Баба-яга костяная рука

Юля не собиралась говорить маме о пропущенном уроке физкультуры. Она молча вошла в квартиру и обрадовалась, что ни мамы, ни сестры нет дома. Перекусив вчерашним ужином, состоящим из пустых щей и гречки с запахом мяса, девочка включила телевизор. Через двадцать минут раздался телефонный звонок.

– Юлечка, это бабушка, – Татьяна Дмитриевна была чем-то взволнована. – Позови маму к телефону.

– Её нет, – расстроенная Юля медленно выговаривала слова, потому что в данный момент она не хотела ни с кем говорить, даже с бабулей.

– Что с голосом? Ты не приболела?

– Настроения нет, – выдохнув в трубку, девочка зажмурила глаза, чтобы не расплакаться.

– Отец звонил? – судя по всему, бабушка уже в курсе, что папа не живёт здесь.

– Не звонил и не пришёл, – всхлипнула Юля и закусила нижнюю губу.

– Не переживай. Девочка моя, – и бабушка прослезилась. – Он ещё вернётся. Мужчины с возрастом бывают как дети. Он вернётся, и они с мамой помирятся.

– Наверное, – прошептала Юля, накручивая гибкий телефонный провод на палец.

– Вот увидишь, – добавила бабушка. Предупредила о скором визите и попрощалась, передав тёплый привет маме и Наде.

Слова бабули растрогали школьницу. Она упала на диван лицом вниз и зарыдала. Вечером, как и обещала, Татьяна Дмитриевна приехала навестить внуков, угостить сладеньким, поговорить с невесткой о своём сыне и убедить ждать Олега, пока он не возьмёт себя в руки.

– Вы предлагаете забыть о себе и сидеть у окошка в ожидании предателя? – Нина мыла посуду после ужина. – Он там нагуляется, наплодит ещё ребятишек, а я должна терять своё время?

– У меня ведь тоже так было, – разоткровенничалась свекровь, понимая, Нина не желает сохранять семью. – Ну… погулял, с кем не бывает, а потом пришёл, попросил прощения, я и простила.

– И детей на стороне завёл?

– Не-ет, – испуганно перекрестилась женщина, – не дай бог. Если бы я узнала…

– Выставили бы вон.

– Вот чего не знаю, того не знаю. Но скорее всего, отправила восвояси.

– А мне вы хотите хомут на шею повесить, чтобы я спала рядом с Олегом и помнила, что у него где-то растёт ребёнок.

– Ну почему же хомут? Я семью вашу спасти пытаюсь, – Дмитриевна сделала жалостливое лицо. – Если же она его оттуда погонит, или он сам к другой потянется, то кто ж его назад примет, если не родная жена?

– Да Вы с ума сошли, – уронив намыленную вилку на тарелки, Нина обернулась. – За сына больше переживаете, чем за детей его, не говоря уже обо мне. И как по-вашему я должна себя чувствовать, когда он придёт, сядет рядом, обнимает… Тьфу! Даже думать противно!

– Не психуй, Ниночка. Не психуй ты ради бога. У молодых часто размолвки случаются.

– У молодых, а нам уже под сорок.

– И что? Вы в самом расцвете сил.

– Вот и пусть Ваш Олег расцветает в чужом саду, а я как-нибудь сама. Не приму я его назад. Ясно? И не уговаривайте.

На самом деле в душе, где-то глубоко, Нина надеялась на скорое возвращение мужа. Поживёт недельку, ну пусть – две, не сможет привыкнуть к новой обстановке и приедет просить прощения. Нина повыделывается минут десять, возможно, заплачет и примет любимого. Столько лет прожили, всякое бывало, но только по мелочам. В каждой семье случаются и обиды с оскорблениями, и скандалы с рукоприкладством. Правда, Олег ни разу не позволил себе ударить жену.

Глава 3

В конце мая Юля закончила четвёртый класс. Оценки за четверть выставлены, последний звонок прозвенел. Одноклассницы покидали стены школы с весёлым смехом и радостными возгласами. Только Юле было не до веселья. Сегодня на школьную линейку её никто не провожал, не помог донести букет, не сказал напутственных слов. Никто, кроме классного руководителя и директора. А завтра подруга уезжает в деревню к бабушке, и Юля останется одна, присматривать за младшей сестрёнкой, отношение к которой стали немного чёрствыми.

– Юль! Подожди! – Оля обогнула школьные ворота, торопясь догнать подругу. – Юля-а-а!

Юля не останавливалась. Она сбавила шаг, чтобы Оля её догнала и побыстрее попрощалась. Не стоит, как раньше, стоять посреди улицы и говорить о пустом. Сейчас очень хочется домой и нет желания общаться с кем-то.

– Ты почему ушла? – Оля подбежала к подруге и легонько хлопнула по спине. – Я же просила подождать! – она пыталась отдышаться. – Да стой ты, – развернув к себе Юлю, внимательно посмотрела в её в глаза. – Я тебя чем-то обидела??

– Нет, – и Юля, обняв Олю, заплакала.

Подождав, когда одноклассница успокоится, Оля отвела её на детскую площадку, усадила на скамейку и предложила купить мороженое.

– Не хочу, – Юля хлюпала носом, вытирая щёки и подбородок салфеткой, предложенной Олей.

– Меня там мама ждёт. Сейчас она разговаривает с учительницей, а я хотела сказать, моя мама посоветовала поехать с нами в деревню. Тётя Нина тебя отпустит? Если нет, то мама с ней сама поговорит.

– В деревню? – Юля заулыбалась. – На всё лето?

– Конечно. Можно и Надю с собой взять, если она захочет.

– Надю… – Юля заметно погрустнела. – А может, не надо? За ней присматривать надо. Постоянно.

– Ну и что? Будет с нашей Лилей играть в саду. Знаешь, какой у нашей бабушки сад огромный? Ой, там и качели есть, и песочница, пасека, корова, и уже телёнок родился…

Оля так оживлённо рассказывала о деревенской жизни, что Юлю потянуло туда с неимоверной силой. Захотелось побывать на озере, где водится рыба и ракушки, покататься на плоту, попробовать ароматный мёд прямо из пчелиного домика, погладить пушистую Мурку, которая мурчит, как трактор.

– Я очень хочу к твоей бабушке. Я никогда не видела живую корову. Одна моя бабушка живёт здесь, а другая давно умерла.

– Вот и хорошо. Ой! Я имела ввиду, хорошо, что ты согласна поехать, а не то, что твоя бабушка…

– Я уверена, что мама отпустит, – не обратив внимание на последние слова подруги, Юля поцеловала её и побежала домой, сказать маме о приглашении в деревню.

Нина не стала артачиться. Она согласилась на дальнюю поездку с условием, что Юля будет звонить раз в неделю и докладывать, как проходят её каникулы. Надю отпускать Нина побоялась, но после вечернего звонка Натальи Ивановны, мамы Оли, она согласилась отправить младшую дочь на пару недель, но не больше. Материнское сердце не позволяло оставлять неполноценную дочь в чужом краю, даже под пристальным наблюдением. Наступление следующего дня Юля ждала с жгучим нетерпением. Она аккуратно сложила свои вещи и вещи Нади в сумку, приготовила платье, в котором поедет, тщательно почистила зубы и улеглась в кровать пораньше, чтобы побыстрее заснуть. Но в эту ночь никто не спал. Ближе к полуночи Надя почувствовала сильную боль в животе. Её непрерывно рвало, лихорадило, кожа стала бледной, поднялась высокая температура. Нина несколько раз вызывала скорую, крича в трубку, что её ребёнок умирает, но машин не хватало, и диспетчер просила подождать. Тогда Нина разбудила соседа Павла и попросила отвезти их в больницу. Поездка в деревню сорвалась, и Юля ещё больше разозлилась на сестру.

Сонную Надю перевезли из операционной в общую палату. Дочка выглядела, как живой труп: кожа бледная, губы синие. Доктор переложил ребёнка на кровать и попросил смочить губы девочке, когда та придёт в себя. Нина поправила одеяло и вся в слезах побежала к врачу, который делал операцию.

– Не волнуйтесь. Всё позади. Аппендицит – дело такое. Шов будет аккуратный, маленький. Мы работаем по новой технологии: не зашиваем, а заклеиваем.

– Спасибо, – Нина вытерла лицо ладонями, ещё раз поблагодарила и быстрым шагом отправилась к дочери.

В палате было тихо. Дети спали рядом с мамами, бормоча во сне, крутились, натягивая одеяла на себя, а кто-то всхлипывал и звал папу.

– Только положили? – молодая женщина села, кряхтя, и протёрла глаза. – А нас вчера привезли. – Что у вас, кишечник?

– Аппендицит.

– А-а, операцию, значит, делать будут.