Антракт

Испытательные сроки

Срок №1

Но не отпускала меня прежняя жизнь! Двадцать лет, отданные авиации, продлились еще год в Москве, в институте авиационных технологий. И Майя и Дима, устроившие мне обструкцию на прежней работе, что явилось причиной увольнения, а потом и отъезда, материализовались в Майю и Диму в этом благословенном институте. Но моя радость от обретения работы была так велика, что я не замечала никаких неудобств и недружелюбных взглядов. И даже стол, за который меня посадили, стоявший между двумя дверьми, за который можно было только вползать, продуваемый сквозняками и ударяемый то одной, то другой открываемой дверью, казался мне вполне себе удобным местом.

И начались мои испытательные сроки…Боже, как кровожадны работодатели к испытуемому в этот период! Причем, не обязательно его заваливают работой – его могут испытывать и ничегонеделанием. Ничегонеделание – это еще более тягостное испытание. То есть, человек на виду, и под присмотром, а конкретного задания не дают. А если и дают, то сразу понятно, что результат никому не нужен – это так, для драйва. Чувствуешь себя в этот момент мышью в кювете, и не знаешь, в какой момент и кто возьмет тебя на испытание, и что это будет за испытание и что оно принесет. Но это был не мой случай. То есть моим он стал на следующем месте работы.

А в авиационном институте я чувствовала себя абсолютно спокойно в плане знаний и опыта, а это-то и настораживало руководителей направлений. И моей основной задачей было не бравировать знаниями, а аккуратненько их выдавать, если спросят. Мое нелегальное положение иностранки успокаивало некоторые разволновавшиеся авторитеты, и я сама предложила душке генеральному директору платить мне не за отработанное время, а за конкретную работу – в штате-то я все равно не числилась. Мне казалось так безопасней в первую очередь для Димы и Майи. Но закончилось это довольно быстро ввиду того, что директор понял, что таким образом я буду обходиться ему дороже, потому что работа выполняется досрочно, и придраться в ней было не к чему. И меня перевели на оклад. Очень маленький. А работы давали все больше и больше. Я реально чувствовала себя Золушкой. Только без всяких намеков на компенсацию в виде принца на балу. Комизм ситуации заключался в том, что мне, иностранке, отдали на обслуживание самый секретный и пафосный объект – авиакомпанию «Россия», которая обслуживала авиарейсы президента. То есть, как сейчас модно говорить, я была в одном рукопожатии от него. И секреты типа плана полетов на ближайшее время были для меня рабочим материалом. И мимо его самолета меня неоднократно проводили. Как удавалось получить пропуск по иностранному паспорту на режимную территорию – российская загадка типа как попасть в советские времена на закрытую военно-морскую базу на Камчатке. Конечно, статус иностранки я тщательно скрывала. Но где-то внутри меня сидела радистка Кэт, и каждый раз, подавая паспорт охране, я останавливала дыхание и ждала любого поворота событий. Но его не случалось, и я увязала в проблемах автоматизации все глубже. И все чаще стало возникать состояние дежавю: я это все проходила там, на моей бывшей родине. Но только там был масштаб шире и уровень решения выше. И у заказчика было реальное стремление избавиться от проблем посредством автоматизации. А понтов было меньше. Это было странно. И это было первым парадоксом, с которым я столкнулась в Москве.

Удивительным образом вся структура авиакомпании сохранилась как артефакт советской эпохи: начиная от замшелых кабинетов со специфическим запахом слежавшейся бумаги и давно используемых стульев и заканчивая управленческим персоналом среднего звена, сплошь состоявшим из жен, любовниц и дочек летчиков и технарей. За этим всем хозяйством тянулся шлейф интриг и глубокой семейственности. Здоровой обстановке в коллективе это никогда не способствовало. И через все эти дебри мне надо было снова пройти. Скорее, не пройти, а стать там своей, потому что для чужой никогда не найдется времени, и вместо ответа на приветствие чаще всего будешь получать молчание, надменно сжатые губки и злобно сверкающий блеск бриллиантов в ушах. Второй раз проходить все это было проще, и через короткий срок мне выдавали не только алгоритмы работы, но и делились информацией из серии «наболевшее», тайное и «только вам по секрету». Иногда доверительные отношения оборачивались против меня: в спорных ситуациях, когда нашу позицию надо было отстоять, вдруг звучал невинный голосок, что Ольга Васильевна им обещала прямо противоположное. Эта ситуация меня научила всегда протоколировать существенные соглашения и добиваться подписи противоположной стороны.

Был там один несомненный плюс в виде столовой с очень вкусной и разнообразной едой и смехотворно низкими ценами.

Через некоторое время мой «блицкриг» во Внуково привел к тому, что мне была предложена должность начальника отдела и полное курирование этого направления.

«А Таня?» – спросила я у директора, имея в виду нынешнюю начальницу.

«Разговор с Таней я беру на себя и ее не обижу» – сказал директор.

«Но я так не могу!»

«В вашем ли положении думать о морали…» – с досадой сказал директор.

Заторможенная Таня или глубоко скрыла свои эмоции, или ей действительно было все по барабану. Мне она ответила, что для нее это избавление. Между нами, девочками, было видно невооруженным глазом, что она давно потеряла интерес к работе. Но лисичка Юля, начальник параллельного отдела, не преминула ехидно бросить: «Быстро вы подсидели Таню. Кто следующий?»

Я согласилась на предложение директора – не до чистоплюйства мне было.

Теперь мой статус позволил переместиться в комнату к начальникам, а не сидеть в предбаннике. На материальной стороне мое повышение никак не сказалось – я же иностранка! Больше всего меня досадовало именно это. В приватной беседе в долгой дороге до Внуково директор успокоил меня, что сколько бы я здесь ни получала, квартиру в Москве я все равно не куплю. Я заподозрила, что не куплю я ее и в отдалении от Москвы. Очень скоро я поняла, что в Москве есть одно непререкаемое правило: не грузить никого, тем более, работодателя, своими проблемами, если не хочешь потерять работу. Поэтому я улыбнулась в ответ и стала искать новую работу буквально на следующий день после окончания испытательного срока.

Теперь я понимала, что надо искать крупную компанию, где платят приличные деньги. Я искала вакансии с объявленной зарплатой. В одной известной компании я прошла три тура собеседования, включая проверку на IQ и психологическую толерантность. В итоге меня не взяли. Чего не хватило – не знаю. Допускаю, что и того, и другого.

Новое место работы я нашла. И в крупной компании. И, как мне казалось, за хорошие деньги. Меня абсолютно не смущало, что проект будет в Кемерово. Боже, да хоть на Луне! Мне надо успеть встроиться в систему, наработать опыт. Опять, блин, я не о том! Мне надо заработать деньги, мне надо получить российское гражданство, решить проблему с жильем, перевезти маму. И это все надо сделать за короткий срок: ведь мне скоро пятьдесят…

Провожали меня очень трогательно. Оказывается, за краткое время работы мне надо было многое передать в виде документов, планов работ и просто сакральных знаний по взаимодействию с клиентами. Особо рады моему уходу были Майя и Дима. Душка – директор пришел прощаться с коньяком в хрустальной бадье. Говорил много напутственных слов, лейтмотивом которых было то же, почти по Крылову: куда ни уходите – квартиру в Москве все равно не купите. Когда поймете это – возвращайтесь.

Не могу не дополнить свои впечатления от этого периода жизни яркой личностью директора. Много раз за всего лишь год работы у него была возможность усомниться во мне как в личности, так и в специалисте. Ситуации были как комичные, так и не очень.

Например, на один из семинаров, которые мы организовывали, приехала кампания моих бывших коллег, и после их отъезда мы имели длинный разговор с директором. Мне долго пришлось отвечать на его недоуменные вопросы по поводу их враждебного отношения ко мне и предостережений типа «пригрели змею на груди». Его реакция успокоила меня. Да и кого ему было бояться? Престарелую иностранку со статусом БОМЖ и палатой ума?

Вторая ситуация ему, наверно, показалась полным абсурдом. Короткий срок, пришедшийся на работу институте, я снимала комнату в Братеево у дамы, занимавшейся вымогательством денег у жильцов с последующим изгнанием их из жилья. Сейчас и мне эта ситуация кажется достойной пера Хармса, но для этого надо было пройти почти десяти годам.

И так, аванс от меня за проживание был получен, сценарии оскорблений, угроз, шантажей моей благодетельницей были проиграны, и ночью я оказалась на улице, прихватив в качестве хилой компенсации за ущерб связку ключей от квартиры обидчицы. Сын моей подруги, везшей меня по ночной Москве, пытающийся как-то отвлечь от стресса, предложил торжественно бросить ключи в воду вместе с этой страницей под названием «гостеприимные москвичи». Что я и сделала. А эта несчастная не придумала ничего лучше, как звонить моему директору, рассказывая, что я колдунья с экзотическими пристрастиями в еде и быту. Требование у нее было одно: вернуть ключи.

Бедняга директор, сбитый с толку очередным скандалом вокруг моей персоны, снова вызвал меня для разговора. И снова восхитил меня разумностью реакции. Единственное, что он сказал: ”Я тоже снимал квартиры в Москве”.

Я сохранила об этом человеке очень теплые воспоминания. Он не особо покровительствовал мне, даже не покровительствовал совсем, но именно это вызывало уважение к нему. Он просто хороший человек.

Срок №2

И так, меня взяли на вакансию руководителя проекта, который должен был начаться в Кемерово, но не начался никогда. Дальше был только Ванинский порт, в котором тоже был проект, а я и на него была согласна. Компания за время моей работы в ней много раз меняла свое название, но для меня она навсегда останется компанией под названием Мечта. И первый человек, который меня собеседовал и решил мою судьбу на шесть лет, показался мне мной самой в мужском воплощении, потому что он говорил такие слова, которые я хотела сама говорить: и про правильные методы внедрения, и про разумные методы управления, о которых я так много читала в журналах и мечтала работать по ним. И вот оно: напротив меня сидит человек и рассказывает о том, что именно так они работают и, возможно, я смогу прикоснуться к «великому». По сути, это было не собеседование, а презентация принципов работы. И чем дольше она длилась, тем больше у меня захватывало дух от счастья. Фактически он меня ни о чем не спрашивал – вероятно, было понятно, что я на все согласна. Это был директор департамента Сергей. Мое счастье, что его жена Лена, его заместитель, в это время была занята и не присутствовала на собеседовании – не видать бы мне моей мечты.

Модой этой компании был тандем начальник – заместитель в воплощении муж – жена. Вырастал этот тандем, естественно, из тандема любовник – любовница. Моду завел самый большой начальник – генеральный директор. Но у него хватило мудрости и средств, в первую очередь, посадить свою возлюбленную дома, чтобы рассеять сомнения сотрудников в ее интеллектуальных и иных способностях. Получала она свою немаленькую зарплату финансового контролера, появлялась публично только на корпоративах. Надо отметить, что вела себя крайне сдержанно. Но по-другому себя никто и не вел, потому что наш ген задал и этот тон – интеллигентного поведения и корректного отношения к любому вне зависимости от ранга и звания. По крайней мере, публично. Это и стало одной из сильных сторон нашей проектной команды: мы никогда не выясняли отношений друг с другом и не позволяли никому панибратского отношения с собой. Вероятно, наше поведение отличалось от общепринятого, и однажды нас в ресторане, куда мы заехали поужинать после работы, окрестили мормонами. Нам показалось это забавным. Но внешний повод для этого явно был.

У нашего тандема Сергей – Лена была другая история. И акценты были другие. Лена считала себя некоронованной королевой, умнее, красивее и достойнее всех женщин в ее подчинии как минимум, а далее – везде. На мужчин ее табель о рангах не распространялся – от них она требовала только восхищения. Юноши выбирались по стати: чем приятнее внешность, тем больше ему попустительствовалось, с женщинами же было ровно наооборот. Если появлялась женщина, то было сразу ясно: у нее есть какой-то изъян. Большую часть нашего сообщества объединял общий и самый больной изъян – отсутствие московской прописки. Для меня он усугублялся еще и отсутствием гражданства. Пожалуй, только с таким обременением Лена готова была меня терпеть. Ну, и еще меня немного спасала разница в возрасте в мою пользу.

Но самая сложная проверка была технологией, которую придумала и разработала команда первоклассных специалистов – их ноу-хау. Это было самое ценное, чем владела команда, и что вызывало несомненное восхищение перед красотой и продуманностью решения. Я пришла в момент активного набора специалистов: в работе было несколько договоров. Каждому из новичков надо было все это освоить, осознать, научиться пользоваться и учить других.

Забавный случай произошел с одним вновьприбывшим. Чтобы обозначить новичку широту охвата деятельности, Лена давала задание провести презентацию функционала специалистам, прошедшим «крещение». После трехчасового слушания лекции про бизнес-процессы на предприятии у юноши, видать, закончилось бизнес-понимание и бизнес-терпение, он пошел на обед и уже не вернулся в наши ряды бизнес-консультантов. И это был не единичный случай – некоторым предлагалось уйти без объяснения причины, как в заграничном посольстве при отказе в визе.

У руководителя проекта были свои тернии: его никто ничему не учил. Его проверяли на стрессоустойчивость и сообразительность. Кроме того, что он должен был освоить то, что вменялось в обязанность консультанту, необходимо было изучить метод внедрения приложения в целом и метод управления заказчиками и консультантами. То есть, материалы обучающие были, но надо было их найти, изучить и изложить именно в том ключе и с теми акцентами, которые приняты правильными. Теоретические знания переполняли весь организм, и от их избытка иногда возникало легкое подташнивание и головокружение. Тут и до несварения было не далеко, потому что изучалось все: от бухгалтерского, финансового, материального, налогового, кадрового учета до технологии абстрактного производства и организации продаж в магазине кэш энд керри.

Не знаю, какой методики придерживались наши руководители, но меня они навсегда излечили от привычки язвительных замечаний, которыми я грешила в молодости: слишком больно было слушать их, как мне казалось, незаслуженно, в свой адрес, причем, по поводу и без повода.

В этот испытательный срок меня испытывали всем: и отсутствием конкретного задания (причем, в любой момент Лена могла подойти ко мне с сакраментальной фразой:”Чем Вы занимаетесь?” И, независимо от ответа, язвительно его комментировала), и заданиями, к которым я не знала, как подступиться, а, подступившись и выполнив их, оказывалось, что я сделала совсем не то. Кто мне только ни давал задание: и технические писатели, и программисты, и даже на выставке в Гостинном дворе я представляла стенд нашей компании и получила от Лены замечание в недостаточно агрессивном поведении с посетителями.

А проекта для меня все не было. У Лены была удивительная способность непредсказуемости поведения. То вдруг она прилюдно каялась в том, что не может уделить мне достаточно времени, то вдруг так же прилюдно сокрушалась, что с новыми договорами не получается, и что делать с набранным балластом – неизвестно. «Сережа, надо посоветоваться…» – говорила она своему мужу, нашему директору. Последние слова фразы говорились за дверью, и каждый из присутствующих чувствовал, что именно он – самый тяжелый и никчемный балласт, и именно о нем сейчас держат совет за закрытой дверью. Не берусь говорить за других, но я была абсолютно уверена, что этот экзерсис был для меня. Иногда мне казалось, что я попала в подготовительную группу детского сада, где строгая тетенька воспитательница все время грозит мне пальчиком только потому, что я существую.

«Неутилизированные консультанты» – так назывались сидящие в офисе. Это человеколюбивое название появилось после того, как на одном из корпоративов одним из критериев эффективности компании была провозглашена стопроцентная утилизация консультантов.

За время становления компании появилось много хороших традиций, и одна из них – новогодние подарки сотрудникам. Выбор их всегда был оригинален, непременно с «изюминкой». Однажды нам подарили миниатюрные металлические новогодние елки с игрушками в виде голов человечков с магнитиками. Моментально мы окрестили этот подарок «головы утилизированных консультантов». Но это будет потом…

Тем временем по понедельникам приезжали ребята с проектов. Они были довольны собой, веселы, с радостью делились новостями, веселая Лена также публично ставила их в пример нам, засидевшимся в офисе балластам и до сих пор не утилизированным.

У всего есть начало и конец. Неожиданно закончилось сидение в офисе – меня отправили в старинный город Я. консультантом для стажировки на живом проекте. Это была финальная часть моего испытательного срока. Лена преподнесла мне это событие как огромный карт бланш, который дается авансом, потому что по-прежнему я являюсь неутилизированным балластом в результате опрометчивого выбора и мягкотелости Сергея.

По понедельникам мы садились в электричку, и через три часа прибывали в город на берегу Волги, символ которого красуется на тысячных купюрах российских банкнот, а аборигены называют этот символ просто – «мужик с тортом». В пятницу мы проделывали тот же путь, но в противоположном направлении. Компания позволяла нам ездить первым классом, преимуществом которого было наличие телевизоров в вагонах. Мне казалось, что сюжеты и диалоги фильмов «Один дома», «Жестокий романс» и «Старые клячи» запомнились навсегда, и их упоминание тотчас вызывает воспоминание той поры жизни с ритмичным покачиванием в такт движущегося вагона.

На три месяца местом моего проживания стала неуютная полупустая квартира в старинном доме с трехметровыми потолками, пропахшая кошками и сиротливостью стен, у которых нет любящего хозяина. Бытовые условия были столь аскетичны, что даже вскипятить воду было не в чем. А набор мебели предполагал условие, что посетитель придет или со своим сидячим местом, или будет сидеть на табурете по очереди с хозяином, или сразу расположится в кровати, потому что их было две. Как и во всех старых домах, там были огромные окна с широкими подоконниками, и по вечерам я располагалась на одном из них и наблюдала жизнь в особняке напротив. Для меня та жизнь была сравни жизни на другой планете, где есть семья ни с одним поколением, где в доме несколько этажей, и одновременно в нескольких окнах горит свет, потому что он населен, и там протекает несколько жизней, объединенных единой нитью под названием «семья».

На вопрос, как мне показалось новое жилье, я пересказала свое впечатление о минимализме и колорите обстановки. На что получила ответ, что мне никто не обещал Хилтона. «Испытательный срок продолжается» – подумала я и принялась искать на улице кусты полыни, чтобы перебить кошачьи ароматы, неподвластные даже ароматизаторам.

Когда мой срок на проекте закончился, в квартиру заселился один из старожилов проекта, живший там до меня. Он сказал, что она стала уютной. Вот она, чудодейственная полынь!

И началась вторая серия испытательного срока. Моими коллегами стали молодые люди двадцати пяти – тридцати лет: хорошо образованные, интеллектульно развитые, уверенные в себе. Они были гармоничной командой.

Как же передать то ощущение, которое возникает, когда попадаешь в нелогичную ситуацию: по возрасту я им мама, по должности – подмастерье. Что я умею делать – сама не знаю. Знаю только одно: мне надо осваивать новое пространство яви. И еще я знаю точно, что каждому из них Леной будет задан вопрос про меня. И я никогда не узнаю, что они ответили.

Город меня совершенно очаровал русской стариной, Волгой, протекающей в нескольких десятках метрах от моего жилья, бесконечными храмами, покореженными социализмом, и еще не тронутым новоделом, самым старым в России театром, дающим классический русский репертуар. А еще Губернаторским садом в нескольких минутах ходьбы, манящим темными аллеями и разыгрывающимся в них воображением.

Я в Губернаторском саду.

…Качели белые парят,

Разбит кувшин. Меня он спрятал.

Взметнувшись в небо с легким риском.

В дыре я вижу пустоту.