Потерянная мелодия

Проводив сестру, Аня вымыла посуду, включила телевизор и легла на диван. Теперь можно поспать. Пока светло можно не бояться. Это начнется ближе к ночи. Но все равно, лучше, чтобы в доме были голоса, чтобы Это думало, что она не одна здесь.

«Что лучше остаться в квартире или всю ночь просидеть на лавочке у подъезда? Нет, только не здесь. Это страшно. Страшно то, что она не знает кто Это. Или что Это? И даже если на улице не будет ни души, и Это найдет ее там, можно попробовать убежать, позвать на помощь»: – она немного успокоилась, по телевизору начались новости, под монотонный голос диктора Аня заснула. Громкая реклама разбудила ее. Она посмотрела в окно – солнце уже пряталось за верхушками деревьев, темнело. «План такой, – подумала Аня, – Сначала в магазин, если он еще открыт, потом ходить по дворам, пока не устану, потом лавочка. Скорей бы утро!»

Перед тем как выйти, она бросила взгляд на телефон.

– Лен, привет это я. Как дела?

– Нормально. Работаю. Спать хочу. У тебя как?

– Тоже нормально. Если будешь звонить, и я трубку не возьму, ты не волнуйся, я спать буду.

– Счастливая, – угрюмо сказала Лена, – Мне бы поспать. Ладно пока, мне некогда.

Лифт где-то застрял. Аня нервничала – уже почти темно. Скорее на улицу. «Пешком»: – решила она. Седьмой, шестой, пятый, четвертый, на третьем этаже она увидела тело. Тело лежало в лифте, и пыталось ползти в направлении квартирной двери, руки цеплялись за воздух, голова что-то бессвязно бормотала.

– Вам плохо? Давайте я помогу, – Аня кинулась туда, и волна резкого запаха ударила ей в нос. «Все равно, – подумала она, – Нельзя оставлять ее здесь в таком состоянии»: – тело принадлежало мертвецки пьяной пожилой женщине.

– Дочка, – обрадовалась пьяная старуха, – Спасибо! Помоги встать, а дальше я сама, вот моя квартира.

Старуха шаталась, и все время норовила снова опрокинуться навзничь. Аня изо всех сил старалась удержать ее и себя. Кое-как они добрались до двери.

– Дочка, поищи ключи в кармане. Вот. Открой. Вот, умница. Заходи.

В квартире никого не было. «Такая же однушка, как у сестры, – подумала Аня, – Дотащу уж бабку до кровати и пойду». Она рассчитывала увидеть кучу грязной посуды и тряпья, вереницы пустых бутылок, мусор по углам, но зашла в комнату и обомлела – повсюду картины, написанные маслом – фантастически прекрасные, но незаконченные пейзажи, какие-то интересные фигурки причудливых форм, похожие на животных и людей, старая, но очень красивая мебель темно-красного цвета.

Старуха спала, тихо посапывая. В комнате было свежо – запах быстро уходил сквозь открытую форточку. Аня опустилась в потертое кресло у окна. «Посижу здесь. Она, скорее всего, не проснется до утра. А если проснется, скажу, что побоялась уйти и оставить дверь в квартиру незапертой. Точно! Здесь столько всего ценного, вот я и побоялась». Она еще раз осмотрелась, взгляд побегал по стенам, картинам, по странным предметам и статуэткам, и остановился на книжной полке. «Интересно, что у нее есть почитать?» – Аня осторожно подошла к полке, вечерний полусвет от окна сюда почти не попадал, и она вытянула книгу наугад. Также тихо ступая, чтобы не разбудить старый скрипучий пол, она вернулась и снова села в кресло, но тут же отложила книгу – было уже слишком темно. «Ничего, – подумала Аня, – Скоро зажгут фонарь, он как раз смотрит в окно, его света должно хватить». Она поймала себя на том, что совсем не думает об Этом и не боится Этого. Конечно, она здесь не одна, рядом сопит старуха, но ведь в последнюю ночь сестра тоже спала рядом. Просто здесь почему-то не страшно, словно она знает, что Это никогда сюда не войдет. На улице заморгал фонарь, через несколько минут его тусклый свет наконец-то стал ровным, и она открыла книгу. Оттуда ей на колени посыпались старые черно-белые фотокарточки с краями, некогда обрезанными фигурными ножницами.

Аня не переставала удивляться. На пожелтевших снимках рядом с высокой черноволосой девушкой она находила маминых любимых актрис и актеров из старых фильмов, солидных лысых мужчин в очках и костюмах, и каких-то детей с пресыщенными и скучными лицами. И все это на фоне тех заморских пейзажей, что висели на стенах комнаты с дорогой мебелью. Тропический лес, море, чистый пляж с золотистым песком, древний замок в горах, великолепные дворцы в прекрасных цветущих садах. Красивые женщины в драгоценностях и роскошных платьях. Не в силах оторваться, она зачарованно переворачивала страницы, пока…

– О! Да ты знаешь, где я была? Где я только не была, – старуха дышала ей в затылок. Аня вздрогнула, захлопнула альбом: – Простите! Я думала, это книга, Вы уснули, а я не могла уйти, оставить дверь открытой: – быстро залепетала она. – Извините меня, я пойду, – она попыталась подняться из кресла, но старуха мягко нажала ей на плечо.

– Ты только послушай. Они снова поют и танцуют в верхушках деревьев, значит, будет дождь. Слышишь? – прошептала она и распахнула окно.

– Нет, извините меня, я …

– Помолчи, – гневно оборвала ее старуха, – Послушай.

– Хорошо, – тихо сказала Аня, – «Проще сделать вид, что все, так, как ей хочется, – подумала она. – С пьяными не спорят, себе дороже»: – она знала это по опыту последних лет, проведенных с мамой. И тут она услышала, тонкое жужжание, похожее на звон, как будто сотни крошечных скрипок и колокольчиков играли одну мелодию.

– Что это? Комары?

– Ха, – старуха рассмеялась, – Комары! Еще скажи мухи! Нет, это Они, ее друзья. Она так любила дождь. Она видела Их, она говорила с Ними. За это ее все любили. Все хотели знать, то, что знают Они. «Если ты можешь это услышать, значит, ты сможешь это сказать»: тоненьким голоском запела она в такт мелодии.

Аня снова попыталась подняться, но старуха еще крепче сжала ее плечо, – Не надо, если ты встанешь и уйдешь, все исчезнет.

– Но мне надо идти.

– Но здесь и сейчас так хорошо! Разве ты опять хочешь услышать шаги за дверью?

Аня обомлела: – Откуда Вы знаете? Кто Вы?

Старуха словно не слышала ее, она пристально смотрела в окно и говорила сама с собой: – С некоторыми людьми нельзя соприкасаться даже запахом. А она была моей сестрой. Ее звали Маргарита. У нее было столько браслетов, но она всегда их теряла. Включишь свет? – старуха повернулась к Ане.

– Что за чертовщина творится в этом доме? – подумала Аня, она наконец-то смогла покинуть кресло, прошла до двери в комнату, включила свет и буквально выпрыгнула в прихожую.

– До свидания…

– Рим-ма Васильевна, – нараспев подсказала старуха.

– До свидания, Римма Васильевна, – Входная дверь захлопнулась.

– Заходи, когда захочешь, – донеслось ей вслед. – Она захочет, правда, Рита, – старуха сидела, разложив альбом на коленях, и нежно гладила фотографию высокой черноволосой девушки.

Аня выскочила из квартиры, быстро пробежала три этажа вниз и присела на лавочку у подъезда, чтобы отдышаться.

Ее разбудила сестра: – Ань, ты чего здесь? Ты что всю ночь на улице торчала? Дура что ли? А если бы маньяк какой напал? Да какая-нибудь шпана могла утащить куда-нибудь, и сама знаешь, что.

–Лена, – сонное лицо расплылось в улыбке, – Ты уже приехала.

– Ладно, пойдем домой. Что с тобой делать, не знаю!

Они пили очень горячий и очень сладкий чай и ели бутерброды с колбасой сыром и маслом.

– Люблю такие дни. Только с работы, впереди два выходных, – Лена доела, сладко потянулась и продолжила, – Все, сейчас в ванную и спать до вечера. Вечером в кино. Да, Анют? – она подмигнула сестре.

– Лена, вчера еще одна плитка в ванной со стены упала и разбилась. Я, наверное, задела случайно. Прости.

– А, – сестра махнула рукой, – Наплюй, Ань. Здесь же кругом старье. Все никак не соберусь ремонт после деда сделать. Деньги вот копила, а тут вдруг мамка умерла… Им лет сорок этим плиткам, если не больше. Небось еще, когда бабка жива была, наляпали, – она рассмеялась. – Ань, – Лена старалась говорить так же весело и непринужденно, но голос ее становился все тише, а слова все медленнее, – Ань, я тут подумала, квартиру мама, наверное, тебе оставила. Мы ж с ней не в ладах были последнее время, ты знаешь, – ее карие глаза постепенно становились черными, а слова громкими и возбужденными: – Ты все равно теперь там одна жить не сможешь. Тебе и тут мерещится, а там и вовсе, после покойницы то! Давай продадим эту и мамину квартиру и купим двушку в Москве. И мне не так мотаться, и у тебя своя комната будет. Заживем с тобой! – Лена взяла паузу, чтобы отдышаться. – Ты подумай, я не тороплю, может, времени еще мало прошло. Но ее уже не вернешь, а так, как сейчас мне жить невмоготу, да и тебе здесь плохо. Подумай.

– Ладно, как скажешь, тебе виднее, – тихо сказала Аня. – Я и правда не хочу туда возвращаться, – она мотнула головой, словно старалась отогнать воспоминания, подобно назойливой мухе.

– Ну и молодец, – Лена зевнула. – Иди ложись, я вымоюсь и приду…

Сестра уже начала тихо посапывать, а Аня, несмотря на бессонную ночь, почему-то не могла заснуть.

– Лена, – начала она шепотом, – Ты знаешь Римму Васильевну с третьего этажа?

– Ань, я сплю, – сквозь сон рассерженно пробормотала сестра.

Аня смотрела в окно и думала: «Хорошо бы новая квартира была похожа на старую мамину, хорошо бы из окна моей комнаты были видны деревья. Зимой они в снежных шапках, летом в густой листве, ветер пролетает над ней, и листва трепещет и шелестит, словно маленькие беспокойные волны зеленого моря. И чтобы в новом доме ей было так же хорошо и спокойно, как когда-то было в маминой квартире». Она вспомнила, как мама в детстве купала ее, она всегда наливала в ванную ароматную хвойную пену. Аня брала с собой кукол, делала пенные усы и бороду, и парик сначала себе, а потом и куклам. После мама вытирала ее мягким вафельным полотенцем, оно было теплым, даже горячим, потому что лежало на батарее, и от него пахло чистотой и свежестью. «Ну вот, великое дело сделали, тебя помыли»: – приговаривала мама, укутывая Аню в полотенце, она относила ее на диван. А потом они пили чай с вишневым вареньем, был вечер и за окном шел дождь, и они радовались тому, что они сейчас дома, им тепло и уютно, они чистые и довольные, им так легко дышится свежим воздухом дождя и им так хорошо вдвоем. «Хочу, чтобы был дождь»: подумала Аня. Она очень осторожно поднялась с раскладушки, тихо вышла в коридор, плотно закрыла дверь в комнату, чтобы не разбудить сестру.

«Хорошо бы в новой квартире ванна была побольше, – думала она, сидя с поджатыми коленями в маленькой облезлой ванне с отколотыми краями, – Чтобы можно было лечь, и с головой нырнуть в ароматную пену, как в детстве. Может у Лены тоже есть пена?» – она встала и потянула на себя дверцу старого шкафчика, висящего рядом с зеркалом. Дверца не поддалась, Аня уперлась одной рукой в стену и еще раз со всей силы дернула дверцу на себя.

Она едва успела выскочить из ванной: сначала упал шкаф, чуть было не задев ее, потом со стен одна за другой посыпались старые потрескавшиеся плитки. Она стояла в оцепенении и не знала, за что ей хвататься. И тут затряслось, и затрещало зеркало, Аня взглянула туда и в ужасе метнулась прочь из ванной. В коридоре валялся старый халат сестры, она поспешно завернулась в него и выбежала из квартиры. Седьмой, шестой, пятый, четвертый, на третьем этаже она забарабанила в дверь: – Римма Васильевна, откройте, вы должны нам помочь! Там что-то страшное происходит! Откройте! Прошу Вас! Быстрее, Лена там совсем одна!

В замке зашевелился ключ, дверь приоткрылась: – Тише, тише, не кричи, – зашептал тоненький старушечий голос. – Сейчас, я должна одеться. Подожди. Я спала, я, знаешь ли, люблю поспать днем, чтобы не спать ночью. Я – сова, ночь – мое время. Сейчас, сейчас. Наконец она впустила ее.

– Там Лена осталась, а там что-то такое…– начала было Аня, но старушка зашикала на нее: – Да знаю я, мне Рита все рассказала, ты не бойся, он ее не тронет, он ее очень любил и сейчас любит. Она так похожа на нее, просто копия. Он просто хочет, чтобы все было, как раньше, чтобы они были только вдвоем.