Шкура

– Я Степку научила, чтоб к ней любви не проявлял! Сроки все вышли, а девка-то пустая!

– И что? Может, с первого разу не туда попал? – усмехнулся Панкрат, погладив пушистые с рыжиной усы.

– Как же! У нас же с первого раза Федька получился!

– Да-а, – загрустил Панкрат, вспомнив старшего сына, умершего от тяжелой болезни много лет назад.

– У Вальки Подоприхи тоже с одной ночи дите прижилось! – продолжала Марфа доказывать, что Галька оболгала Степу. – Милка Ляшкина с полпинка забрюхатила!

Панкрат приподнял одну бровь, искоса посмотрел на жену и выдал:

– Откуда тебе-то известны такие подробности? Свечку держала? – Медленно поднявшись с лавки, мужик рассвирепел. – Сколько разов предупреждал, чтоб сплетни не собирала, а?

Заметив, как муж сжал кулаки, Марфа сбавила тон.

– Да пойми ты, Фома неверующий, девка эта с хитринкой. Захотелось жрать от пуза, вот и наговорила на нашего сына.

– Ты, сорока, по себе не суди, – Панкрат двинулся в комнату. Тяжелые шаги от кирзовых сапог эхом зазвучали в голове Марфы. – Забыла, как меня в оборот взяла, чтобы я на тебе женился? – И скрылся за дверью.

Втянув губы, ошарашенная женщина насупилась. В дом вошла Галя. Поставив на стол ведро, до краев заполненное куриным яйцом, она села на табурет и выдохнула с облегчением.

– Чего расселась, клуша? Вставай и бегом сено ворошить. – Рыкнула на нее свекровь.

– Устала, – вытерев вспотевший лоб рукой, Галя сняла с головы косынку. – Тяжко мне.

– С чего вдруг тяжко стало? – С насмешкой спросила Марфа. – Ты давай, поворачивайся, а то я тебя мигом к мамке с батькой отправлю. Нечего прохлаждаться. Ты не барыня, чтоб сиднем сидеть. А ну? Кому говорю?

– Тяжелая я, – простонала Галя, поставив локти на стол и приложив ладони к голове. – Дурно мне, спасу нет.

– Тяжелая? – Вылупившись на побледневшую сноху, Марфа подошла к ней вплотную. – Значит, Степка и ты… Два месяца назад…

– А Вы до сих пор не верили?

– Ну и шкура же ты! – завелась Марфа, хлопнув кулаком по столу. – Вонючая шкура дохлого осла!

Глава 7

Из комнаты крикнул Панкрат:

– Марфа! Что у вас там? – его грубый голос доказывал, что он услышал, как Марфа ругает сноху.

– Я говорю, дура! – не растерялась женщина. – Дурно ей, а сама ведра таскает! Пора бы о себе подумать…

Настроение у хозяйки стало таким удрученным, что она чуть не заплакала. Вот горе-то! Видать, скоро станет бабушкой. Нет, она вроде и рада внуку, но только мать у внучка не та. Другую бы, с богатым приданым и помясистее.

– Заболела? – Панкрат подошел, чтобы удостовериться, что за болезнь у снохи.

– Беременная, – через силу ответила Галя.

– Что? – и лицо грозного мужика расплылось в улыбке. – Надо пир закатить на весь мир! – воскликнул он, хлопнув в ладоши. – Радость-то какая, мать!

Подхватив жену на руки, крутанул два раза и поставил на ноги. Марфа успела взвизгнуть и стукнуть радостного мужа по плечам.

– Марфа! Собирай гостей!

Глаза Панкрата светились от счастья.

– Будет внук! Чтоб меня на части разорвало! Внук!

– Чего разошелся? – Марфу передернуло от восклицаний мужа. – Еще доказать надо, Степкин ли…

– Кончай галдеж! – Панкрат переменился в лице. – У тебя не язык, а клубок змей во рту. – Уставился на притихшую сноху. – Галька, ты полежи. Отдохнуть тебе надо. Не ровен час, дите скинешь с таким здоровьем.

– В поле надо идти, сено…

– Никакого сена! – оборвал еле выговаривающую слова Галю Панкрат. – Работа подождет! Марфа сама на сено сходит. Дождей нынче не будет, а Марфе тоже размяться не помешало. Ишь, хозяйка выискалась, все хозяйство на молодуху скинула. Собирайся!

Марфа чуть не гаркнула в ответ. Сдерживая свой длинный язык, она повязала косынку на голове и, сжав челюсти, потопала на улицу.

– Сам гостей позову. Такое событие грех не отметить.

Вечером в доме Панкрата собрались родственники, которые жили в селе, и самые близкие знакомые. Наливка текла рекой, столы ломились от мяса и овощей. Как будто вторую свадьбу играют.

– Нехорошо это, – старенькая женщина наблюдала за молодыми, сидящими во главе стола. – Нельзя праздновать. Дите еще не родилось, а его уже внуком нарекли.

– А что с них взять, с богачей. Зажиточным только дай волю, они каждый день праздники устраивать будут. – Поддерживая разговор, Стеша косилась на молчаливую дочь.

Редко заходит Галя к родителям, потому что теперь у нее своя жизнь. Семейная. Сестер видеть не хочет, а отца – тем более. Матери помогать есть кому, пусть не обижается, но видеть, как отец хвалится чужим добром – надоело. Фрол каждый божий день разговоры об удачном сватовстве ведет. Мужикам надоел хуже горькой редьки. Те уже и слушать не хотят, как он с Панкратом самогон пьет и в карты играет. Все знают, что Панкрат с простыми дружбу не ведет, но доказать ложь Фрола не могут. Породнились, все-таки. Кто его знает, пьют они вместе или нет. Одни сомневаются, другие молча слушают, третьи за спиной посмеиваются. А Фрол знай себе павлином ходит, хвост распушит, носом чуть ли небо не протыкает. Важничает, значит. Вот и сегодня он не смог промолчать. Выпил лишку, поднялся с вытянутой рукой, держащей стакан, и громко сказал:

– Вот, каких девок удачливых производить надо!

Гости замолкли. Несколько пар глаз устремились на опьяневшего Фрола.

– Панкрат Федосеевич! Жаль, что у тебя нет еще парочки сыновей, а так бы породнились еще крепче! У меня ж еще две девки подрастают. На выданье! Остальные малы пока что, но для них бы заранее подходящую партию отыскать. Нет ли у тебя в родне таких же славных парней, как твой Степан?

Сдвинув брови, Панкрат закурил.

– Нету? Жаль, – посетовал Фрол. – Ну! За внука!

Одним махом осушив стакан, он сел и чуть не упал. Ухватившись за край стола, получил маленький нагоняй от жены.

– Хватит глотку заливать, – зашептала Стеша. – Стыдно. Что о нас Панкрат и Марфа подумают?

– А что тут думать? – Фрол заговорил в полный голос. – Родня мы или нет?

Он стукнул кулаком по столу.

– Если что, Галька может в любой момент собраться и уйти! Такую невестку днем с огнем не сыскать! Повезло Панкрату с невесткой-то! Да, Федосеевич? Она и стирать могет, и с огородом управляется. Вон, какая шустрая, уже и внука сообразила! Держись за нее, Панкратушка, да и нас не забывай. Мы же родители ее, а не кто-нибудь. Не посторонние. Я тут давеча спросить хотел – не соизволишь ли одолжить коня? Так сказать, в безвозмездное пользование.