Волчий Рубин

–Не будет кардинал с тобой разговаривать! Он со зверями не общается! Потому как звери человеческий язык с трудом понимают. Вот и ты молчишь. Видно, только и выучил, что «нужно поговорить с кардиналом»! Верно, ребята?

Гвардейцы не поддержали зубоскальства командира, только пара человек сдержанно улыбнулась. Зря нарываться на бой никому не хотелось, потому что не верили люди, что оборотень пришёл один.

-Хочет с кардиналом говорить? – спросил Лоренцо дружелюбным голосом, поворачиваясь к запыхавшемуся караульному. – Вот и докладывай кардиналу об этом! – интонации стали рычащими. Санктификатор только успел присесть перекусить перед привычным ежедневным выходом на битву против стаи и бежать разбираться с новыми непонятками не входило в его планы.

–Н-н-но… – залепетал солдат, совсем юный, потому и оказавшийся на побегушках, – его высокопреосвященство заняты… И я подумал, монсеньор…

Лоренцо с сожалением посмотрел на кусок мяса, истекающий соком, к которому не успел притронуться.

–Хорошо, я сам посмотрю, что там за оборотень.

Тон не сулил волку абсолютно ничего хорошего.

Парламентёр стоял неподвижно, даже, кажется, с ноги на ногу не переминался. Высокий, жилистый, одетый только в холщовые штаны, подпоясанные верёвкой, какие носят беднейшие крестьяне. Оружия и вообще каких-либо вещей у него с собой не было. Выражение лица – откровенно скучающее. Двадцать минут бездействия для деятельных верволков – целая вечность.

Лоренцо на шаг вышел из-за частокола и, решив немного схитрить, заявил:

–Ты хотел говорить со мной. Я пришёл.

«Можно подумать, каждый нелюдь знает Гаэтано в лицо! Авось, поверит».

Но оборотень не дал себя провести. Цепкий взгляд ощупал фигуру священника, и парламентёр лениво, чуть растягивая слова, произнёс:

–У меня – послание для главы Святой Палаты. Предназначенное только для его ушей. Не пытайся обмануть меня, человек. Уж я в состоянии отличить кардинальскую мантию от облачения санктификатора.

Лоренцо снисходительно улыбнулся:

–У его высокопреосвященства нет времени, чтобы беседовать лично со всеми. Я его заместитель и вполне могу говорить от имени кардинала. Может, твоё сообщение не столь уж важно…

Оборотень промолчал и не сдвинулся с места. Караульные потихоньку начинали нервничать. Разыгрывающееся представление всё больше напоминало какую-то хитрую уловку нечисти.

–Нарываешься, нелюдь. Я ведь могу отдать приказ расстрелять тебя, – санктификатору было очень интересно, зачем пришёл парламентёр, но терпение кончалось.

Во взгляде верволка не было страха, только всё возрастающие скука и равнодушие. На человеческом лице блестели глаза зверя, которому всё равно – убить или пройти мимо, которого не волнует чужая смерть и не пугает своя.

–Обозначь хотя бы общую тему своего послания. Ты же не думаешь, что тебя вот так запросто пустят на территорию лагеря, где ты перекинешься и начнёшь убивать? – Лоренцо из последних сил старался сохранить дипломатичность. «Почему я всё ещё веду с ним беседу? Давно пора стрелами нашпиговать. Но он знал, что идёт на смерть. Один, в самое сердце наших позиций. Значит, причина должна быть действительно важной. Не верится, что стая решила пожертвовать хоть одним своим просто так. Что же ему нужно?» Уступать и вести парламентёра к Гаэтано не хотелось. В конце концов ради того, чтобы убрать из мира живых главу инквизиции, отчаянно ненавидимого всей нечистью, мог появиться и смертник-убийца.

На этот раз усмехнулся оборотень. И оборонил кратко:

–О семье кардинала.

В первую секунду Лоренцо не понял, а потом в сердце захолонуло. «Чезаре! Опять этот сопляк во что-то вляпался! Чёрт, может, прикончить оборотня здесь, а Гаэтано ничего не докладывать? Кардинал всё сделает, чтобы сын жил, выполнит любые условия, несмотря на то, что на словах утверждает обратное. А если не узнает, то пропал мальчишка без вести – и всё. Погорюет и успокоится». Санктификатор действительно поднял было руку, чтобы дать сигнал лучникам, но в последний момент всё-таки остановился. Свидетелей было слишком много, и до кардинала так или иначе информация дойдёт.

–Отлично, – произнёс Лоренцо. – Думаю, это действительно стоит услышать самому его высокопреосвященству. Но… ты же понимаешь, оборотень, что в твою искренность и безопасность никто не поверит. Тебя проведут к кардиналу только в посеребренных цепях, чтобы ты не смог перевоплотиться и нанести кому-то вред.

Инквизитор ожидал всего, чего угодно, но не того, что парламентёр просто согласно кивнёт.

-Монсеньор, у меня две новости. Как всегда, хорошая и плохая. Первая, Влада захватили успешно, целым и невредимым. А вместе с ним – ещё одного пришельца из другого мира. Другая новость, – Лоренцо тяжело вздохнул и проклял свою вечную участь траурного вестника, – пришёл оборотень, у которого какие-то сведения о вашем сыне.

Гаэтано потёр брови и хмуро сказал, отреагировав только на вторую часть сообщения:

–Веди этого посланника.

-Ваши условия?

–Свёртывание военных действий. Полное. Люди должны покинуть пределы нашего леса. Прекращение преследований наших предводителей – магов Конрада и Лионеллы.

–Это всё?

–Да, человек. Как видишь, мы требуем не так уж много.

Гаэтано побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Переговоры между заклятыми врагами – всегда нелёгкое дело, а сейчас кардиналу приходилось совсем туго. Все козыри были на стороне противника. Оборотень, несмотря на то, что стоял со скованными за спиной руками и кривил лицо от боли в обожжённых серебром запястьях, был хозяином положения.

–Как я могу проверить, что Чезаре жив?

–Никак, – словно сплюнул верволк. Он вообще предпочитал говорить короткими отрывочными фразами, как будто жалел сил на произнесение лишнего слова.

–Ты смеёшься, нечисть? – вскипел кардинал.

Парламентёр промолчал.

–То есть я должен поверить в честное слово оборотня? Увести войска, а потом получить голову моего давно убитого сына?

–В данный момент он жив. Если ты выполнишь наши условия, то мы его не убьём. Мне нечем подтвердить это. Ты, человек, можешь или поверить, или не поверить. Выбирай сам. – Похоже, верволк произнёс самую длинную речь за сегодняшнее утро.

Принять решение главе инквизиции было трудно, и он решил задать уточняющий вопрос:

–Сколько у меня времени на раздумье и осуществление требований, если я соглашусь? Войска не выведешь за пять минут.

В глазах оборотня мелькнуло торжество. Как известно, если враг допускает возможность уступок, значит, он на них уже пошёл.

–Конрад ждёт ответа в течение трёх дней. Считая сегодняшний. Если в течение этого промежутка будут какие-то агрессивные действия с вашей стороны, то пленник умрёт. Если по истечении срока ответа не будет или он будет отрицательным, то пленник умрёт. И наконец, если меня убьют или подвергнут пыткам, то пленник умрёт.

–Откуда же в стае узнают о твоей смерти? – ехидно прошипел Гаэтано, у которого уже появилась мысль отыграться на посланнике за свою беспомощность.

–Лионелла и Конрад почувствуют, если что-то пойдёт не так.

Влад приходил в себя долго, путаясь в обрывках каких-то видений, снов или галлюцинаций. Опять мелькали эпизоды прошлой жизни, но очень коротко, без сюжета, и чудились чьи-то слова, то ли слышанные когда-то, то ли рождённые сознанием в бреду. Очнулся он с чётким осознанием, что срочно нужно идти к цели. Правда, к какой – потерялось в тумане обморока. Как всегда после беспокойных сновидений казалось: вот сейчас вспомнится, всплывёт в мозгу, но от напряжения только стучало в висках.

Знакомый уже шатёр-лазарет. Хотя вполне возможно, что и другой – вряд ли интерьеры особо различаются. На соседнем лежаке расположился Арман Лерой, уже пришедший в себя и явно задумавшийся о смысле жизни, если судить по глубокомысленному выражению лица.

–Доброе утро, – буркнул Влад, хоть точно знал, что не доброе, и не вполне был уверен, что утро.

Француз вяло кивнул и ошарашил собеседника вопросом:

–Тебе название Город Призраков о чём-то говорит?

Влад хлопнул себя по лбу. «Точно! Вот оно! Именно туда и надо идти! Вспомнил! Ээээ… а почему надо?» Взъерошил волосы на затылке и поинтересовался: