Баба-яга костяная рука

– Я же говорил, ты не поймёшь, – бессовестные глаза смотрели на Надю, которая подбежала к отцу и начала трепать его за штанину брюк.

– Папка! Папка, привет! – девочка обняла ногу папы одной рукой и прижалась лбом чуть повыше колена. – Возьми меня на ручки.

– Ты уже большая, – папкина подруга задирала нос кверху и морщила его, бросая пренебрежительный взор на пустой короткий рукав, который выбился из платья и болтается, как сосиска на верёвке.

Нина взяла девочку за руку и отвела от любовной парочки. Алёна сообразила, что нужно сделать. Отводя Надю к кассе, она начала заговаривать ей зубы о мороженом, конфетах и каруселях, выспрашивая, на каких ещё, кроме «Ромашки», ей хочется покататься.

– Какая же ты дрянь! – бросила мужу Нина. – Завёл любовницу при живой жене!

– Я бы попросила, – Галя погладила живот, и расстегнула кофточку, чтобы Нине стало стыдно за оскорбления.

– Ты вёл двойную жизнь! – Нина не обращала внимание на потаскуху, посмевшую увести чужого мужа и залететь от него. – Ты бросил наших детей!

– Никого я не бросал, – Олег оправдывался и косился на мимо проходящих посетителей парка с маленькими детьми. Ему стало жутко неудобно. Он стоит с беременной дамой, а какая-то сумасшедшая орёт и выясняет отношения.

– Тебе не стыдно? Посмотри мне в глаза! – Нина вскипала. Её голос постепенно брал высокую ноту. – Видел, как Надя тебе обрадовалась, хотя не видела папу всего несколько часов?

– Давай позже поговорим, – Олег и не собирался говорить ни потом, ни через неделю. Его терзала единственная мысль – смыться и поскорее.

– А ты, – Нина перебросила гнев на Орлову, – как себя чувствуешь?

– Прекрасно, – Галя вновь провела тонкими пальчиками по округлому животу. – Ждём мальчика.

– Да откуда тебе знать, кто у тебя там? Надеюсь, не мальчик и не девочка! – Нина уже не могла контролировать свои чувства. – Это самый настоящий ублюдок, зачатый…

– Заткнись! – Олег схватил жену за руку и сжал с силой. Его покоробило от слова «ублюдок». Никто не имеет право так низко обзывать его ещё неродившегося ребёнка. – Это ты мне ублюдка родила, – шипел он, сжимая пальцы на запястье Нины. – Это от тебя ублюдки рождаются. Думаешь, легко мне смотреть на эту уродину безрукую? Да я с вами во двор выйти не мог, потому что каждый тыкает пальцем и перешёптывается. Я в одной комнате с ней находится не мог, потому что думал, какая же ты эгоистка.

– Я? Я эгоистка? – по щекам Нины потекли слёзы, не от боли, а от жестокой правды.

– Да, ты. – Олег приблизил губы к её уху и ещё жёстче ударил фразой: – ты из родилки её притащила, а меня не спросила, нужен ли мне такой ребёнок. Я четыре года терпел эту… надо было сразу от вас уходить. – сделав два шага назад, Олег приобнял Орлиху за плечи. – Галя мне нормального родит, а ты живи, как знаешь.

И увёл свою возлюбленную, подальше от жены. Нина глотала слёзы, сдерживая себя, чтобы не истерить прилюдно. Этот день она пережила с огромным трудом. Улыбалась дочери, когда та кричала с карусели и призывала посмотреть, как высоко поднялась её кабинка, и Надя как будто видит дом, где они живут, широкую улицу и магазины. Нина делала вид, что слушает рассказы Алёны о её дочери Веронике, которая с горем пополам учится в девятом классе и, кажется, уже собирается выскочить замуж.

– Ой, не знаю, Нин, она такая наглая стала, смотрю на неё и не понимаю, где я её упустила? – Алёна сидела на скамье, в тени старого тополя, и доедала растаявшее мороженое. – Для неё ж старалась. Хочешь юбку, на тебе юбку, туфли – пожалуйста, пальтишко какое – всё ж заграничное. Вчера домой прихожу, а она губы красной помадой накрасила и в таком виде к подружке собралась. Я её в ванную и умыться заставила. Она, знаешь, что мне сказала? Убегу, говорит, из дома, потому что я старомодная и ничего в этой жизни не понимаю.

– Пора домой. Юля, наверное, ждёт. – задумчиво проговорила Нина, уставившись в одну точку.

– А вообще да, – Алёна посмотрела на часы. – У меня завтра генеральная уборка намечена. А ты Нин, тоже чем-нибудь займись. Тебе бы ремонт затеять.

– На ремонт пока денег нет.

– Не капитальный же. Так. Немного освежить.

– Угу. – согласилась Нина, шумно втянув майский воздух через ноздри.

Не обнаружив Юлю дома, Нина принялась за уборку. Она сняла постельное бельё, на котором Олег спал вчера, перерыла всю квартиру в поисках его вещей – на всякий пожарный, чтобы выбросить – перемыла всю посуду, вытряхнула половик из прихожей, вычистила ванну, туалет и приготовила пирог с морковкой.

– У нас праздник? – Юля вернулась от подруги Оли и побежала мыть руки, ощущая ароматный запах свежего пирога. – У меня же день рождения в июне! – крикнула она, торопясь намылить ладони.

– Мы ничего не празднуем. Просто я решила приготовить что-то к чаю! – ответила Нина, накрывая стол.

– Эх, надо было Олю пригласить, – девочка повесила полотенце и пришла в комнату.

– В другой раз пригласишь, – мама налила чай, порезала пирог и расставила блюдца. – У тебя когда каникулы начинаются?

– На следующей неделе. – откусив кусок горячей сдобы, Юля потянулась за чашкой. – А мы поедем на море? У нас в классе человек десять на море собираются.

– И Оля?

– Нет, она будет в деревне, у бабушки.

– Деревня – это хорошо. Замечательно. Там всегда свежий воздух, пахнет лугом и…

Нина не успела договорить, как Надя взялась за печёный бочок и обожглась, уронив блюдце на пол.

– А-а-а! – закричала напуганная девочка, замахав рукой.

– Растяпа, – Юля побежала за веником и совком.

– Не обзывай её. Ей и так тяжело, – Нина начала собирать вывалившуюся из пирога начинку. – И вообще, сама бы попробовала работать одной рукой.

– А я пробовала, – прибежав обратно, старшая сестра приготовилась подмести крошки на полу. – И всегда пробую. Это не так и сложно.

– Тебе так кажется. – посадив Надю себе на колени, Нина взяла другой кусок, разломила его вилкой и начала дуть.

– Ты с ней, как с маленькой, а она уже буквы знает, – заревновала Юля, унося мусор.

– Наде всего четыре. И прекрати пререкаться.

– А где папа? – Юля наконец заняла своё место и принялась ужинать. – У него же выходной.

– Папа был в парке, – с удовольствием жуя, сказала Надя.

– В каком?

– Он уехал по делам, – отрезала Нина и прекратила бессмысленные расспросы, включив телевизор.

Спустя два дня Юля узнала, что папа ушёл из дома. Она вышла из школы в плохом настроении, хотя до конца урока оставалось ещё полчаса. Но на физкультуру она так и не пошла. Просидев в пустой раздевалке и осмыслив сказанное Настей из параллельного класса, с отцом которой работает Олег, Юля решила узнать у мамы, правда ли это. На душе скребут кошки, в глазах пелена, девочка двигалась к детской площадке, как привидение. Почему папа их бросил, она не знала. Настя не вдавалась в подробности. Она просто сказала, что их с Надей отец устал жить в семье уродов.

– Сама уродка, – шептала Юля, подходя к качелям. – Гадина.

Присев на качели, Юля бросила на землю портфель и оттолкнулась ногами. Металлические прутья заскрипели, создавая удушающую обстановку вокруг погружённой в печальные мысли школьницы. Вспомнив, что у двух сестёр в младшем классе нет отца, и как эти сёстры жалуются на скучное проживание с мамой и бабушкой, Юля разрыдалась, представив, какая жизнь ждёт её и Надю. Отвлёкшись на крики детей, бегающих вокруг детского сада, Юля вдруг вспомнила, как папа говорил с кем-то по телефону о Наде. Он был раздражён, ругал маму, которой не было дома, за какую-то там единоличность (Юля не знала значение этого слова), обижался на бедность и…

– Это он с бабушкой разговаривал, – поняла она, вспоминая тот день. – Это бабушка звонила.

Слезая с жёсткого сидения, девочка подняла портфель и поплелась домой, чтобы поплакать без посторонних. Она вошла в подъезд, постояла немного, прокрутила в своей умной голове несколько событий последних дней, связанных с папой, когда он отгонял от себя Надю, отдыхая на диване. Вспомнила, как он не хотел с ней играть, отправлял в комнату, велел ждать маму, пока старшая сестра делает уроки.

– Уродина… – неслышно пробурчала Юля и подошла к лифту. – Это он из-за Надьки нас бросил.