Цена изменения

– Отсюда летом замечательный вид на закат, – Шин облокотился на поручень рядом, вполоборота, так, чтобы видеть лицо гостьи.

– А зимой – на рассвет.

Аори готова была поклясться, что этот хриплый баритон звучит один в один, как голос Шина. Она обернулась в некотором недоумении.

Сверху и справа, словно огромный согнутый лист, выступ башни накрывал балкон. Белые ребра удерживали полупрозрачную крышу над головой. Повсюду валялись вышитые подушки – от совсем небольших, под голову, до огромных, таких, что можно вытянуться сверху во весь рост. В уютном углу, образованном стеной и навесом, несколько таких подушек слились в огромную лежанку, и на ней, скрестив ноги и сжимая в руке трубку кальяна, сидел… Шин?!

Аори изумленно вскинула брови.

– Позволь представить тебе моего брата Ксанигладарина, – Шин положил теплую ладонь на ее плечо. – Друзья предпочитают называть его Ксаном.

Брат выдохнул клуб дыма, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Аори смущенно фыркнула. Теперь и она заметила, что на Ксане, в отличие от Шина, рубашка белая, татуировка обвивает левую руку, а русые волосы он собрал в длинный хвост.

Интересно, это природный цвет, или он их осветляет, чтобы отличаться от брата? Или изменяет? Или на самом деле выглядит иначе?

– Мы действительно близнецы, – прочел ее мысли Ксан. – Это второй вопрос, который нам задают.

– А какой первый?

– Чем руководствовались наши родители, выбирая имена, – рассмеялся Шин и подтолкнул Аори в сторону подушек. – Располагайся. Позволь, я за тобой поухаживаю. Ты какой чай пьешь?

– Зеленый, без сахара.

Аори устроилась на одной из подушек и подогнула ноги под себя, подражая Ксану.

– С сахаром – это уже не чай. Есть с жасмином, – Шин уселся рядом и выудил откуда-то небольшой бронзовый чайник. – Он хорош для неторопливого разговора. Или с мятой. Для неторопливого разговора под кальян.

– Вы всегда так проводите уроки? – поинтересовалась Аори, принимая от него черную глиняную пиалу. Толстые, изукрашенные резьбой стенки держали тепло, и она с удовольствием прижала к ним озябшие пальцы.

– Почему нет? – Шин забрал у брата трубку и сделал глубокий вдох. – Пусть все приносит удовольствие.

Он выдохнул дым вниз. Аори не заметила ни единого жеста, даже лицо Шина не изменилось, но серая струя закрутилась, как небольшое торнадо прежде, чем истаяла на ветру.

– Повтори, – приказал Ксан.

– Я не умею, я вчера учиться начала… – растерялась Аори.

– Спасибо, я в курсе. Повтори.

Она прикусила губу. Изменение – это работа с тем, что уже есть. Как там образуются торнадо, она ведь учила, еще у Теней! Воздух движется вниз… нет, вверх. Если резко дернуть потоки, а они в Арканиуме невероятно гибкие, может и получиться. Но от чего стартовать?

Аори поставила пиалу на пол, забрала трубку у Шина и глубоко вдохнула. Голова закружилась, а вот дым – даже не подумал. Он брызнул во все стороны серыми каплями, разбитый изменением, и осел на выставленных Шиной щитах.

Изменяющий взмахнул ладонью, успокаивая потоки.

– Отвратительно, – холодно прокомментировал Ксан. – Просто отвратительно.

– Но я же говорила! – ее голос дрожал от обиды.

– Ты разрушаешь, сама этого не желая. Слишком много злости. Слишком много ненависти. И ничего равноценного, чтобы их перекрыть.

Аори промолчала, только снова подобрала пиалу и коснулась теплого края губами. Хороший и плохой учителя? Как банально.

– Дар – это не только способность изменять, – мягкий голос Шина против воли успокаивал, приглаживал выставленные наружу колючки. – Дарить – это отдавать что-то, Аори, помнишь? Отдавать возможность быть нормальным человеком, жить обычной жизнью. Мужчины становятся изменяющими раньше, сами по себе. А у женщин дар берут силой.

– Так себе дар, – пробормотала Аори, чувствуя, как начинает гореть лицо.

– Эмоции от секса можно сравнить только с эмоциями от секса, – Ксан плавно взмахнул рукой, словно подбросил в воздух птенца. – И именно их мы используем во многих важных арканах. И ни один не выстроить правильно с такой базой, как у тебя.

– Давай договоримся, – брат прервал его коротким жестом и повернулся к Аори. – Ты не будешь смущаться от того, что услышишь. Ты задашь любые вопросы, любым способом, и получишь на них ответы. Тебя никто ни за что не осуждает и никогда не осудит. Ты одна из нас. Изменение – это не рамки, не цепи. Но…

Шин осторожно, двумя пальцами коснулся ее виска и заглянул в глаза.

– Но все твои цепи – тут. И мы поможем их разбить.

Он снова затянулся и передал ей трубку.

Легкий дым с мятным привкусом не драл горло так, как сигаретный. Он расслаблял и малость пьянил, отстранял волнения и тревоги. Наверное, без этого она бы и слушать не смогла.

– У тебя сейчас три связи, – продолжил Ксан. – Самая очевидная и единственная, какой ты пользуешься, – твой первый мужчина. Негативный и максимально болезненный опыт. Гарл пытался помочь, но…

– Охренеть, какая помощь! – не на шутку возмутилась Аори.

– Собственная жизнь ему дороже твоей. Ты удивлена?

Она медленно покачала головой и опустила глаза.

Одна из мелких подушек привлекла к себе внимание тонким геометрическим узором вышивки. Аори положила ее на колени и принялась водить пальцем по блестящим линиям, пытаясь повторить рисунок одним движением.

– Идем дальше. Вторая связь не реализована и тянется на Грань. Это, позволь спросить, что?!

– Не позволю, – голос все же дрогнул.

Уголок рта Ксана дернулся. Аори так и не поняла – брезгливо или горько.

– Совершенно зря. Ты ставишь прошлое и ушедших выше живых людей, выше себя самой. Ты стремишься к нему лишь потому, что там было что-то хорошее, и думаешь, что ничего подобного уже не будет. В корне неверно.

– Люди слишком одинаковы, – тихо сказал Шин. – Мы все думаем, что с нами происходит что-то уникальное. Что никто и никогда не чувствовал такого, как мы. Что наша память и наша боль заслуживает… ну, хотя бы, уважения. Но посмотри, Аори, изменяющие учатся управлять эмоциями, используют сотни стандартных практик и арканов. И все они основаны на том, что исследовано простыми людьми. Мы все одинаковы, и именно поэтому в будущем всегда заложено что-то лучше того, что уже было.

– Это… странно.

– Правда? Ты не рассмеешься, если почесать пятку, и не заплачешь, если ударить?

– Хватит сюсюкаться, – скривился его брат. – Она должна уже понять, что надо оборвать все эти сопливые нити и идти дальше. Насильно, решением разума, хотя б потому, что этот разум у нее есть. Возможно. Ты понимаешь, что именно необратимо разрушаешь?

– Я? – изумилась Аори, и без того сбитая с толку и растерянная.

– Душу, – Шин взял ее руку и прижал к груди так, что кончики пальцев коснулись кожи там, где были расстегнуты пуговицы. – Видишь?