Горькое логово

Вот-вот сорвет мозги с резьбы. Не вспоминать. Отвлечься.

Он сел и укутался в одеяло. Голова кружилась и холодно в одной-то пижаме. В тихой комнатке можно удавиться с тоски, но он подождет и поразмыслит, что дальше делать. Вспомнил о волке – он-то ведь не примерещился? Вот же до сих пор тепло на лбу… Он все равно где-то здесь, где-то рядом. Как тошно ничего не помнить…

Повезло ему или нет? Где он был, где он сейчас? Тот ли он, прежний городской звереныш, такой же, как остальные, или все-таки другой? Где он? Дома, там, куда должен был попасть? Что делать дальше? Он встал и по холодному мраморному полу подошел к окну – но увидел лишь синее небо высоко над черной-черной близкой стеной. Ноги стыли. Если смотреть вбок, справа было видно лишь все перекрывавший выступ балкона, слева – солнечную узкую полосу на черной стене, образующей глухой угол. Но сама эта высокая черная стена, сложенная из огромных каменных блоков… Где же это он ее видел раньше? Босые ноги совсем остыли на полу, он поджал одну, посмотрел вниз – а мрамор пола точно такой же черный. И почему-то так и должно быть. Ой. Он очнулся, забыв, что пытался вспомнить сию минуту, растерянно оглядел комнатку. Что же, он тут заперт?

Он подумал о Яське, и твердый снежок воли заставил его подойти к двери. Сташка толкнул дверь от себя и оскалился.

Но никто не напал. Он уперся ладонями в тяжелую дверь и с трудом ее отжал едва на локоть. В приоткрывшийся проем потянуло странными, тревожными запахами и звуками. И чем-то знакомым. Точно. Пахнет. Знакомым. Нужным. Горьким. Он попятился, отошел и сел.

Ждал, ослабев, прислушиваясь. Тишина. Он было удивился, что ничего не боится, но вдруг, заставив его сильно вздрогнуть, дверь тяжело отошла и в комнату шагнул высокий костлявый человек в черном – этот Кощей тогда стаскивал его с печки! Сейчас, конечно, Сташка так не испугался, но все в нем тоскливо и разочарованно скорчилось. Значит, те мерзавцы своего добились… Но где же его волк? Все же примерещился?

Человек усмехнулся. Сказал на языке из прежнего, уставившись на Сташку прозрачными бесцветными глазами с уколовшими, как иголкой, крошечными зрачками:

– Здравствуй.

– Здравствуйте, – вежливость не помешает. А думать можно все, что хочешь: как он похож на комара. Или на Кощея Бессмертного в молодости. Волосы длинные светлые, камзол старинный в поблескивающих узорах – нормальные взрослые люди так придурковато не одеваются. Пахло от него хорошо, но – чужим. Неправильно пахло. Доверять этому человеку нельзя.

– Не бойся.

– Неужели? – усмехнулся Сташка, вспомнив печку и одеяло.

– Обижать тебя – нет. Та грубость не была предусмотренная. – явную неправильность его речи Сташка отметил, но – какая разница? Скорей бы он уже все объяснил. Кощей, не торопясь, сел на стул и представился: – Меня хайсе Максимилиан Даррид.

От этакого имечка стало тоскливее. Куда бы смыться? Неужели этот комар-переросток будет распоряжаться его жизнью? А вот фиг.

– А тебя зовут «Стахий», хорошее имя, абер в здешней транскрипции говорится – «Сташ», – Кощей опять усмехнулся, будто его имя было нелепым. – Совет: быстро привыкать. Унд принять то, что вернуться, где ты рос – нет возможно. Никогда. Это надо понять йетц… сейчас.

– Обратно не надо? – уточнил Сташка. Его не заставят вернуться в прежний мирок? – Прекрасно.

– Да. Исключено. Быстро привыкать, быстро учить новый язык.

Да хоть пять языков. Хоть двадцать пять. Только не обратно, потому что тот человек-волк с синими глазами все-равно – здесь. Где-то рядом. Им тут пахнет вон из приоткрытой двери. Да, точно. Как его отыскать? Как смыться от этого комара Кощея?

Невзрачная женщина внесла одежду, положила на спинку кровати и вышла, на Сташку и не взглянув. Кощей сказал:

– Одевайся. Дверь открыть – куда собрался?

Сташке отвечать было нечего. В самом деле, куда бы он побежал в пижаме?

– Тебя ждут, – сказал Кощей. Встал, вышел и через порог сказал: – Поторопись.

Одежда была непривычной, черной. И поверх рубашки со штанами – то ли платье, то ли балахон, правда не такой тяжелый и роскошный, что остался в Лесу, а просто черненький, с легкой пелериной. Одно утешение, что на каких-то средневековых картинках он видел такие наряды. Оделся. Все черное, противное, какое-то неправильное, неудобное… Как будто сшито не по тем, что надо, лекалам… Ботинки жмут… А ледяные волшебные коньки тогда где? Растаяли? Или их и не было никогда? А что тогда звякнуло по камню?

Вышел к Кощею, притворяясь хладнокровным змеем. В комнате, просторной и красивой, никого другого не было, и, пока Кощей вел его по широкому, с высоким потолком коридору, тоже никто не встретился. По сторонам редкие тяжелые двери. На тюрьму не похоже, но вдруг кто-то там сидит за дверями? Там такие же комнатки, в какой сидел он? Может, тут где-то Гай и Яська? Он попытался почувствовать, потянулся за стены – как будто бы пусто… Там в комнатах все какие-то тайны, книги… Документы. Архив? После нескольких шагов его затошнило от внезапного головокружения. Кощей заметил и остановился:

– Тебе нехорошо?

– Нормально, – Сташка прислонился к стене переждать круговерть и качание. – Сейчас, – он опять постарался почувствовать кого-нибудь за толстыми стенами и наконец ясно ощутил, что никого вокруг близко нет. Что это за место с секретами за запертыми дверьми? Он хотел спросить, куда Кощей его ведет, но и так понятно: туда, где кто-то поважнее решит, что дальше делать с сумасшедшим ребенком… Может, надо испугаться? Кощей вдруг спросил:

– Откуда он взял тебя?

– Кто?

– Ты же удрать тогда. Взорвать воздух и удрать, – Кощей холодно усмехнулся. – Мы тебя пугнули. Но когда я вернулся, ты быть уже здесь. Как ты попасть к нему? Сюда?

– К кому?

– Кто тебя привез?

– Не знаю, – легко соврал Сташка, не собиравшийся рассказывать этому зловещему комару ни о ЛЕСЕ, ни о катании на коньках. А про Сеть он сроду никому не говорил и не скажет.

Они вышли из коридора в просторный холл, и Сташку разом накрыло мучительно родным запахом и с ним – прозрачной бурей надежды, тоски, нетерпения, чьей-то родной, узнаваемой воли, которую он чуял всю жизнь. Это не кажется… Это… Это правда так его тут кто-то ждет?!

– Что с тобой? – встревожился Кощей.

– Мне надо спешить, – сквозь зубы, чтоб не зареветь, ответил Сташка.

Кощей медлил, разглядывая его, и тогда Сташка сам потянул его влево через холл, рванулся – ладонь освободилась. Ботинки застучали по паркету. Он наискось пересек холл и влетел в сумрачный, несмотря на светлые стены, коридор без окон, с какими-то слабо освещенными картинами на стенах. Это место он знал… Не оглядываясь, побежал мимо старых узнаваемых мозаик на стенах: это из Геркуланума… это из Венеции… это из Плеяд… эта с охотниками он забыл, откуда… Скорей, скорей… Эта с парусниками тоже из Доменов, а точнее – острова Аши… Ему было так плохо, так медленно он бежал, так боялся, что Кощей нагонит и остановит – заветные двери показались спасением. Он распахнул их и вбежал в огромную комнату с прозрачной оконной стеной за белым занавесом, и сквозь тонкую ткань с высокого неба ударило в глаза веселое солнце. Еще жмурясь, остановился в светлом, свежем пространстве и наконец почувствовал обхватившее его чье-то радостное, родное тепло без преград и стен, наяву – и сразу поверил, что все теперь будет хорошо, потом чуть сдвинулся в тень и открыл глаза.

И возликовал. Это его очень добрый волк, больше не тоскуя, а радуясь, смотрел на него! И белые бумаги падали из его рук.

Сташка шагнул вперед и свел брови, вглядываясь: за большим столом, полным работы, уставший человек. Он казался черным из-за черной одежды, черных волос и угрюмых бровей, но это был его белый волшебный волк! Он не волк, он – Яр!! И глаза родные синие, живые – и это наяву!! И он рад видеть его! Так рад! Сташка, от внезапной жалости к нему, такому уставшему, и от желания прямо сейчас вкрутиться башкой под его большую ладонь, дрожа, двинулся вперед, притягиваясь, как железка к магниту. Яр засмеялся, встал и протянул руки навстречу. Сташка прыгнул к нему, ткнулся лицом в черную грудь и замер. Какой он громадный! Не дыша от счастья, наконец ощутил на затылке теплое защищающее прикосновение и судорожно вдохнул родной запах. Все-таки он, и будучи человеком, пах горечью, снегом и шерстью – волком. Это он. Это его голос звал его из чужого мира – домой. Сюда. К нему. Волк нежно, медленно поднял на руки и вдруг так крепко прижал к груди, что Сташка всем телом ощутил грохот его сердца. Растерялся от наката счастья, от любви, от боли своего сердца, нетерпеливо кинувшегося вслед за громадным сердцем этого родного человека, и, не шевелясь в его руках, спросил сердито:

– Яр!! Почему так… так долго? Так далеко? Без тебя?

– Так надо, – чуть виновато ответил так же на Чаре волк и обнял еще крепче. Его голос был невыносимо родным, и жгучим потоком хлынули слезы. Сташка, пряча их, сам обхватил его за шею и еще вцепился в одежду изо всей силы, прижался мокрым лицом к колючей щеке:

– Не отсылай меня. Нельзя. Не могу. Без тебя – никак.

– Без тебя тоже, – шепнул он в самое ухо. – Но… мы можем хотеть многого… Но еще больше мы должны.

– Я знаю, – буркнул Сташка и нечаянно вытер слезы об его плечо. Осознал, что сделал и удивился, как знакомо векам и переносице это скользящее движение по плотной шершавой ткани, под которой родное плечо. – Ты поэтому меня спрятал?

– Да, – серьезно ответил он. – Ты ведь, похоже, все понимаешь. Чтоб никто до времени даже не заподозрил, что ты здесь. Чтоб уберечь. И отошлю – тоже чтоб уберечь.

– Нет! – Сташка испуганно отклонился, ища его взгляд. – Не хочу! Не надо! Это ведь невыносимо уже. Мне ведь никак без тебя!

– Тихо, – велел он. А глаза какие синие! Какие родные! – Ты мой ребенок, мой, никуда не денешься. Успокойся. Никаких сцен, понял? И скулить не смей. Держись.

Сердце зазвенело от боли, и стало совсем нехорошо, качнулась комната, но его тут же обняли покрепче. Что, не надо бояться разлуки? Как это? И взгляд его смеялся и крепко и нежно держал в себе Сташку.

– Я опасаться необъяснимо, – раздался неприятный голос вошедшего Кощея, заговорившего на изуродованном языке Астры. – Внушить требуется ему повиновение.

Сташка хотел обернуться, но ласковая рука осторожно удержала и взлохматила ему затылок:

– Как ты, маленький?

– Нормально… Что ему надо, этому чужому комару? Прогони его.