Талисман этого места. Девушка с зелеными волосами

В этот раз я разрешила посетить себе только три магазинчика, удовольствие надо растянуть и вдруг ещё у меня будут «негуляльные» дни, когда дождь или слишком сильный ветер на позволят бродить вдоль моря. Витрины магазинов были забиты сувенирами и картинами, совсем вульгарными и терпимыми; посудой, особенно много чайных или кофейных пар, и, конечно же, моё любимое – браслеты и кольца.

Уши у меня не проколоты – в детстве родственники не озаботились, а потом было что-то страшновато идти к косметологу, я вообще тяжело переношу людей в белых халатах любой врачебной специальности, сразу поднимается температура и давление – поэтому серьги рассматриваю и прикладываю к ушам только в том случае, если видна неординарная работа мастера.

С браслетом в пять витков из необработанного янтаря коричневатого цвета в первом попавшемся салоне очень долго не хотелось расставаться, снимала с ощущением, что сдираю кожу. Во втором, только перейти проспект наискосок, поразила полная безвкусица украшений – огромные аляповатые кольца-цветы, одна ромашка пол ладони занимала, кольца-скарабеи, браслеты в виде скованных между собой объёмных русалок.

В третьем, через два дома – вход со двора – магазинчике размером со среднюю гостиную жилой квартиры, обнаружился лишь стандартный советский набор украшений из формованных янтарных бусин – кольца, браслеты, серьги, ожерелья и чётки – всё из одинаковых круглых бусин различимых лишь по цвету.

И только два кольца выделялись на общем фоне.

В том, что подороже, почти необработанный камень прозрачного яркого жёлтого янтаря неровной формы «вопил» от боли. Два соразмерных серебряных диска, врезались в его тело как безразличные циркулярные пилы. Дизайнерское видение, мать его…

Второе – на серебряной основе маленький цилиндрик, как свёрнутый грамота-свиток, камень нежно-медового цвета, перехваченный тонкой серебряной ниточкой. Кольцо-«послание» так и осталось у меня на безымянном пальце левой руки.

С чувством, как говорили раньше, глубокого удовлетворения, я покинула еле заметный с улицы салончик, второй раз пересекла выложенный брусчаткой курортный проспект и вошла в малюсенький марципановый «бутик», предвкушая, как начиная с сегодняшнего дня, буду каждый день до конца отпуска, наслаждаться капучино из кофе, каждый раз нового сорта, и бесконечным разнообразием марципановых конфет.

Если Вам по каким-то причинам приходится пить хороший кофе не из фарфоровых чашек, а из картонных стаканчиков «на вынос», добавьте гармонии в процесс – займите лавочку в уютном сквере с хорошим городским пейзажем и хорошим обзором.

У меня в этом городе есть две подобные любимые лавочки. Одна в пяти минутах ходьбы от главного курортного променада, в круглом мощённым крупной разноцветной галькой скверике перед милым, но давно требующим покраски двухэтажным домом с кованным балконом «а-ля Джульетта». Этот озеленённый городской кусочек настолько мал, что вмещает всего две двухместные лавочки и одну малюсенькую клумбочку с вазоном, деревья по периметру почти смыкаются своими кронами и создают лёгкий кружевной узор. Из-за этой лёгкости и невесомости я прозвала это место сквериком принцессы Элизы.

Вторая лавочка располагается сразу за углом дома с марципановым магазинчиком, в скверике королевы Луизы. Когда-нибудь я напишу занимательную историю про двух королевских особ, которые благодаря своим талантам и упрямству создали этот курорт в на месте торговой рыбачьей биржи…

Из-за близости «кошачьего городка», к которому не иссякает поток туристических групп, упорно направляемых тараторящими гидами, королевский сквер часто называют кошачьим, по крайней мере летом несколько раз из громкоговорителей экскурсоводов подобное название звучало. Но подумайте, какой обычный любитель-кошатник мог бы придумать такую прелесть.

Этот скверик настоящая лапочка – всего четыре лавочки, клумбы посередине плотно засажены кустами роз разных сортов, окраса и величины. Одно удовольствие глазеть на курортную жизнь и вдыхать розовый аромат. По краю полукругом, отделяя сквер от забора административного здания соцзащиты и прохода к популярным среди туристов кошачьим домикам, плотным строем росли пушистые крутобокие ели и кусты, шиповника и жасмина. А в самом центре огромный старый платан, сквозь его листья почти не щурясь можно смотреть на солнечные лучи даже в июльский полдень. Так что мне больше по душе версия создания сквера как королевского места отдыха по пути к источнику целебных вод, ну, может быть, королева и любила кошек.

В этом скверике очень правильные лавочки, они рассчитаны на людей с длинными ногами. Моя самая любимая – третья по счёту от угла дома, установлена чуть левее середины сквера, с неё можно без помех созерцать прекрасный старый, но возрождённый к жизни светло-серый дом напротив.

Первый этаж, как водится, занимал ряд магазинов, в том числе очень полезный магазинчик со всякими женскими пустяками, а выше были устроены жилые квартиры. В летний отпуск мы с мужем часто проводили время в скверике, когда завтрак уже закончился, а на море идти было ещё прохладно, придумывая, пока не закончится кофе в стаканах «big size», разные сочинялки про жителей, что скрывались за вечно зашторенными окнами.

Сегодня, в мой первый городской марципаново-янтарный день, можно было не фантазировать, с «моей» лавочки прекрасно было видно открытое окно на третьем этаже дома, окно высокое от пола до потолка с маленьким балкончиком с цветами, и пухлую даму солидного возраста в легкомысленно распахнутом розовом атласном халатике, которая пыталась протиснуться то одним, то другим боком в узкую дверцу, чтобы полить кипельно белые и кроваво красные левкои в навесных горшках. У дамы от усердия дрожали руки и струя воды из лейки разлеталась на мелкие капли. Сверкнув на доли секунды на солнышке они, уже совсем невидные, попадали на ступени перед магазинами. Наверное попадало и входящим-выходящим покупателям, потому что некоторые нервно вздрагивали.

Когда проводишь время на лавочке в королевском сквере, настроение улучшается пропорционально проведённым минутам, но кофе закончился, конфеты из одного кармана тоже, пора двигаться дальше. Какой сегодня всё-таки отличный день! И я пошла проводить обеденное время в «Сковородке»…

Никто не сможет назвать «Сковородку» ни рестораном, ни кафе, ни столовой. Больше всего подходит словенский или чешский вариант «едальня». Когда-то давным-давно, сто лет назад и в другой жизни, когда нам не стукнуло ещё по пятьдесят лет, мы с мужем «открыли» для себя это заведение и впервые попробовали итальянское вино, которое рекомендовала нам хозяйка.

С тех пор мы верны и этому вину, и этой едальне, хотя бы три-четыре раза за отпуск обязательно заглядываем. Было немного странно и даже эмоционально напряжённо кушать здесь в одиночку. Но, в лучших традициях, блюда оказались очень оригинальными (хотелось попробовать несколько), очень вкусными (невозможно не доесть) и очень обильными (и кто теперь отволочёт меня до гостиницы?).

Я практически засыпала на ходу, медленно передвигаясь по коридору «своего» третьего этажа гостиницы. Жёлтый фонарь маяка горел сегодня в пол силы, благодаря чему можно было сразу рассмотреть плотную группу людей. Сгорбившись и наклонившись вперёд, они уставились на экраны трёх широких мониторов, на одном кто-то бегал и размахивал руками, на втором любимая мною вечно молодая актриса и уже поживший и нагулявший крупное тело известный актёр вели неслышный, но активный диалог, на третьем главным действующим лицом были морские волны и серый, как после дождя, песок. Пройти к двери номера, не потревожив творческий процесс не было никакой возможности, внимания на меня никто не обращал и я тихонько устроилась, прислонившись к стене, пытаясь через спины полюбоваться на породистое восточное лицо, наверное, главной героини. Не может же такая красота играть в эпизоде!

Я уже и забыла – как занимательно смотреть немое кино. В современных блокбастерах чем больше шума и визга, тем более коммерчески привлекательной считается картина. Когда не слышно ни звука и только по мимике лица и выражению глаз пытаешься определить тему беседы и накал страстей – очень завораживающая игра. Главное, чтобы лицо актёра не было стационарным и можно было бы увидеть более одной эмоции.

Я так увлеклась этой самой игрой, что позабыла обо всем на свете, а также вытянув шею и наклонившись вперёд высматривала развитие событий на экране центрального монитора.

Потом, значительно позже и совершенно в другой обстановке, мне объяснили для чего были нужны два других крайних монитора, с их помощью выбирали фон для того самого диалога героев, на который так все уставились. Жизнь для фона снимали без участия главных, режиссёра и оператора, это делал кто-то другой второй камерой. И перед самым моим появлением этот незадачливый другой огребал нелицеприятные замечания в свой адрес.

От неожиданно пронзительного «Вы что тут делаете!» вздрогнули все и разом повернули головы от экранов.

Стало заметно, что перед мониторами сидят два человека, слева, в направлении выхода, иногда мелькающий в светских тусовках режиссёр, справа, ближе к моему номеру «турецкий свитер». Только сейчас он был в белой футболке и тёмно-зеленом недешевом кардигане, весь умыто-сияющий. Почему-то я сразу поняла, что это и есть второе главное действующее лицо – оператор-постановщик фильма.

– Что вы тут пялитесь! Вам нельзя! Не смейте смотреть!,– по-прежнему громко, но уже без визгливых интонаций, раздавалось справа от меня и кто-то вцепился в рукав куртки чуть выше локтя.

Повернув голову направо я стала внимательно рассматривать неуравновешенного гражданина. Оказывается он обращался ко мне, и я очень удивилась, последний раз на меня визжали…,даже не помню когда, в детском саду, наверное.

Упитанный такой «кабачок», довольно высок, почти с меня ростом, довольно молодой, но с отёкшим обрюзгшим лицом, то ли пьёт много, то ли аллергия запущенная. Волосы тёмные, подстрижены по нынешней моде, с выбритым затылком и дурацким пимпой-хвостиком на самом темечке. На мальчишках смориться забавно, если не часто встречаются, но для такого неспортивного «малыша» стиль неподходящий. Короткий свитерок цвета, который в модных каталогах почему-то называют «бензиновый», был маловат для выпирающего животика, заканчивался не доходя до ремня и совсем не скрывал всех особенностей фигуры, а джинсы можно бы и на размер побольше одеть.

Он не знал какой реакции от меня ожидать, я молчала и кинотоварищ начал нервничать, я почувствовала как задрожал рукав, который он все ещё держал. Просто пьян или сам по себе придурок выяснять в такой тесноте и портить замечательный в целом день, не хотелось.

Оглядев полностью отвлёкшуюся от работы группу я обратилась с просьбой к самому, на мой взгляд, главному:

– Отцепите это от меня, пожалуйста.

– Митечка, оставь даму в покое, она зритель, должно быть уважение – сказал бывший «турецкий свитер».

Больше, к счастью, никаких указаний не потребовалось.

Глава 3

– «Что же это такое!», думала я стоя по тёплым душем одновременно любуясь кольцом на руке, снимать его по прежнему не хотелось, – «Как только происходит что-нибудь приятное, так эти ударники кинопроизводства тут как тут и обязательно подсунут «ложку дёгтя». Надо сегодня выспросить у дежурных девочек часы всех этих киносмен проходят и сматываться куда-нибудь».

Смытый защитный макияж больше не скрывал кумачовый цвет лба, носа и щёк. Моему многострадальному лицу все ещё требовались реабилитационные мероприятия. Повторив поэтапно весь предыдущий курс, я устроилась в подушках, по телевизору одна из программ милостиво показывала дневной фильм, чёрно-белую классику, узнать сюжет я не успела, уснула через несколько секунд.

Существуют противоречивые мнения о пользе дневного сна для уже поживших людей, вроде бы он провоцирует развитие массы болезней, но могу сказать точно – здоровый и энергичный человек днём ни за что не уснёт. У него нет в этом необходимости, да и времени жалко… Другое дело страждущие и отягощённые разными недугами, дневной сон должен бы их подкрепить и отдохнувшие, они могут вновь отправится в поисках радостей и милых приключений. Со мной это правило работает только в одно случае, если во время дневного сна не снятся дневные сны, выматывающие и вытягивающие силы сны…

Проснулась я часа через полтора. Ощущения были самые неприятные: свело шею и мышцы спины, видимо куча подушек оказалась не самым удобным сооружением, сильной пульсирующей болью горела голова, во рту вкус ранее неизвестной дряни из-за тягучего неприятного сна – вязкая блёклая местность, нескончаемая ограда, невозможность перейти куда хочется. Общие ассоциации гнетущие и, как обычно, из дневного сна ничегошеньки конкретно не вспоминается.

Надо отдирать себя от подушек, глотать таблетку и ползти в парк проветриваться. В коридоре было чисто, ни души, ни мебели, ни проводочка и даже жёлтый свет маяка-фонаря притушили.

Погода существенно сменилась, все серое – небо, море, песок. Не то чтобы тяжёлые тучи, но облака очень плотные, придавливают плечи, хочется опустить голову и полный штиль, никакого движения. Из звуков лишь скрежет опять запущенной детской железной дороги и какой-то музон из ближайшей палатки с псевдокофе и жареной в вонючем прогорклом масле кукурузой.

Отдыхающий народ на набережной-променаде перемещался суетливо, будто времени для гуляния совсем впритык и, собственно говоря, уже все опаздывают. А какой, интересно знать, сегодня день недели? Постояв немного ц парапета набережной, я вернулась в гостиницу и через вестибюль вышла на улицу, идущую к парку.

Пройти надо было метров сто, не больше.

Десять лет назад, в наш первый приезд парк был самой настоящей окраиной города и, между прочим, мой нынешний отель был последним строением, если не считать пары-тройки одноэтажных домиков, построенных в начале прошлого века в немецком вкусе. Сейчас в этот довольно узкий, особенно по московским меркам, участок втиснуто четыре многоэтажных отеля и дом с апартаментами. Чтобы оказаться в парке господам достаточно пройти из подъезда всего пять шагов. Мимо парка в сторону Косы шла улица, переходящая в главное шоссе в сторону Лесного и Рыбачьего посёлков, раньше совершенно свободная от застройки. Теперь до самой окружной дороги всю, когда-то зелёную территорию, занимают плотные кварталы многоэтажек. И даже городское кладбище воспринимается теперь как элемент благоустройства ближайших микрорайонов.

Два павильончика – кофейня и сувенирный магазинчик, соединённые аркой, мужественно противостояли натиску массовой застройки, «отбивая» границу парковой зоны. Из уважения к их мужеству и из любви к вкусным пирожным я опять нарушила данное себе слово и накупила «юмриков», на вечер должно хватить.

Спасибо прусскому императору, парк удался на славу. Видимо Фридрих Вильгельм не только выделил много денег на устройство парка на дюнах, но и лично следил за работами. Говорят, что изначально парк был небольшим всего 800 на 200 метров, но очень уютным, а сто с лишним лет назад зелёная прогулочная зона тянулась вдоль дюн почти на четыре километра, да и в пошире была. Но даже то, что осталось вызывает умиление, спланирован идеально. Несмотря на неровный и местами даже крутой рельеф дорожки не вызывают утомление, видовые точки, пейзажики, пруд, беседочки, мостики, все как положено. Все шумные спортивные и детские игрища в разных концах парка, чтобы не мешать покою. И деревья огромные, многие почти столетние, вдоль дорожек разноцветные розовые ряды. И сколько труда в это вложено, один плантаж чего стоил! Перекопать всю территорию на глубину не менее полуметра, это совсем не шутка! Недаром и сам парк и даже известный ресторан в нем назывался в благостные дореволюционные времена красивым французским словом «Plantage» – «глубокая вспашка». Мне кажется, что подобное название помогало не забыть о вложенных труде и финансах. О Фридрихе Вильгельме IV тоже не забыли, один из самых шикарных дубов – императорский, высажен и выращен в его честь.

Через несколько дней, от местного краеведа я узнала, что дуб – большая редкость и высочайшая историческая ценность. Тот, на который я с таким восхищением любовалась – один из трёх Императорских дубов, посаженных в 1871 году в честь победы во время франко-прусской войны. Победа была кажется возле пограничного городка-крепости Седан. Победа прусских войск была над французами была настолько сокрушительной, что помимо полной капитуляции французов привела в итоге и к свержению династии Бонапартов. Французская королевская власть, собственно говоря, на этом и завершилась. Никто и не подозревал, высаживая императорский дубы, что они будут напоминать не столько о победе, сколько о начале конца европейских монархий. И что совсем в скором времени к власти придёт неосознающее людской морали и жадное общеевропейское мещанское быдло под научно обоснованным названием «капиталист». А из трёх дубов в начале двадцать первого века «в живых» остался только один, названный в честь, германского императора и короля Восточной Пруссии Вильгельма I.

Получается «Федот, де не тот», дерево посажено не в честь того, кто созидал и создавал парк, а в память о том, кто успешно воевал…ничего в мире не меняется.

В наше первое посещение парк был немного запущен и местами даже диковат, особенно на переходе к дюнам, отделявшим от моря, и со стороны кладбища. Сейчас к асфальтированным дорожкам добавились велодорожки, деревянные настилы, проложенные по подошве высоких песчаных холмов, по нескольким можно было подняться на вершины дюн с и посидеть не на песке, а на скамейках, расположенных вдоль круглых, тоже деревянных, площадок, посмотреть вниз, на море и на широкий пляж с гуляющими. Культурно! Но былая прелесть и свобода утеряны, увы!…

Несмотря на осень и пасмурную погодку, народу хватало и в парке, и на пляже. Через два круга гуляния очень захотелось одиночества, но не было сил уходить далеко и я заняла скамейку, что разместили вдоль длинной деревянной дорожки, скамейка стояла почти в самом её конце.

Буквально через несколько метров дорожка прерывалась широким асфальтированным выездом к морю и ангаром, где красовались любители передвижения по воде разными способами – и на досках, и на водных скутерах. А дальше начиналась Коса во всей своей красе. Народ по дорожке всё равно топтался, с собаками и колясками, медленно – пожилые пары, молодые – стремительно и деловито по одиночке или группками.