Шкура

– Она из тебя веревки вьет, а ты мучаешься. Сколько ночей мы с тобой потеряли?

– Не счесть, – смутился парень, представив маму, науськивающую с сердитым лицом.

– Снимай штаны, – проведя двумя пальцами по виску мужа, Галя откинула одеяло.

Как назло, мимо проходила свекровь. Услышав скрипящий звук, она остановилась у закрытой двери.

– Прости Господи, чтобы у тебя со всех щелей потекло, – плюнув, Марфа стиснула зубы и потопала в свою комнату.

В душе горит. И что это за природная потребность такая – целоваться и… Тьфу!

– Была б моя воля, издала бы закон, чтобы мужик и баба спали порознь. Захотели ребенка – и одного раза пообниматься хватит. Захотели двоих – два раза. И до свадьбы ни-ни.

Марфа села на кровать, вспоминая те две ночи, которые провела с Панкратом. Ну ничего же хорошего, одна усталость. Лежишь потная, голова гудит, в ушах звон. Что к чему? Как полезет целоваться, так сердце сжимается. Противно, слов нет. Никакого удовольствия.

– Вот и славно, деток народили – и достаточно. Правда, Феденьку жалко…

Всхлипнув, Марфа подумала о первом сыночке, которого не смогла выходить. Долго болел Федя, угасал на глазах. Всего два годика ему было, жизни не повидал… Дождавшись мужа, Марфа уснула. Ей снился будущий внук, бегающий по двору с радостными воплями. Он размахивал прутиком и гонял своенравного петуха, который вступал в неравный бой с храбрым мальчонкой. Марфа улыбалась во сне, глядя на внука, который так похож на ее Феденьку.

Утро началось с трагедии. Галя проснулась в луже крови. Она смотрела на испачканную простынь и рыдала в три ручья.

– Сынок, погоди! – Марфа задерживала Степу в сенях. – Не ходи никуда. Поздно уже. Ничем ей не поможешь.

– Мать, отпусти, – Степа смотрел на нее, как на врага. В эту минуту он был готов оттолкнуть вцепившуюся в его рубаху женщину, чтобы успеть за бабкой, лечащей разными травками. – Она помрет, если я за теткой Ефросиньей не подоспею.

– Поздно, говорю. Сходи покури, а Галька пусть полежит.

– Да у нее кровь, понимаешь? Истечет и кони двинет! Отпусти, сказал!

Степа вырвался и пустился за знахаркой.

– Дура, – Марфа пришла с проверкой в спальню молодых. – Было бы из-за чего реветь. Скинула и слава богу. Нечего плодиться, если все против этого ребенка.

– Замолчи! – заорала во все горло Галя. – Это из-за тебя! Сглазила! Порчу навела!

– Тю! Оно мне надо? Если с другой стороны посмотреть, то ты сама виновата. Зачем уступила Панкрату в празднике? Что за дурость, праздновать, когда там дите с наперсток? А-а, так же, как и твоему отцу, хвальбы захотелось. Мол, смотрите, люди добрые, как меня здесь на руках носят? Так? Вот теперь сиди и лей слезы горькие, потому что ты за свой тяжкий грех будешь отвечать. Ответила? Так тебе и надо. Нечего было в мой дом с грязными ногами заходить.

– Уйди отсюда! Не испытывай меня! – Галя вытирала лицо ладонями и хлюпала носом. – Уйди от греха подальше.

– Ты еще мне угрожать будешь? В моем доме? Да я тебя в два счета на улицу отправлю!

– А попробуй! Посмотрим, что на это мой свекор скажет! Возьму и скажу ему, что это ты меня ребенка лишила! Думаешь, я не вижу, что он на моей стороне!

– Не докажешь! – захлопнув дверь, Марфа села у окна и стала ждать сына.

Степан привел знахарку. Та дала Гале попить каких-то травяных сборов. Наказала, чтобы не нервничала и не таскала тяжести. Соблюдать постельный режим два дня и ждать, что будет дальше. Вечером вернулся Панкрат. Узнав о беде, он сел перед иконой и начал усердно молиться. Марфа была в шоке, когда застала мужа стоящим на коленях перед красным углом.

– Значит, за Федю ты не просил Бога, а за этого выродка готов лоб расшибить, – она стояла за спиной мужа и шипела, как змея.

– Закрой рот, беспутная, – Панкрат вдруг обернулся. – Если бы Федька был моим, я бы не только лоб – всю землю перевернул, чтобы найти лучшего врача или знахарку.

Отступив назад, Марфа прикусила язык. Откуда он знает, что Федя не его сын?

Глава 10

Весь день она ходила ниже травы, тише воды. Старалась не попадаться мужу на глаза. Обед накрыла, пока он был в сарае, ужин готовила, когда Панкрат чинил колесо телеги. Степан крутился вокруг отца, помогал в мужской работе, а Галя лежала на кровати и просила малыша не покидать ее чрево. Она была уверена, если этот ребенок сохранится, то свекор полностью попадет под ее влияние.

– Так тебе и надо, – Галя слышала утренний разговор между родителями Степана. – Теперь ты будешь молчать, а я потихоньку возьму власть в свои руки. Повезло мне со свекром. Ох, как повезло.

Галя слушала, как за окном муж и его отец работают, переговариваются, обсуждают важные вопросы.

– Кроватку сам сооружу, – Панкрат вешал колесо на ось. – Да такую, чтоб лет на десять хватило.

– Так в чулане есть. Еще от меня осталась, – Степа сидел на корточках и наблюдал за руками отца.

– Нет. Пусть у внука будет новехонькая. Мог бы и купить, но не стану. Мой дед, мой отец своими руками для детей кроватки собирали. Традиция у нас такая. Если ребенок спит в такой кроватке, то набирается отцовской силы.

– Пап, а мама рассказывала, что ты для Феди с рук брал…

– И что? Брал и брал. Мне тогда не до кроваток было.

– Из-за брата?

– А это ты к чему?

– Просто слышал как-то, что ты на него злобу держишь. Почему вы не общаетесь? К нам дядька не ходит, и ты к нему ни разу не ездил.

– По кочану. – Насупился мужик, отпустив колесо. Крутанув его, Панкрат улыбнулся проделанной работе. – Готово.

Степан поднялся на ноги, сунул в карман штанов руку и достал пачку с папиросами.

– Чего задумался? – отец вытащил из его пачки одну папиросу. – Из-за мало?го? Не переживай, – хлопнул сына по плечу. – Будет жить. Сердцем чую.

Оба закурили. Помолчали, посмотрели на дорогу, потом – на телегу. Панкрат выдохнул серый дым, цокнул и сплюнул рядом с колесом.

– Хорошая тебе жена досталась, сын. Я б за такой, как за горой был.

– А откуда знаешь, что она хорошая? – Степан уставился на отца.

– Жизнь прожил. Теперь все вижу, чувствую.

– А мать? Тоже для тебя хорошая?

– Ну-у, ладно. – Панкрат не стал отвечать на вопрос. Махнув рукой на телегу, затушил о подошву сапога окурок и строго сказал: – ужинать пора. Потом проверим. А ты Гале отнеси харчи. Вставать ей не вели. Иначе точно без мальчонки останемся. Береги ее. Она теперь твоя правая рука. В общем, живите дружно.

– Я не уверен, что…

– Я тебе дам! – гаркнул отец, замахнувшись кулаком. – Не уверен он. Жив наш Федос! Жив, я сказал.