неОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ

Я не знаю, как долго мы плыли, минуту… десять, вечность. Иногда я становилась совсем смелой и отпускала руку Кэпа. «Кэп»… таким именем я окрестила про себя того, кто смог сделать для меня невероятное. Кэп… человек, который показал мне, что значит верить в себя, человек, который подарил мне МОРЕ!

Ох уж этот Жюль Верн недочитанный мною в детстве! Если бы не моя одержимость любовной лирикой Голон и Бенцони, у меня были бы все шансы стать фанаткой необитаемых островов, потаённых пещер и пиратских сокровищ. Даже обыкновенная жестяная банка из-под пепси, которую я подцепила, подплывая к небольшому гроту, показалась мне чем-то необыкновенно похожей на часть клада флибустьеров.

Кэп вытянул меня из воды на берег абсолютно счастливую, но уставшую и дрожащую от холода, как российский осиновый лист. Я увидела протянутые для объятья руки и меня тут же бросило в жар праведного гнева: «Вот давай только без этих попыток полапать меня, окай?!» – «Просто ты замёрзла и я хотел помочь» – «Ага, как же! И оправданий глупых искать не нужно» – я уже почти рычала, непроизвольно сжимая руки в кулаки. «Ты боишься меня, поэтому тебе холодно» – как-то грустно тут же отреагировал Саддам. Я отсела метра на полтора подальше и, сменив гнев на милость, решила «утопить» дайвера вопросами в любимой теме о море. Мы проговорили достаточно долго не только о море, но и о жизни друг друга, увлечениях, родительской семье и за разговором не заметили, как послеполуденное солнце начало странным образом припекать, а на часах день покатился к вечеру. «Ну, что, трусиха, поплыли обратно?» – мне показалось, что Саддам сказал это нарочито и с вызовом, словно проверяя мою решимость и настрой на обратный путь.

«Я и сама хотела предложить то же».

Когда мы подплыли к пирсу, солнце уже наметило свой путь за горизонт, к сансету. Мы поднялись в кафе и, заказав по чашке горячего капучино, разместились за ближайшим столиком у моря.

«Ну что, до завтра, трусиха?» – заговорчески понизив тон голоса сказал Саддам и подмигнул.

«Ну да, хотелось бы повторить, чтобы понять, что всё это было со мной не во сне» – я принялась усиленно размешивать сахар в чашке.

«Тогда, завтра в полдень я буду ждать тебя здесь снова»

«Боюсь, мы не узнаем друг друга и завтра я буду искать как сегодня, только уже тебя»

«Мы найдёмся, дорогая, не переживай; мы прочитаем нас»

«Как это – прочитаем?»

Видя мою полную растерянность, Саддам расхохотался: «Дай мне, пожалуйста, свою руку». Попросив у бариста шариковую ручку Кэп, принялся выводить на моём предплечье арабскую вязь. «Что ты делаешь?» – «Пишу твоё имя на арабском языке». Ещё пару минут Кэп сосредоточенно, высунув язык, разукрашивал своё творение, а потом, резко откинувшись на спинку стула, протянул мне свою здоровенную лапу: «Всё. Давай, теперь ты, напиши меня по-русски. Я буду только один такой, и ты узнаешь меня сразу, трусиха» – я уже было надумала надуть от обиды губы, но, Саддам, будто почувствовав это, добавил: «Завтра поплывёшь одна, покажешь своему капитану, что не боишься». Я написала имя во всю длину его руки, не жалея чернил и ответила таким тоном, будто принимала брошенный мне вызов: «Хорошо, я покажу тебе, что знаю море не хуже, чем ты!»

«Ты знаешь море? Не может быть!» – изобразил изумление Кэп. «Окау, скажи, простой вопрос, как ты думаешь, какого цвета море? «Странный ты, – отвечала я, – «конечно же синего!» Тогда Саддам попросил бариста принести стакан с водой и поставил его на синюю скатерть стола. «Ну как?» – ловя мой удивлённо-растерянный взгляд, расхохотался он после своего незатейливого эксперимента, – «синего?!». «Нет» – ответила я и задиристо выкрикнула: «Знаю, знаю – море цветное, как кораллы!» «А вот и нет, ты снова ошиблась!» – Кэп снял со своей загорелой руки ворох цветных силиконовых браслетов и бросил их в стакан с водой… «Ну?» – глаза его задорно поблёскивали. Я растерянно бормотала: «Сдаюсь… ну скажи тогда ты, какого цвета море?» После признанного мною поражения, он накрыл куском скатерти стекло, и только после этого вода в стакане приобретала синий оттенок. «Запомни, хабиби, море всегда имеет цвет неба»…

Кэп замолчал, а я вдруг поймала себя на мысли о том, что смотрю уже вовсе не на стакан с водой и вижу в этом человеке, сидящем напротив, мальчишку, в глазах которого расплескалось море… моё море. Мальчишку, который не позволил мне утонуть в воде, но парадоксальным образом почти утопил в себе. Мне не хотелось отводить взгляда и потому, не мигая, я продолжала изучать эти глаза цвета остывшего парафина, помнившегося мне с детства по кабинету физиопроцедур на работе моей матери, и понимала, что вязну всё глубже и глубже.

Кэп был не таким как все, он был особенным. Знаю, так мыслят многие повстречавшиеся вдруг с любовью, мыслят исключительностью своего выбор – таково непреложное правило, в котором я тоже не стала исключением.

«А хочешь, погуляем вечером?» – нарушил тишину Саддам.

«Почему нет? – ответила я и, не затягивая паузу прощания, быстро встала из-за стола, – до вечера».

«Я уже начал ждать» – Саддам заговорчески подмигнул.

Глава 2. Наама Бей

Понимаете, девчонки такие дуры, просто беда. Их как начнёшь целовать и всё такое, они сразу теряют голову.

    Д. Селинджер. «Над пропастью во ржи»

Тем вечером, готовясь на прогулку по Наама Бей, я и представить себе не могла, насколько существенный вклад внесёт эта невинное полуночное рандеву в love story мою и Кэпа. На тот момент я не испытывала к Саддаму ровным счётом ничего, кроме неприкрытого восхищения его фри дайвом и безразмерной благодарности за оказанную мне услугу.

Выйдя на освещённую аллею вдоль первой береговой, я почувствовала себя как на ладони под пристальным вниманием многочисленных любопытствующих глаз. На мне было подростковое платьице с кошечными узорами и ярко алые босоножки, на которых я шла пошатывающейся походкой, отвыкшая за пару недель от высокой летней платформы. А Саддам… он тоже шёл… мне навстречу походкой хоббита, о Боже, он и был вылитый хоббит – Бильбо Беггинс в молодости: рост ниже среднего, кудрявая нечесаная голова и большие волосатые ноги.

Он, сразу узнав меня, подошёл так уверенно, будто мы были знакомы ни пятнадцать часов, а пятнадцать лет. «Ну что, honey, куда ты хочешь пойти?» – параллельно с вопросом Саддам взял меня за руку. «Ох, я даже не знаю, Кэп. Я впервые отдыхаю на Наама – так что, погуляй меня где-нибудь сам»…

Знаешь, читатель, только теперь я понимаю, почему мне так полюбилась Хаддаба – это тот район, где можно гулять бесконечно. Хаддаба не в пример остальным районам Шарма расцвечена фонарями мало, но зато вся выстроена из тропинок и уютных маленьких улочек с такими же маленькими уютными кафешками в неприметных укромных уголках. Но в ту полночь я гуляла по Наама Бей, по самому центру его красивого, шумного променада, заполненному смехом туристов и дымом кальянных. Я покорно вышагивала по брусчатому полу вслед за человеком, за которым в последствие, как оказалось, мне суждено было пройти не один десяток километров. «Пройти, не поднимая глаз, пройти, оставив робкие следы» – кажется, так пела Кристина Орбакайте. Но это было лишь в будущем, ни сегодня, ни сейчас. Сейчас я лишь чувствовала неловкость момента, идя через толпу, держа за руку египетского парня, встречая такие же парочки в стиле «а-ля белоснежка и её шоколадный заяц».

Мы шли прогулочным шагом, глазея по сторонам, лишь изредка встречаясь глазами на какое-то мгновение, которого хватает обычно для того, чтобы догадаться о перспективе и характере будущих отношений. Но, как вы помните, я не отличалась хорошим зрением и потому, попадая в ловушку тёмно-карих глаз своего попутчика, не понимала причин его пристально изучающего меня взгляда. Наш променадный разговор на отвлечённые темы затянулся часа на полтора и вот мы, наконец-то, вышли на проспект. Я была ошеломлена гулом потока новеньких машин taxi, мчавшихся в жёлтом свете уличных фонарей и изрыгающих непрекращающуюся кокафонию звучащих на максимальной громкости клаксонов. Чуть позже я узнаю Шарм другим: тихим, деликатным, скрытым от посторонних глаз туриста в улочках Хадабы. Но сегодняшний вечер должен был быть громким, таким же громким, как моё ликующее эго, одержавшее победу над собственным страхом глубины.

– Послушай, Саддам, я устала, давай присядем куда-нибудь, мои ножки протестуют против каблука.

– Конечно, как ты хочешь – услышала я в ответ, и Саддам потянул меня за руку на огромный газон посреди улицы, идеально подстриженный, с густой травой, больше походящей на ворс персидского ковра.

– О, божечки, какая благодать! – воскликнула я ровно в тот момент, как мои уставшие босые ноги коснулись зелёной лужайки.

– Не стой на траве долго, а то будет холодно и мокро – отозвался Саддам на мой комментарий и сел на край японской горки, – подойди сюда и посиди рядом.

Но сидеть мне не хотелось; я была похожа сегодня на моих маленьких гиперактивных клиентов-дошколят – неусидчивых и возбуждённых. Поэтому, подойдя вплотную к Саддаму и обнаглев окончательно, я встала своими замёрзшими ногами на его два сорок третьих по моим подсчётам размера. Это рассмешило его искренне, и он даже покачал меня немного, как это делали в детстве мои родители. И тут мне внезапно стало тревожно. Я осознала, как уже дважды за сегодняшний день отозвалось теплом моё сердце на улыбку этого темнокожего, абсолютно чужого мне человека, вот уже не первый раз за эти сутки, сидящего напротив в такой предательски опасной близости.

Глава 3. На расстоянии поцелуя

«А он мне нравится, нравится,
Я от него без ума. Мама,
В нём сорок градусов минимум
Я на максимум выжата
От него я сегодня пьяна.
Невозможно расслабиться
Он нравится, нравится мне»

    С. Лобода

«Ты – моё море. И в этом, наверное, вся соль»

Разреши себе быть влюблённой.
Море. Галька. И тёплый рот…
И его поцелуй солёный

    Полина Ш.

Пять дней… они пролетели как пять минут в шутишных разговорах, в вечерних прогулках, в обязательных тренировках на открытой воде над рифом Эль Фанар, красотой которого я очаровывалась всё сильней. Бездна под ногами теперь не пугала меня так, как раньше; я влюблялась не только в него, того, кто подарил мне красоту моря, но и в саму бесконечность глубины, красотами распластавшуюся подо мной.

Изменяя своей привычке грустить загодя, я старалась не думать о стремительно сокращающем количестве дней отпуска. Но неминуемо день моего возвращения в Россию наступил, и от каждого мало-мальского события тем днём попахивало тоскливой банальностью прощания.

Помню тогда море штормило, а вода была, как ни странно, холодной не по-апрельски и серой, словно мои слёзы, скопившиеся внутри. Взявшись за руки, мы с Саддамом плыли куда-то прямо по направлению к «Садыки» и, казалось, капитан не собирался менять направления. Оставалось около получаса до расставания, и я понимала, что они запомнятся мне такими, какими я их проживу и ещё, что от этих прощальных минут будет зависеть то, запомнюсь ли я человеку, плывущему рядом, чья рука крепко сжимала мою руку. А хотелось ли мне запомниться?… Да!да!да! безумно хотелось!

Метрах в трёхстах от берега я почувствовала острый приступ тоски – это было ужасно. В следующее мгновение я сделала то, чего никак не могла от себя ожидать – резко развернувшись к своему визави, я сдёрнула с его лица маску и поцеловала. Захлебнувшись поцелуем, мы ушли на какое-то мгновение под воду, и там, через запотевший пластик маски, я увидела в глазах капитана желание аналогичное моему. Кэп крепче сжал мою руку, и мы взяли курс на дикий пляж. Когда мы добрались до берега, казалось, что вода вокруг кипела, подогреваемая нашими эмоциями и желанием. Я плохо помню подробности того, что было дальше. Помню только, как Саддам резко схватил меня за волосы, запрокидывая мне голову назад для поцелуя и ещё помню его взгляд – застывший зрачок, в котором я видела своё отражение, видела себя такую счастливую и бесстыжую.… его глаза… секунда-две, а потом я улетела… хотя нет, по ощущениям я, скорее, провалилась сквозь толщу воды и песка в бездну чувств. Провалилась глубоко и надолго, на целых два года.

В какое-то мгновение волна окатила нас с головой, и это вернуло меня в реальность момента. Нужно сказать, что к тому времени из купальных принадлежностей на мне оставалась только синяя полоска плавок.

«Саддам, остановись!» – я буквально отодрала себя от человека, хотя мне меньше всего этого хотелось.

«Что-то не так?» – голос Кэпа был сиплым и немного вибрировал. Я понимала, что ломаю самым безжалостным образом последние минуты перед нашим расставанием, лишая себя радости в преддверии разлуки и долгой колючей зимы. Возможно, я буду потом очень жалеть об этом, но…

«Что? Секса не будет?» – в раздражении бросил Саддам.

«Нет, извини. Я не могу так»