми. А парнишка, как будто, совсем не слышал его, упорно стоял на коленях.

Раздосадованный Рэд махнул на эту ситуацию и торопливо направился в сторону огромной отцовской усадьбы.

– Рэгвальд!