Горькое логово

– Доказать, что я – это я… С тобой остаться…

– Только ко мне, родной?

– Ну… Есть еще причина: настоящий-то я настоящий, да?

– А ты сомневаешься?

– Нет. Но – я настоящий кто? Надо скорей все вспомнить. Может, там – он опять показал на Храм, – разберусь… Ты меня пустишь?

– Да разве тебя удержишь…

– Тебя я бы послушался… Но ты все-таки пусти. А то я и так… Умотался. Понимаешь, мост тогда разбить пришлось, вот сегодня я и влезал по стенке, а это никакая не стенка, а… Сторож такой… Только я там могу влезть. Как геккон. И еще я чую, тут что-то есть для меня, мое, что мне и выжить поможет, и вспомнить… Яр! Ты ведь меня не прогонишь, если я – не наследник, а так – просто я?

– Конечно, нет, Огонек.

– Как?! – в нем плеснуло жуткой древней мукой. Он вскинул тяжелую голову. Все это тяжелое-тяжелое время, глубокое… Волны…

Ярун молча поцеловал его в висок, и Сташка тут же забыл, как странно и точно он только что назвал его, и боль утихла. Он снова положил голову Яруну на плечо, теснее прижался. Какие-то тяжелые волны… Что это было? Ярун погладил по спине и спросил:

– Но что мешает тебе стать наследником? Тебе же все равно нужно войти во владение Драконом.

– Зачем?

– Действительно, – усмехнулся Ярун. – Ах ты малыш. Да, ты не наследуешь, сынок, ты просто берешь свое, но…

– Ой. Ты как меня сейчас назвал?

– Как? – удивился Ярун.

– Ты что, нечаянно?

– О чем ты? Я собираюсь назвать тебя моим наследником хоть затем только, что так и тебе, и мне, и всем вокруг будет проще. Ну, поразмысли. Как мне объявлять тебя тобой, если ты еще даже имени собственного не помнишь?

– Да что там… в этом имени…

– Кое-что есть, уж поверь, – усмехнулся Ярун и снова поцеловал его в висок, крепко обнял и глубоко вздохнул.

Сташка отклонился и посмотрел ему в глаза:

– Ты чего?

– Да ждал тебя долго, – усмехнулся Ярун. – А в прошлый раз… Ох. Всему свое время, воспоминаниям тоже.

– Ага. Когда будем разбираться… Со степенью родства?

– Роднее не бывает. Так что, родной, в наследники-то согласишься?

– Я не хочу… Можно, я как-нибудь так…

– Как? Ну, как?

– Возьми наследника из сыновей. У тебя ведь есть еще сыновья?

– Есть. Но у меня теперь наконец-то есть ты. И должен быть при мне. Иначе опять ничего не поймешь и не выживешь.

– И никак без того, чтоб не считаться наследником?

– Быть, родной, быть.

– Наследство всякое бывает, – хмуро выразил Сташка ту ледяную, сопровождаемую далекой усмешкой Кааша мысль, что всплыла в нем из всезнающих глубин. – Только Дракон, – пытаясь соединить обрывки чувств во что-то понятное, согласился Сташка. – Только государство. В принципе, я ведь сам и есть этот Дракон. Другое, то, что я за тобой чувствую… оно меня пугает…

А Ярун вмиг побледнел и сказал:

– Конечно, только Дракон. Разве я могу просить, чтоб ты обещал что-то еще неосознанно? Да разве я посмел бы просить тебя, такого… Крохотного – сейчас?

– Значит, мне не кажется… Что кроме Дракона есть еще… Какое-то наследство? Куда серьезнее и ужасней?

– О небо, – Ярун еще крепче прижал к себе Сташку. – Забудь, малыш. Речь сейчас – только о Драконе, маленькое мое солнце, только о Драконе как о государстве, и, разумеется, по сути ты никакой не наследник, не можешь ведь ты наследовать самому себе.

Сташка устал сопротивляться:

– Ладно, буду. Но знаешь… А то, другое… Это… Я никогда не видел, чтоб ты так бледнел. Что это там такое, в настоящем наследстве – тяжкое?

– Да, тяжкое. Знаешь, ты, Сердце мое, вырасти сначала, тогда поговорим… Так что с Драконом?

Сташка вздохнул и обнял его тоже крепко-крепко:

– Да я буду, раз ты считаешь, что это так нужно. Я вообще собираюсь во всем тебя слушаться. Я же… Знаешь, как это – есть ты!! Как солнце. Этот… маяк над тьмой. И уж потом все остальные?

– Еще бы. Ты, Сердечко, не представляешь, что для меня значит твое возвращение. Здравствуй.

– Здравствуй, – Сташка невольно весь засиял. Опять смутился: – Ладно, я наследник. Но я тут должен еще что-то еще сделать, что-то забрать, чтобы вспомнить… Еще какое-то… Испытание? Пустишь меня?

– Да уже и мне, и Ордену все ясно, – он опять так же задумчиво улыбнулся. – Никто никогда не приходил сюда так легко; да и потом, я же давно знаю, что ты – ведь в самом деле ты… – он вдруг тихо рассмеялся и погладил Сташку по затылку: – И уж точно тут никто, кроме тебя, ни спать бы не стал, ни купаться в бездонном колодце…

– Да я как вошел, сразу вспомнил, что это все – мои игрушки, – улыбнулся Сташка. – Ломать жалко, но придется…

– Зачем?!

– Больше не нужен.

– А отбор наследников?

– Не надо больше никого выбирать… Вот заберу свое, и он сам весь, – Сташка соединил ладошки: – Сплющится. Вели своим всем скорей, пусть спасаются.

– Сташка, ты всерьез?

– Ну да. Эта эра истекла, понимаешь? Пусть все скорей уходят и забирают все, что хотят… Лабиринта не будет больше. Не нужен. …Слушай, пусти. Мне надо что-то еще… Там посмотреть, понять, – показал он на вход в святилище.