Год Крысы. Путница

– Невезучий купец? – подняв брови, пробормотал Жар. – Это что-то новенькое.

– Про торговлю ничего не скажу, вроде гладко идет, – признала соседка. – А с зайцами этими у него ну никак не складывается, хоть он их всех по кличкам и в морды знает. В этом году вообще решил свою зайчатню завести, заказал полдюжины аж в самом Шипоне, отдельного слугу клетки чистить нанял…

– Ага, спасибо, тетушка! – Про зайцев Жару было уже неинтересно. А вот страсть купца к ставкам сильно обеспокоила – вор знавал случаи, когда на таких боях спускались целые состояния. Особенно если своего зверя выставляешь, считая его лучшим из лучших. Надо ловить должника, покуда не проигрался в пух и прах! – А где то боевище?

– Да вон туда, под горочку и до самого канала. – Соседка захлопнула окно.

– Ой, а я никогда заячьих боев не видела! – округлила глаза Рыска. – Это как?

– Вот заодно и посмотришь. – Жар поправил шапку, покосился на Алька. Саврянин подозрительно вглядывался в узкий переулок, затемненный общей крышей между домами. Даже несколько шагов к нему сделал. – Чего там?

Из тени, будто отвечая на вопрос Жара, выбежали две крысы, большая и поменьше. Без видимой цели покрутились по мостовой и шмыгнули обратно.

– Ничего, – отвернулся от переулка Альк. – Уже ничего.

Глава 3

Крысы обожают зрелища и, если в доме происходит что-то необычное, непременно выглядывают из нор.

    Там же

Заячьи бои, оказывается, начинались только с темнотой, когда зайцы входили в полную силу. До этого на боевище шло обычное гулянье, и в шатер с клетками стража никого, кроме хозяев, не пускала. Жар немного послонялся рядом, отлавливая всех выходящих, и выяснил, что Матюхи внутри нет, его зайцев – тоже и с утра купца никто не видал. Впрочем, все уверяли, что Матюха вот-вот непременно придет, без него ни одни бои не обходятся, тем более – главные ежегодные.

Но прошло две лучины, а купец-зайцелюб так и не появился.

– Может, он нарочно прячется? – с досадой предположил Жар.

– Откуда ему про нас знать-то? – удивилась Рыска.

– А если дедок нашего крыса, – вор зыркнул на Алька, – успел его оповестить?

– Тогда бы Матюха сам меня искал, – отгавкнулся саврянин. – Чтобы общине заложить.

– Так, может, мы с ним и разминаемся весь день?

– Не дури голову. На кой приплетать купца, если за нами и без того путник тащится?

– Отстал же вроде… – неуверенно напомнила Рыска.

– Этот – не отстанет, – зло бросил Альк.

– А что тогда делать? – Девушка не уточнила с кем – купцом или путником, и саврянин выбрал ответ на свое усмотрение:

– Подождем начала боев. От них, судя по слухам, Матюху только смерть удержит.

– А может, попробуем еще погулять, поискать его? – Рыска устала, но какое-то неясное беспокойство мешало ей согласиться с Альком. После разговора с мудрецом никак не успокоится, что ли?

– В этой каше? – фыркнул саврянин, обводя рукой заполоненные людьми улицы. – Мы даже не знаем, как он выглядит.

Жар промолчал, признавая его правоту, и Рыска тоже сдалась. Найти свободные места в кормильне в разгар праздника было не легче, чем беглого купца, и пришлось устроиться просто под стенкой дома, как последним бродягам. Впрочем, таких сегодня было много, даже стража смирилась и не гоняла. Стоило Жару попасть в тенек и вытянуть усталые ноги, как он начал задремывать, клонясь головой к Альку на плечо. Саврянин зло отпихнул его раз, другой, потом не выдержал и пересел по другую сторону от Рыски. Жар тут же сполз окончательно, уютно устроившись щекой у подруги на коленях. Девушка шутливо потрепала его по пыльным кудрям, спящий друг расплылся в улыбке, чмокнул губами и пробормотал что-то отнюдь не братское. Рыска смущенно отдернула руку, хотя обращался Жар явно не к ней.

Идущие мимо люди их словно не замечали, только какой-то оборванец запнулся об Алькову ногу и в сердцах бросил что-то насчет падали и саврян. Альк лениво смерил его взглядом – этого хватило. Жара потихоньку шла на спад, сверху, из ящика на подоконнике, доносился одуряющий аромат каких-то цветов, легкое похрапывание друга действовало убаюкивающе, и вскоре девушка тоже начала клевать носом.

* * *

Темнело. Еще лучина – и неясно будет, где тут полено, а где его тень. Цыка поставил на колоду очередной чурбачок, но рубить не спешил. Утер щекочущий брови пот, потянулся, не выпуская из рук топора, и чуть не уронил его на ногу. Вечно так: покуда работаешь – никто твоего старания не видит, а едва улучишь щепочку передохнуть – хозяин тут как тут!

Но на сей раз Сурок не кинулся браниться, даже улыбнулся ласково и рукой махнул: мол, умаялся, труженик, сядь передохни! А я тебя беседой развлеку.

Садиться батрак не стал – постеснялся. Только топор в чурбак воткнул, задом чуя: что-то тут неладно. С Рыскиного бегства уже неделя прошла, а хозяин никак не мог простить Цыке с Михом, что упустили девчонку. Вначале грозился вообще без платы выгнать, потом вроде поостыл, но все равно отравлял жизнь, придираясь по каждой ерунде. Миху-то как с гуся вода, а у Цыки жена беременная, дом недостроенный, сейчас ругаться с Сурком ну никак нельзя, надо хоть до зимы доработать.

– Дружок твой уже к отъезду готовится, – кашлянув, начал хозяин.

– Ага, – осторожно поддакнул батрак. Еще как готовится: прихватил кувшин ледяного вина и утопал в веску к девкам, чтобы душу напоследок отвести. Даже Муха ворчать не посмела – последний же денек вольной жизни, а как оно дальше обернется, неведомо. Гонец с тсецами и путниками дождались конца жеребьевки, записали имена «везунчиков» и уехали, велев добираться в Макополь своим ходом и быть там не позже завтрашнего вечера. Назад поедут – проверят.

– А мои бабы во-о-оют, – вздохнул Сурок, присаживаясь на лавочку под стеной. – Мол, на кого ты нас, кормилец-поилец…

Цыка промычал что-то согласно-сочувственное. Жена с женкой, узнав о постигшем их горе, действительно подняли крик: дурак, пень бородатый, почему сразу с весчанами не договорился?! Небось посулил бы каждому по полсребра, чтоб без него тянули, – с радостью бы согласились! Нет, пустил дело на волю Сашия, потащился с путником советоваться, выгоды искать – а в итоге все потерял!

– Экая глупость, – продолжал Сурок, распаляясь, – хозяина хутора на тсарскую стройку отправлять! Да тсарь больше налогу с прибыли недополучит, чем на моем черном труде заработает! Чтоб я камни на старости лет ворочал, позор!

– Так вас небось командовать поставят, – льстиво предположил батрак.

– Да на бычий корень оно мне! – выругался хозяин. – У меня сенокос на носу, пруд копать надо, скот клеймить и разбирать, что на племя, а что на продажу! А если тсарь нас там до морозов мурыжить будет, это ж вообще развал хутору… – Сурок поерзал на скамеечке, вперил в работника тяжелый взгляд и уже без обиняков предложил: – Слышь, Цыка, пошел бы ты вместо меня, а?

– Да ты что, хозяин, Фесське ж моей рожать через месяц! – растерялся батрак. – Как я ее брошу?

– Тю, эти бабы как кошки, – махнул рукой Сурок. – Родит, никуда не денется. Я ей лучшую шептуху в округе позову. Зато вернешься с прибытком.

– С чего бы это? – не понял Цыка. Тсарь на деньги скуп, хорошо если по паре медек в день заплатит, а то и вовсе зажмет, скажет: на благо государства. Поди возрази – сразу изменником родины объявят, тогда хоть бы вообще домой вернуться.

– Так я ж тебя не так прошу, а по-хорошему! – появственней намекнул Сурок. – Будет твоему первенцу подарок: овечка молоденькая, тонкорунная.

– Да нам вроде как от вески ярку обещали, – почесал затылок Цыка, старательно отводя взгляд. Разговор здорово его тяготил: и отказывать хозяину неловко, и ох как не хочется куда-то уезжать. Избу доделывать надо, жена опять же вот-вот…

– Тогда барашка в пару, – продолжал соблазнять хуторянин. – По весне уже с приплодом будете.

– Да ее в общем стаде и так оседлают…

Сурок и не рассчитывал дешево отделаться – но торги следует начинать с заведомо малой суммы, тем ощутимей будет разница с серьезным предложением. К тому же, чем Саший не шутит, порой находятся дураки, которые даже на гнутую медьку соглашаются.

– А теленка – хочешь?

– Да ты нам и так две… – Батрак настороженно глянул на хозяина. Не сумел купить – так теперь начнет грозить, что заработанное не отдаст? Пусть только попробует, тогда Цыка точно не поленится до города дойти, к судье. Сурково-то имя в тсецкие бумаги вписано, не отопрешься!

Но хозяин это тоже прекрасно понимал.

– Ну надо же – все у них есть! Счастливые, – в шутку позавидовал он. – Только деньги-то – их ведь много не бывает. Вечно на что-то нужны – то корове новый хомут, то бабе платье, то ребенку пряник. Давай, покуда ты там за меня работаешь, я тебе как себе и платить буду? По сребру в день, а?