Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век

Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век
Ольга Петровна Клюкина

Святые в истории #6
В серии «Святые в истории» писательница Ольга Клюкина в литературной форме излагает жития христианских подвижников различных эпох. О святых минувших столетий автор рассказывает живым современным языком, делая их близкими и понятными сегодняшнему читателю.

Шестая, заключительная книга серии посвящена XX веку.

О. П. Клюкина

Святые в истории. Жития святых в новом формате. XX век

© Клюкина О. П., 2016

© Издательский дом «Никея», 2016

* * *

От издательства

Эта книга подводит итог авторской серии «Святые в истории», в которой писательница Ольга Клюкина в яркой литературной форме представила жития святых на фоне сменяющих друг друга исторических эпох. Не претендуя на научную фундаментальность, книги серии тем не менее позволяют проследить основные вехи истории Церкви от апостольских времен практически до наших дней. А главное, помогают увидеть, что вся история Православия пронизана святостью и складывается из историй реальных людей, которые в своей земной жизни стали «друзьями Божиими», как называл святых преподобный Иоанн Дамаскин.

Серия выстроена по хронологическому принципу и состоит из шести книг. Ключевые моменты истории Церкви и святости каждого периода раскрываются через жизнеописания девяти святых. Ольга Клюкина поместила их жития в широкий исторический контекст, что позволяет более ярко представить реальную жизнь подвижников веры. Однако несмотря на обилие исторических фактов, книга читается удивительно легко, на одном дыхании. Автор делает святых близкими и понятными сегодняшнему читателю.

Шестая книга не случайно целиком посвящена одному столетию: в христианской истории двадцатый век по насыщенности событиями, драматизму и «концентрации» святости сопоставим лишь с первыми веками христианства, а по количеству сохранившихся исторических источников превосходит все предыдущие эпохи.

Более того, многие святые двадцатого века – наши старшие современники, о которых сохранилась живая память. Рядом с нами – их родственники, среди нас еще есть люди, близко знавшие святых, чьи лики сегодня смотрят с икон. Многие из этих святых канонизированы на нашей памяти, кто-то – совсем недавно. Например, преподобного Гавриила (Ургебадзе) Грузинская Церковь прославила в 2012 году, а в месяцеслов Русской Православной Церкви его имя внесено в 2014 году; преподобный Паисий Святогорец был прославлен Священным Синодом Вселенского Патриархата в 2015 году, и еще в начале 1990-х оба этих святых были живы.

Этот уникальный опыт встречи, возможность прикоснуться к святости, не только помогают лучше понять нашу недавнюю историю и современность, но и приоткрывают завесу над подвигом святых далекого прошлого. Мученики первых веков уже не кажутся неземными существами, когда читаешь протоколы допросов и письма из тюрем и лагерей новомучеников двадцатого века, а духовные высоты великих подвижников прошлого не кажутся столь нереальными, когда знакомишься с воспоминаниями наших современников о подвижниках последних десятилетий. И хотя сложно в деталях сравнивать жития древних святых с документами недавнего прошлого, в них чувствуется то единство, благодаря которому мы и говорим о неразрывной связи поколений внутри Церкви, – единство следования за Христом.

Праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908)

О, лучшее создание Божие человек!

На палубе колесного парохода «Св. Николай Чудотворец» молча сидели двое. Один – пожилой человек в старенькой соломенной шляпе – читал Евангелие и делал какие-то записи. Время от времени он откладывал книгу на колени и задумчиво смотрел на проплывающие за бортом берега.

Это был не кто иной, как известный на всю православную Россию настоятель Андреевского собора в Кронштадте отец Иоанн Сергиев, или, как звали его в народе, батюшка Иоанн Кронштадтский. Во время путешествия, окруженный со всех сторон водой, отец Иоанн мог наконец-то позволить себе минуты отдыха, и спутники старались его не беспокоить.

Исключение делалось для Сергея Васильевича Животовского, петербургского художника и преподавателя рисования в Ксенинском институте благородных девиц. Он сидел от батюшки на почтительном расстоянии и молча чиркал карандашом.

Что и говорить, нынешним летом господину Животовскому несказанно повезло. Ему выпала честь сопровождать отца Иоанна в ежегодной поездке на Север, в родное село Суру и писать об этом очерки для газеты «Петербургский листок». Свои путевые заметки Сергей Васильевич сопровождал рисунками и фотографиями и даже делал из них эффектные коллажи.

Маршрут всероссийского пастыря по северным рекам был расписан по дням и по часам, но все равно каждый год во время путешествия случалось что-нибудь неожиданное. Например, в 1897 году пароход «Св. Николай Чудотворец», построенный на средства отца Иоанна на верфях Финляндии, сел на мель, потому что оказался непригодным для северных рек, и был продан. Новый пароход, также построенный на средства отца Иоанна, с большими приключениями преодолел опасные для судов бурные Свирские пороги. До последней минуты бывает неизвестно, насколько сильно нынешним летом обмелела река Пинега, полная песчаных отмелей или, как называют их местные жители, заструг. А это значит, что часть пути придется проделать на лошадях с незапланированными остановками и дорожными приключениями.

Художник Животовский, разумеется, знал о всенародной славе отца Иоанна Кронштадтского, но все же увиденное во время путешествия его изумило. Путешествие в Суру было сплошным триумфальным шествием отца Иоанна.

Оно началось 25 мая 1903 года, в день Святой Троицы, в Кронштадте, где целое море народа собралось проводить отца Иоанна. Некоторые чувствительные барышни рыдали так, словно кронштадтский пастырь покидал их не на месяц, а навсегда.

По всем берегам Ново-Мариинского канала пароход встречали жители окрестных сел. Люди стояли с иконами и хоругвями, нарядные, одетые как на праздник. Одни восторженно кричали слова приветствия и бросали в воздух шапки, другие крестились и с мольбой протягивали к отцу Иоанну руки.

Возле шлюзов и вовсе началось столпотворение. После того, как пущенная в шлюз вода поднимала пароход и он оказывался вровень с берегом, народ цеплялся за борта и долго не хотел отпускать их. Всем хотелось получить из рук отца Иоанна медный образок или крестик, пожаловаться ему на невзгоды, вручить лично в руки записку с изложенной просьбой.

Отец Иоанн приветствовал народ простыми словами: «Здравствуйте, православные, здравствуйте, дорогие детушки, здравствуйте, здравствуй, матка, здравствуй, бабка!». Каким-то образом ему удавалось всех благословить, выслушать, утешить и обласкать. Когда капитан с большим трудом все-таки отчалил, по берегу за пароходом еще долго бежали бабы, дети, старики.

Из-за летних белых ночей водное путешествие по Петербургской, а затем по Олонецкой и Архангельской губерниям казалось господину Животовскому одним долгим счастливым днем. Художник без устали записывал свои наблюдения, рисовал, проявлял фотопластины, чтобы в ближайшем городе, где пароход делал остановку, по почте переправить материалы в редакцию.

Глядя на неутомимого, по-юношески бодрого отца Иоанна, никому из его спутников не приходило в голову жаловаться на усталость.

«Все только поражались энергией этого замечательного человека. Встать раньше всех, отслужить утреню и обедню и, почти не отдыхая, по тяжелой дороге проехать тридцать шесть верст в страшный зной – и не устать, при семидесяти четырех годах от роду, – как хотите, а дело не совсем обыкновенное, – отметил господин Животовский в одном из своих очерков. – За все наше путешествие нам не раз приходилось встречать ровесников отца Иоанна, его сверстников по семинарии. Но какие это все дряхлые старики сравнительно с ним; он кажется молодым человеком, если видеть его товарищей по школе».

Особенно умиляло художника, когда после торжественной встречи в каком-нибудь городе сопровождающие под руки вели отца Иоанна к пристани: «Каково должно быть терпение у этого человека! Будучи всегда бодрым, сильным духом настолько, что способен сообщать эту силу очень многим слабым людям, он беспрекословно позволяет вести себя под руки по совершенно ровному месту, как расслабленного старика, только потому, что знает, что отказать кому-нибудь в таком усердии – это значило бы обидеть человека».

Энергия отца Иоанна удвоилась, когда пароход прибыл в Суру. Казалось, батюшка здесь вообще ни минуты не сидел на месте – с утра до ночи куда-то ездил, хлопотал, осматривал постройки, давал распоряжения.

С тех пор, как отец Иоанн стал совершать ежегодные поездки на родину, село Сура, этот медвежий угол Архангельской губернии, превратилось почти в уездный город. На средства отца Иоанна и его почитателей в Суре были выстроены большой каменный храм в честь святого Николая Чудотворца, новая школа, библиотека, на другом конце села раскинулся Иоанно-Богословский женский монастырь. Да и другие города и села по ходу ежегодного водного маршрута отца Иоанна заметно преобразились, словно очнувшись от вековечной дремоты.

От Иоанна Кронштадтского исходила особая энергия пробуждения и обновления – недаром в народе его называли «пасхальным батюшкой».

Пароход «Св. Николай Чудотворец» проплыл мимо отмели, из-за множества облюбовавших ее чаек казавшейся белым островком. Вдруг чайки дружно взлетели – словно сотни белых платков взмахнули в воздухе, приветствуя отца Иоанна в этом безлюдном месте.

Животовский подумал, что, пожалуй, никто в мире – ни один великий художник, музыкант или артист и даже царь – не знал такой всенародной славы и любви, как отец Иоанн Кронштадтский. Не есть ли это вершина человеческого счастья?

Неожиданно отец Иоанн поднялся с места, подошел к Животовскому своей бодрой походкой и встал рядом.

– Вот когда я отдыхаю вполне, только на пароходе и есть возможность провести время в полном спокойствии. Тяжела мне подчас бывает моя популярность, никуда ведь нельзя показаться, нигде нельзя свободно пройти незамеченным… – сказал он, отвечая художнику на невысказанный вопрос.

В пронзительно-серых глазах отца Иоанна было столько затаенной скорби, что Животовский поневоле устыдился пустых мыслей (и что там – тайных мечтаний) о всенародном признании и славе.

Немного помолчав, отец Иоанн стал рассказывать, что настоящее счастье он, пожалуй, испытывал только в детстве, когда мальчиком часть пути шел из Архангельска домой, в Суру, пешком. Могучие сосны представлялись колоннадой огромного храма, небо над головой – куполом, на душе было радостно, и даже немного жутко от близкого присутствия Бога. Идти приходилось босиком, неся в руках сапоги, чтобы не портить дорогую вещь, но он не чувствовал под ногами острых камней и во время молитвы словно парил над землей…

Художник Животовский вспомнил, как во время посещения Архангельской семинарии отец Иоанн быстро прошел в дальний угол семинарского сада и остановился перед высоким деревом.

– Вот мой сверстник, – сказал он сопровождающим. – Здесь было мое любимое место в саду. Под этим деревцем я чаще всего проводил свой досуг и читал книги.

Сергей Васильевич успел сделать карандашный набросок, как отец Иоанн гладит рукой ствол дерева – свидетеля его детских молитв. Этот рисунок получился особенно удачным.

На память о путешествии Иоанн Кронштадтский подарил художнику свой большой фотографический портрет с дарственной надписью: «Любезному, дорогому моему, незабвенному спутнику в Суру и обратно, Сергею Вас. Животовскому, на память. Протоиерей Иоанн Сергиев. 25 июня 1903 год».

Находясь под сильнейшим впечатлением от поездки с отцом Иоанном, С. В. Животовский объединил свои дорожные заметки, фотографии и рисунки и издал книгу «На Север с отцом Иоан ном Кронштадтским». Сергей Васильевич вложил в издание книги весь свой капитал, но по не опытности в коммерческих делах наделал долгов. Узнав об этом, отец Иоанн Кронштадтский помог ему расплатиться по векселям и выкупил часть тиража.

В единственной автобиографии отца Иоанна, напечатанной в журнале «Север» за 1888 год, говорится: «Я сын причетника села Сурского, Пинежского уезда, Архангельской губернии. Дома, на шестом году, отец купил мне букварь, и мать стала преподавать азбуку. Тяжело давалась грамота. На десятом году меня повезли в Архангельское приходское училище…»

Сура – так в XIX веке называлась группа из шестнадцати сел и деревень Архангельской губернии, разбросанных по берегам Пинеги и ее притоку, речке Суре, примерно в пятистах верстах от Белого моря. На протяжении трех веков предки Иоанна Кронштадтского по отцовской линии были в здешних краях священниками, дьяконами, чтецами в церкви.

Отец Иоанна Кронштадтского тоже служил причетником, или, как тогда называли, дьячком в Суре в Никольской церкви, настолько бедной, что в ней даже церковные сосуды были из олова.

19 октября 1829 года, в день, когда Церковь празднует память святого болгарского отшельника Иоанна Рыльского, в семье сельского дьячка Ильи Михайловича Сергиева и его супруги Феодоры Власьевны родился первенец, по святцам названный Иоанном, а по-домашнему – Иваном.

В 1839 году родители определили Ивана своекоштным (то есть на собственном содержании) воспитанником в Архангельское приходское училище, тратя на его учебу последние гроши. К тому времени в семье подрастали две дочери: пятилетняя Аня и только что родившаяся Даша. С мальчиками супругам Сергиевым не везло: Никита и Василий не дожили и до года.