Грань реального

Суровый голос отца, раздавшийся за спиной, едва не заставил Меатина испуганно вскочить, заработав себе очередные неприятности, но ставшие неожиданно сильными руки сестры его не отпустили.

– Папа, он пытался сломать мою беседку! – в голосе Дани звучали самые искренние обида и возмущение. – Уродство, так? Сам ты урод! Бесчувственный, лишенный вкуса, наглый урод!

– Отпусти его. Он не посмеет ничего тронуть в моем присутствии. Я правильно говорю, Меатин?

– Как обычно, – поднявшись, парень поморщился – когти сестры оставили болезненные царапины на предплечьях.

– Отправляйся в лагерь. Немедленно. И, если собираешься меня опозорить, тебе лучше и вовсе не появляться на турнире.

Данейин неожиданно расхныкалась, отвлекая внимание отца, и Мэй, коротко кивнув, проскользнул за его спиной и поспешил покинуть двор, пока патриарх не заинтересовался, зачем вообще приходил его сын. Что ж, сестренка сумеет ответить и на этот вопрос, если понадобится.

– Она и правда ужасна? О, папочка, я ведь так старалась!

Патриарх опустился на свернутый кольцом хвост рядом с Дани, внимательно рассматривая вырастающие структуры.

– Еще рано судить, но, конечно, не шедевр. Но и не уродство, – добродушно добавил Найтир, положив руку на голову сморщившей личико дочери. – Глазами Мэя смотрит зависть. Он не способен создать ничего нового, Дани, и не умеет видеть красоту чужих творений. Тем более твоих.

– Но что я ему сделала?

– Это не имеет никакого значения. Продолжай свои занятия, дочь.

– Пап, почему я до сих пор не могу призвать силу нашей крови? Почему даже Мэй может, а я – нет?

– Потому что сила патриарха не предназначена для того, что ты с ней пытаешься сделать. Власть, разрушение, может быть, самовыражение. Но не созидание материального. Тебе не стать Строителем, но никто не запрещает просто получать удовольствие.

– От чего?

– От всего, что ты делаешь, – Найтир невольно улыбнулся под требовательным, пытливым взглядом серебристых глаз. – Наш век не бесконечен, и единственное, что позволяет жить, – наши эмоции. Власть над другими. Успех. Удовольствие любого вида.

– Только счастье?

– О нет, – Найтир мечтательно облизнулся. – Страдания заставляют сердце биться еще быстрее. Свои, чужие… Тебе только предстоит это узнать, но нет наркотиков сильнее, чем власть и боль. И доза каждый раз должна быть выше, а наслаждение – острее. Пойдем, я покажу тебе.

В тот день Найтир открыл ей тайну, известную очень немногим. Кормовые острова, где, отданные майдам, но не убитые ими, проживали свой срок отбросы человеческого общества.

Образ жестоких хищников был на руку. Большинство сухопутных пребывало в неведении, что их извечные враги могут аккуратно отпить нефатальное количество крови, а не картинно разрывать своей жертве горло, заливая все вокруг бесценной жидкостью.

Пусть не сразу, но шаманы научились преодолевать наложенные изменяющими путы покорности, заставлявшие пленников безучастно покоряться своей судьбе, не шевелясь, словно большие мягкие куклы. А потом – формировать воздушный пузырь, доставляющий людей к новому месту обитания живыми, и выстраивать заградительные чары, не позволяющие найти тщательно охраняемые острова.

В последние годы к преступникам присоединились и обычные люди, схваченные на кораблях. Чаще всего – незаметно, поодиночке, оставляя выжившим лишь догадываться, что стало причиной исчезновения. Иногда майды предпринимали массированные атаки, и очередной корабль исчезал со всех радаров, как и не было.

Призванная патриархом жертва оказалось юной девушкой, примерно такой же, как сама Дани. Она пришла, спотыкаясь и падая, тщетно пытаясь что-либо разглядеть с помощью своего слабого человеческого зрения.

Майды же видели все. Прозрачный чистый песок, тонким слоем укрывающий побережье залива, тут и там покрытый прядями засохших и еще влажных водорослей и разнообразным буреломом. Влажные скалы, украшенные шершавой коркой соли. Темные изломанные деревья, жутким частоколом обступившие берег. Ссадины на теле босоногой девушки, старые дорожки слез на щеках, отчаянный страх пополам с тупой обреченностью. Ожидавшее их пленницу уже не могло превзойти то, что с ней сделали такие же люди.

– Надо перестать бездумно смешивать корм, – задумчиво пробормотал Найтир, когда девушка остановилась перед ними, покачиваясь от слабости. – Не люблю, когда кто-то забирает ему не принадлежащее.

Данейин принялась с любопытством рассматривать пришедшую. Какие же они странные, эти люди. Навсегда зажатые в единственной форме, неспособные сменить среду обитания. Такие же, как миллиарды разнообразных животных, но эти по какой-то нелепой случайности обрели разум и силу.

– Она какая-то странная…

– Власть. Ее сломила чужая власть.

– А что с ней сделали?

Найтир брезгливо пожал плечами, удивляясь непонятливости дочери.

– Посмотри и запомни, на что на самом деле похожи люди. Они могут скрывать настоящее лицо за маской лицемерия, но на этом острове главная задача – выжить. Протянуть очередной день и надеяться, что ночью наступит чужой час. Им мало просто есть, пить и испражняться. Даже корм ищет себе удовольствия, насилуя и убивая таких беззащитных, как она.

– Но зачем? – удивилась Дани, не понимая, как такое слабое и некрасивое существо может быть кому-то интересно.

– Это не имеет смысла. Это их демонская природа. Лгать, убивать, получать от жизни все возможное, даже если оно и не нужно вовсе.

– Тогда почему мы до сих пор их не уничтожили?

– Время наступит, не сомневайся. Ты ведь не подведешь меня?

– Конечно, нет! – горячо возмутилась майда. – Я сделаю все, что захочет мой патриарх.

– Тогда смотри. Тебе пора начать собирать свою силу, и это – лишь первый шаг. Твой первый сухопутный разумный. Ах, какой момент, Дани!

Оттеснив дочь от пленницы, Найтир положил свои большие, когтистые руки на выпирающие плечи девушки. Та крупно вздрогнула, но больше не пошевелилась.

Холодные ладони медленно заскользили вниз, раздирая ветхую ткань старого платья и оставляя кровоточащие царапины на гладкой коже. Из-под провисшей клочьями ткани показалась едва заметная грудь, покрытая порезами и мелкими ожогами. На одной не было соска.

Подхватив запястье, патриарх коснулся его губами и принялся ласкать, аккуратно прикусывая тонкую кожу.

– Она уже боится. Она пришла сюда впервые и думала, что мы просто ее убьем, – отвлекшись, пояснил Найтир завороженно наблюдающей дочери. – Она надеется на это, но не понимает наших слов, мыслей и целей. Ее мучит ожидание и неизвестность…

Девушка, неожиданно тонко закричав, дернулась всем телом, пытаясь вырваться. Удовлетворенно усмехнувшись, патриарх вернулся к прежнему занятию, позволяя пленнице все более истерично визжать и беспомощно бить его свободной рукой по прочной чешуе.

Спустя еще несколько вдохов клыки прокололи кожу на тонком запястье, и кровь частой капелью принялась пятнать песок.

– Видишь? Это ее жизнь. Которая полностью принадлежит мне. Что бы не сделала это девочка, она уже не имеет власти над самой собой. Она видит и знает это.

– Да…

Не в силах стоять, Дани приблизилась и опустилась на колени у запутавшихся в остатках платья костлявых ног, подставляя губы под падающие вниз багровые капли.

– Она горит! Больно…

– Не спеши, – Найтир ненадолго присосался к руке потерявшей сознание девушки и вскоре оттолкнул безвольное тело. – Это твои первые глотки силы сухопутных, и твое тело должно научиться ее принимать.

Сжавшись в комочек, Данейин отчаянно прижала руки к животу. Майде казалось, что луч солнца попал вовнутрь, но выжигающая боль и впрямь становилась слабее с каждой секундой.

Присев рядом, патриарх аккуратно вытер собственной рукой испачканное кровью лицо дочери.

– Что с ней теперь будет?