Стрекот муравья

Я растекся по коляске, словно закипающее говно. Хотелось разорвать эту книгу в мелкие клочья! Смять в кулаках обрывки, растоптать ногами, бросить ошметки в раковину, полить их подсолнечным маслом и поджечь ко всем чертям! Но я лишь ударил ей по столу несколько раз, а затем отшвырнул к стене.

Отрицать то, что я был знаком с Лоей, дружил и встречался с ней – бессмысленно. Какие-то вещи в «Муравейнике» действительно отражали реальность. А со многим я не был согласен. Она выставила все иначе, по-своему, не так. В ее книге я предстал гнусным ничтожеством, а потом жалким и никому не нужным отбросом. Лоя видела во мне продажную шкуру и мнила, что бабки – самое важное и ценное в моей жизни. Не все знала! Она думала, я изменял ей направо и налево. Ошибалась! Мне было больно читать эту мерзость, но я доехал до книги, поднял ее с пола и продолжил листать.

С каждой новой главой прошлые события для меня открывались с других сторон – тех, о которых я не знал ранее, не догадывался и даже не думал никогда.

– Боже… – черные буквы на белых листах бумаги расплывались перед глазами. – Этого не могло быть. Или?..

Я сомневался в собственных воспоминаниях, прокручивал старую пленку вновь и вновь, собирал детали в целое, сопоставлял историю Лои с обрывками эпизодов из своей памяти. Ритм моего сердца менялся от страницы к странице, дыхание то учащалось, то наоборот – будто замирало на мгновение, иногда подрагивали пальцы. Я даже выпил успокоительное, чтобы прийти в себя. Боялся, что сдохну раньше, чем дочитаю эту книгу.

Осознавать некоторые вещи из «Муравейника» было трудно. Особенно те, о которых я слышал впервые. Эмоционально меня раздавило. А потом я дошел до эпилога, и из моих глаз закапали слезы – такие горькие и тяжелые – будто в горле застрял кусок гранита.

Я понял, что моя жизнь не так плоха, как казалось раньше. Нет! Она прекрасна! И мне повезло, что в свои шестьдесят семь лет я жив, сижу в кухне с уже пустой чашкой из-под чая и читаю книгу. Возможно, к лучшему, что я потерял своих друзей много лет назад и большую часть жизни провел в одиночестве. Уж лучше так, чем как Лоя.

***

После знакомства с «Муравейником» мир вокруг меня перевернулся. Эта история помогла мне найти смысл в жизни и набраться смелости, чтобы рассказать вам о своем пути. Конечно, обойти стороной Лою у меня не получилось. Все-таки до того, как наши дороги с ней разошлись, мы встретились и какое-то время провели вместе.

В своей книге она облила меня грязью, и это ее дело и право. Я же написал вторую часть «Муравейника», где повернулся к читателям другим боком, а точнее – лицом. Можно сказать, что мои каракули – ответ на все то, чем ранее уже поделилась Лоя. Вот только эта малышка знала далеко не все, и в этом ее упущение. Я же сложил пазл воедино.

Быстро настрочил текст, хотя дался он мне с трудом. Вышел на несколько московских издательств, и они с радостью взяли мою рукопись в работу. Еще бы, ха-ха. Какой дурак отказался бы от продолжения книги, разорвавшей литературный рынок в клочья? Да еще и написанного одним из главных персонажей «Муравейника».

Конечно, пришлось попотеть. Этим недоумкам в моем тексте многое не нравилось. Кое-что убрал, кое-где добавил. Поменьше болтовни, побольше эротики. В общем, получилась конфетка. Правда название истории – «Ответ муравья» – в издательстве тоже запороли. Видите ли, муравьи не разговаривают, а значит, не могут отвечать. А еще они не протестуют, не исповедуются и даже не пищат, блин. Как сказал редактор: «Звуки, которыми изъясняются между собой эти насекомые, больше походят на вибрацию. Поэтому ученые обозвали их стрекотом». Так вот и получила заглавие моя книга.

Да и хрен с ним – с заглавием! Дело вообще не в нем, а в нашем с Лоей романе, который она видела несколько иначе – по-своему. Не думайте, что я решил просто заработать денег, нажиться на ее имени. Нет! Я хотел отбелить свое! Как ни крути, а «Муравейник» останется в истории. И я – герой этой книги – вместе с ней. Почему Лоя должна запомниться читателям как известная на весь мир жертва, художник и писатель, а я – как омерзительное ничтожество, не способное любить, дружить, сочувствовать и уважать? Нет, я не такой!

Я знаю правду, но начну эту историю с себя. Ведь эта книга обо мне. Блин, до сих пор не верю, что пишу роман…

Глава III

Анапа, 1985–1994 годы

Судьба начала играть со мной еще в утробе матери. Не успел я родиться, как отец погиб. Он работал в милиции и при исполнении получил пулю в голову. К сожалению, мне не удалось познакомиться с ним, обнять на прощание или хоть раз пожать его крепкую мужскую руку. Своего папу я знаю лишь по фотографиям и рассказам близких.

Мать осталась одна – без заработка, с ребенком на руках – моим старшим братом – и на сносях – в квартире, которую вот-вот нужно было освободить. Хрущевку отец брал в аренду. Хозяева, конечно, в наше положение вошли, но отсрочку оплаты дали лишь на месяц.

Ближайшие родственники, на Камчатке, ютились в однокомнатной квартире. Мама съехала от них еще после школы и возвращаться не планировала. Да и билеты купить ей было просто не на что. Даже представить себе не могу, что она чувствовала в тот момент. Наверно, плакала горькими слезами в подушку, старалась подавить самые гнусные мысли и прикидывала, как жить дальше.

Но ей повезло: Бог наградил красивой внешностью – настолько, что даже беременная она получала ухаживания от посторонних мужчин. Одним из таких был наш сосед по лестничной клетке – Заза. Он на одиннадцать лет старше моей матери и перебрался в Анапу из Грузии. «Порядочный мужик, со своей трехкомнатной квартирой и несколькими палатками на рынке, которые приносили небольшие, но стабильные деньги», – так описывала его мама, вспоминая начало их отношений.

Белокурые косы и лазурные глаза русской красавицы покорили Зазу с первой же встречи. При любой возможности он осыпал даму сердца комплиментами, делал маленькие подарки ее сыну, а когда случилось горе, предложил стать его женой. Мама даже не думала, сразу согласилась. Ведь сосед мог решить все ее проблемы.

Сыграли свадьбу, а через пару месяцев родился я и до восьми лет даже не догадывался, что Заза мне не родной. У нас с братом сразу появились родственники в Закавказье, свои комнаты и отчим с неплохим заработком. Он не только протянул нам руку помощи в трудное время, но и сам по себе был хорошим человеком: маму любил безумно, о финансах семьи заботился и нас баловал, чем мог. Часто мы прогуливались с ним по набережной, разговаривали как отец с сыном, кино хорошее вместе смотрели. И в торговле мужик был подкован: знаниями делился и опыт передавал. Вот только брат мой, Илюха, Зазу сразу в штыки воспринял. Наверно, потому что в отличие от меня застал настоящего папу. На фоне того отчим казался некой заменой, фальшивкой и, конечно, в его глазах никогда бы не стал лучше родного бати. Думаю, Заза все понимал, но ругались от этого они с моим братом не меньше.

Илюха вообще был оторвой с детства. Старше меня на семь лет, а ума – не больше чем у дошкольника. Хлопоты, которые он доставлял родителям, со временем лишь увеличивались. То он ногу сломал, то руку, в очередной раз свистнул шоколадку в магазине или разбил соседское окно. В четырнадцать постоянно с кем-то дрался, курил вовсю и впервые угодил в детскую комнату милиции – за распитие алкогольных напитков в общественных местах. Ох и доставалось за него маме с папой! По сравнению с братом я был просто идеальным ребенком, хотя, конечно, со своими тараканами в голове. Или, как говорила в книге Лоя, – «муравьями». Ее философия, кстати, мне близка: хорошо отражает реальный мир.

Летом 1994-го я узнал правду о Зазе – не самую приятную новость для ребенка. В тот день падало много тополиного пуха. Он кружил, словно мягкие хлопья снега, залетал в открытые настежь окна квартир и рты зазевавшихся прохожих. Я вышел на улицу. Детей на площадке не было, и тогда я впервые заговорил с бабульками на лавочке во дворе. Они много сплетничали, обсуждали сериалы, цены в магазинах, мировые новости… А потом спросили, почему у меня с братом волосы белые как мел, а у нашего папы – черные, словно уголь? Хотя, конечно же, сами знали ответ. Мою мать соседи помнили еще с тех самых пор, когда она только перебралась в этот дом со своим первым мужем. Меня же их вопрос заставил задуматься. Я побежал домой, и тогда мама мне все рассказала.

Было грустно осознавать, что Заза, которого я так любил, оказался не моим настоящим отцом. Было больно рассматривать фотографии незнакомого мне мужчины в красивой форме и, зная, что он мой папа, так и не посидеть с ним на диване в гостиной, не поиграть в футбол, не поесть за одним столом. Трудно было принять все это вот так – с бухты-барахты, когда еще вчера я весело играл во дворе с друзьями и рассказывал всем, какой крутой у меня батя. Переваривал новость долго, но так и не смог свыкнуться с мыслью, что Заза – всего лишь мой отчим. Он продолжил оставаться для меня отцом с большой буквы, и ничья глупая болтовня не пошатнула наши с ним отношения. Более того, мы с ним даже перешли на какой-то новый уровень: стали друзьями, что ли, а не только одной семьей.

Причин я не знаю, но совместных детей мама с папой так и не нажили. Может, Бог не дал или нас – двух оболтусов – им хватало с лихвой. Зато все вместе мы часто ездили в Грузию к родственникам Зазы: два-три раза в год, не реже. Мне там очень нравилось: другой язык, великолепная природа, люди громкие и веселые. А сколько эмоций и впечатлений я привозил обратно! Какое-то время мечтал даже переехать туда насовсем, но потом передумал. Расскажу об этом чуть позже.

Учился я хорошо, старался. А еще посещал занятия по карате. До сих пор храню вырезку из ежедневной газеты со статьей, где описывается, как я в свои восемь лет занял первое место в детских городских турнирах по боевым видам искусств. Илья моим успехам никогда не радовался и в шутку называл Зубрилкой. Сам-то он был школяром неважным: часто прогуливал уроки, да и спортом не увлекался. Если честно, брат, кроме улицы, вообще ничем не интересовался, будто жил на другой планете. Иногда я пересекался с его друзьями, но в компанию свою они меня не принимали: делали вид, что не замечают. Оно и понятно, разница в возрасте семь лет давала о себе знать. Я расстраивался из-за этого, но не сильно. У меня своих приятелей было много: Артем – занимался футболом, мы часто гоняли с ним мяч по двору, Толстый – Юрец – угощал конфетами, Полина – делилась мороженым, ее папа работал на хладокомбинате, Костян – давал погонять на велике, Витек – всегда носил на прогулку самые крутые игрушки вроде педального автомобиля, йо-йо со светодиодами или тетриса. Во дворе нас с ним часто путали из-за созвучных имен, так что прозвище Ржавый – по цвету волос – прилипло к нему быстро. И другие… С Лоей мы познакомились позже. Тогда она еще не переехала в Анапу.

Глава IV

Анапа, 1999–2000 годы

По воскресеньям мы с Артемом играли в мяч перед окнами соседского дома и каждый раз сквозь прозрачные шторы одной из квартир на первом этаже видели девочку. Она опускалась под подоконник, как только кто-то из нас смотрел в ее сторону. Познакомиться с ней нам даже в голову не приходило. Да и как мы могли это сделать, если она во дворе не появлялась?

– Наверно, заучка, – смеялся Артем. – Ну или недавно переехала. Фиг с ней, за мячом следи! – орал он мне.

Кроме как дружеского влечения я к девочкам тогда не испытывал в силу возраста. А может, не было просто той, которая могла зацепить, – не знаю. Я и не целовался в то время еще ни разу, только учился это делать на помидорах.

Ха-ха, вспоминаю и заливаюсь краской.

У нас по двору даже ходила некая байка-инструкция: «Берешь, значит, помидор – начинать лучше с мягкого, а потом переходить к твердому. Подносишь овощ ко рту и… сначала очень нежно и поверхностно целуешь его губами. Когда чувствуешь, что помидор нагрелся и увлажнился, давишь на него посильнее – засасываешь так, чтобы он лопнул в руке! Главная задача в это время – обсасывать и облизывать красный овощ. Ни одна капля помидорного сока не должна просочиться мимо рта! Вот, в принципе, и все». Те, у кого получалось, считались профи, которые могут оттачивать навык дальше – на девушках. Я учился несколько дней. Наверно, килограмма два помидоров на упражнения грохнул. Хорошо, что у моего бати были свои фруктово-овощные палатки, а то денег бы на эти помидоры ушло немерено. В итоге все, кто потом пробовал со мной целоваться, оставались довольны. Во всяком случае, не жаловались уж точно.

А Артем в то время встречался с Полиной. Она как раз жила в соседней квартире от незнакомки, их окна были совсем близко. Даже если новенькая девочка ему и понравилась тогда, обеим им футболист уделять внимание бы не смог – слишком палевно. К тому же кроме Полины у него были и другие подружки. Плюс футбольные тренировки отнимали много времени, дома он почти не появлялся: наверно, только ночевал там и все.

Позже я стал часто видеть Лою во дворе. То она играла в бадминтон, то резалась в карты с другими детьми. Иногда прыгала через резинку от трусов с соседскими девчонками. С Полиной они тогда стали очень близки: все время ходили вместе, как сиамские близнецы. То спешат за семечками или жвачкой, то хохочут на лавочке, то бегают спозаранку перед школой…

А еще как-то Лое попал в ногу ржавый гвоздь. После этой истории о ней говорила вся Анапа, потому что даже телевизионщики приезжали снимать работу спасателей и брали интервью у соседей. Я хоть и не присутствовал при самой трагедии, а в кадр камеры все же попал. Рассказал, как сильно испугался переполоха во дворе: скорая, репортеры, операторы… Думал, случилось что-то непоправимое. А тут на тебе, опять эта новенькая девчонка всему виной. Уж очень я хотел с ней познакомиться, но как-то возможность все не подворачивалась.

И вот возвращался я однажды домой с рынка – помогал маме сумки с овощами и фруктами до квартиры донести – ребята играли в «Сапожника», а вместе с ними и эта девочка. Я, значит, скорее допер все эти пакеты до кухни и побежал во двор. Даже не поел. Подхожу к Полине и на ушко у нее спрашиваю:

– Кто это? Может, представишь?

И тут Лоя:

– Я вообще-то не глухая и все слышу. Больше двух – говорят вслух, – и давай хохотать.

Короче, я заулыбался, как дурак, и сам с ней заговорил:

– Тебя вроде Лоя зовут? А я Митя – самый крутой парень во всей округе. Так что ты, если че, обращайся, – важно взмахнул головой, будто кинозвезда, зачесал пальцами волосы набок и по правилам игры встал на свободный люк.

Все заржали, а она как-то странно на меня посмотрела – как на деревенского придурка, что ли. Но мне было плевать. Главное – я с ней познакомился.

Среди других девчонок Лоя выделялась ангельской красотой и миловидным личиком. Чем-то она напоминала мне хорошенькую куклу: золотые волосы, завязанные в растрепанный хвостик, ярко-синие глаза, светлые брови и ресницы, ямочки на щеках, загорелая кожа. А вот характером она не удалась: этакая дерзкая, взбалмошная заноза в заднице, любящая поиграть на нервах других. К тому же неприступная до раздражения, как Китайская стена или Кремлевская ограда. Одевалась Лоя тогда простенько и неброско: резиновые шлепки на маленькой платформе, обтягивающие джинсовые шорты и какая-нибудь футболка или майка, например. На руках всегда носила много браслетов из ниток со всякими бусинами, на шее – дурацкие кулоны типа ракушек или камней из моря на веревках.

Общий язык мы с ней нашли быстро. Ха-ха, не в прямом смысле, конечно. Просто общались легко и непринужденно. Я бы даже сказал, очень тесно: каждый день проводили вместе во дворе, с утра и до вечера. Расставались лишь на время уроков в школе и быстрых перекусов дома. А! Еще днем она час смотрела бразильские сериалы. Кстати, и меня на них подсадила.

Соседских детей было много, но все они для меня как-то резко ушли на второй план. Лоя их подвинула, но и к себе близко не подпускала.

Артем в то время совсем выпал из жизни. Наверно, погряз в тренировках и на спортивных сборах или разрывался между девчонками. Если честно, я тогда про него не вспоминал и даже был рад, что он так и не познакомился с Лоей. Вдруг она бы ему тоже понравилась.

Думаю, вам уже понятно, что эта оторва стала моей первой любовью – той самой, ради которой я и учился целоваться на помидорах. Именно она задела мои чувства, притягивала к себе и тут же отталкивала. Я много раз пытался к ней подступиться, намекал на что-то большее – прямо и между строк. Однажды даже подарил ей парный браслет – как символ нашей вечной с ней дружбы. Привез его из очередной поездки в Тбилиси. Долго выбирал: хотел купить что-то значимое – со смыслом – не простую безделушку. В итоге наткнулся на туристическую лавку, в ней торговали всякими украшениями с классными надписями и отсылками к Грузии. Мне понравились два парных браслета на кожаных веревках с бусинами в виде металлических кубиков. На каждом из них – буквы, образующие слово. Если сложить их вместе, получится фраза: «дружба навеки». Продавец рассказал, что в Москве есть монумент с таким названием – символ дружбы народов России и Грузии. Раньше в Тбилиси у него была пара – памятник «Узы дружбы» – два позолоченных кольца, затянутых между собой в узел. Но в начале 90-х его взорвали.

Короче, я подумал, легенда очень романтичная, и купил два браслета: один себе, другой – Лое. Подарок она приняла, а вот слушать меня до конца не стала: