ИнтернатовскаЯ. Повесть

– Ага. Сама знаешь, как соседский муж по выходным отдыхает.

– А-а, за баян и с песнями по деревне? – догадалась Маша.

– Да. Но самое странное – мамка его не ругает. Молча укладывает спать и уходит убираться в сарае. Сейчас работы в колхозе много, поэтому нам приходится самим всё делать.

– Подожди. А куда он на работу-то устроился?

– В колхозе помогает: сено косить-ворошить, где сторожем позовут, коров попасти и коз. Халтурщик, одним словом, – закончив процеживать молоко, Катя бросила марлю в ведро и подошла к бочке с водой.

– Ха! Действительно, халтурщик, – усмехнулась Маша, не услышав, как Ирина вышла в сени.

– Чего расселась? Огород сам себя не польёт! – грубо отреагировала мать на бездействие дочери. – Хватит лясы точить! Бегом за работу!

Мария нехотя поднялась, взяла лейку и набрала воды.

– Не ругается, значит, на отчима. А батьку гоняла на сеновал, – прошептала себе под нос, поливая грядку с огурцами.

Проснувшись утром от разговоров в кухне, Маша обратила внимание, что Кати уже нет.

– Ох, эта деревенская жизнь, – потянулась девушка и зевнула. – Сейчас начнётся: «Чего разлеглась, петухи давно пропели…»

– Проснулась уже? – в комнату заглянула Катя. – Посиди с Валюшкой. Я сейчас дела доделаю и в магазин. А хочешь, сама сходи.

– Ой, нет. Лучше уж ты, – Маша чувствовала усталость в теле. – А где все?

– Ребята убежали в поле. Мать – на дойку, а отец… – наклонив голову сказала вполголоса. – Сидит на крыльце, взявшись за голову.

– Чего это он?

– Ему всю ночь плохо было. Я слышала, как его тошнило. Видимо, бодяги какой-то обпился.

– А-а, – Маша встала и ещё раз потянулась. – Так ему и надо.

Катя сделала вид, что не слышала последние слова. Задвинув шторы, позвала младшую сестру.

– Валечка, ты покушала? Иди сюда. Побудь пока с Машей, а мне отлучиться надо.

Маленькая девчушка отодвинула пальчиком край шторы и сунула голову.

– Привет, – негромко поздоровалась и улыбнулась. – А у меня вот что есть.

Вытянув руку вперёд, девочка показала кусок цветной ткани.

– Это платочек для куколки.

– Угу, – сквозь зубы процедила Маша и остолбенела. Вглядевшись в огрызок ткани, выхватила его у девочки. – Ты где это взяла?

От хамоватого тона Валя замерла.

– Там, – показывая под кровать пальцем, девочка отошла назад, понимая, что сейчас будут ругать.

– Где? – у Маши вытянулось лицо. Наклонившись, она вытащила из-под кровати чемодан, который оказался открытым.

Заглянув внутрь, начала раскидывать платья и блузки, разглядывая на предмет порчи.

– Тебе кто позволил сюда лезть? – закричала Маша, тряся испорченными вещами. – Когда ты успела?

Опустошив чемодан, девушка скинула в кучу несколько платьев. Схватив Валю за ухо, дала увесистый шлепок по попе.

– Дрянь такая! Кто разрешил лазить в чужих вещах? – кричала Маша, не отпуская ухо. – Да я тебя сейчас…

Девчушка завизжала от боли.

– Ты что делаешь? – шторы раздвинулись, и в комнату вошёл Митя. Увидев плачущую дочь, двинулся на падчерицу. – Тебя не учили, что младших обижать нельзя?

Подхватив Валю на руки, попытался успокоить.

– Тише-тише, моя хорошая, – устремив взгляд на Машу, громко спросил. – За что ты её так? Чем не угодила?

– Она мне одежду порезала, – показав рукой на валяющиеся у чемодана платья, Мария сама чуть не расплакалась. – Говорила же не трогать. Четыре платья испортила.

– Ох, – разобравшись в причине недовольства падчерицы, Митя поставил Валюшку на ноги, опустился на колено и вопросительно посмотрел ей прямо в глаза. – Зачем ты это сделала?

Девочка держалась за раскрасневшееся ухо и всхлипывала, глядя то на отца, то на сестру виноватыми глазёнками.

– Я больше не буду, – выдавила из себя, пуская маленькими ноздрями прозрачные пузыри.

– И зачем ты туда полезла? – покачал головой папа. – Нельзя брать чужое, слышишь? Ни в коем случае нельзя.

Кивнув головой, Валя обхватила Митю за шею и заревела. Маша стояла и смотрела на печальную сцену, чувствуя себя неловко. С одной стороны, недопустимо так грубо поступать с ребёнком, а с другой – будет знать, как портить чужое добро. Да и отчим молодец. На его месте мать распустила бы руки и отшлёпала обеих, как и делала раньше, не разбираясь кто прав, кто виноват. Хотя, Маша всем нутром ощущала, Валя – любимая дочь от любимого мужа, досталось бы только старшей дочери, скорее всего. Почувствовав облегчение, Мария собрала одежду. Присев на кровать, начала разглядывать степень убытков.

– С этим уже ничего не сделать, – тяжело вздохнула, откинув белое платье с широкими карманами. – Только на тряпки пустить.

– Маш, – Митя встал и присел рядом, усадив Валюшку на колени. – Купим новые. Только запомни, ни одна одёжка не заменит родного человека. Важнее всего – человек.

– Я это знаю, – разглядывая следующее разрезанное платье, ответила Маша. – У меня столько никогда не было. Мне воспитатель отрезы подарила, которые она хранила много лет. Я эти наряды сама сшила.

– Вот тут ты умница. Большая умница. Шить научилась – в жизни всё пригодится, – похвалил девушку отчим. – А новые платья будут. У меня заначка есть…

Митя подхватил дочь под мышки и поставил на пол. Хромая, ушёл из комнаты и сразу вернулся.

– Вот, держи, – положил рядом с Машей деньги. – Пусть будут подарком на твой день рождения.

– Не надо! – вскочила девушка от неожиданности. – Забери, дядь Мить! Маме это не понравится!

– Ну вот, – выходя из комнаты, отчим состроил обиженное лицо. – А раньше папой называла…

Задвинув за собой шторы, Митя загремел крышками от кастрюль в поисках съестного.