Близкое и далёкое

– Вы плохо расслышали, сеньор Алькантара? – обратился он к обидчику. – Отпустите, пожалуйста, сеньориту.

– Попрошу не вмешиваться! – ответил тот резко.

Капитан схватил его за плечи и развернул к себе…

Когда вернулась Долорес с кувшином вина, в таверне вовсю кипела ожесточённая борьба. Фелиса, напуганная, стояла в стороне, Хосе что-то ей говорил. Остальные, глядя на Рамиреса как на безумца, тихонько шептались между собой: отделает ли он зазнавшегося придворного или же сам получит от него на орехи?

Наконец, поверженный сеньор Алькантара, ругаясь, поднялся с пола и под сдавленное хихиканье посетителей таверны, направился к выходу.

– Вы ещё пожалеете об этом! – гневно прокричал он на прощание. – Меня, меня так унизить!

И ещё долго, удаляясь, бормотал, что он, близкий друг Его Величества, так просто этого не оставит, и что дерзкий капитан дорого заплатит за его оскорбление.

Рамирес, казалось, остался равнодушен ко всем этим угрозам.

– Вы в порядке? – обратился он к Фелисе.

– О, да, сеньор капитан! Я Вам очень благодарна! Если бы не Вы… Вы же меня от надругательства спасли!

– Здорово Вы его отлупили, сеньор капитан! – воскликнул Хосе. – А то совсем стыд потерял. Решил, раз друг самого короля, всё ему дозволено.

Его поддержала вся таверна. То и дело слышалось: правильно-правильно, поделом этому щёголю королевскому, будет знать, как невинных девушек лапать, давайте выпьем за смелого капитана. Рамирес на все эти комплименты сдержанно отвечал словами благодарности.

Долорес, ошеломлённая случившимся, не сказала ни слова – лишь молча улыбалась Рамиресу. Только когда он уходил, словно вспомнив что-то, крикнула:

– Спасибо, сеньор капитан!

Через два дня по городу разнеслась весть: капитан Антонио Рамирес арестован. Передавая эту новость из уст в уста, горожане в красках описывали, как он в одной из таверн буйствовал, громя и ломая всё, что подвернётся под руку, сквернословил в адрес Его Величества; как напал с ножом на почтенного сеньора Алькантару, который пытался его вразумить; как на глазах у всех едва не обесчестил хозяйку таверны и не избил её маленькую сестрёнку.

В ответ им нередко слышались изумлённые возгласы:

– Надо же!

– Кто бы мог подумать! а казался таким приличным сеньором!

– Во что же превращает человека излишек вина!

За надёжными стенами домов люди втихомолку не верили, что капитан Рамирес на самом деле виновен. Буйствовал-то, скорее всего, не он, а сеньор Алькантара. Он же как раз и пытался взять силой невинную девушку. А Рамирес, напротив, за неё вступился. Он же не может молча смотреть, когда на его глазах вершится несправедливость, вот и попал…

Люди, находившиеся в тот день в таверне, в один голос утверждали: всё было так, как сказал сеньор Алькантара. Хосе, в котором страх боролся с ответственностью, не осмелился сказать явную неправду, хотя и не нашёл в себе достаточно мужества быть правдивым. Он говорил, что хозяйка послала его в погреб за вином, поэтому он ничего не видел и сказать ничего не может.

Одна только Фелиса рассказала, как всё было на самом деле. Ей не только не поверили, но и осуждающе заметили: стыдно, стыдно, юная сеньорита, оговаривать почтенного дона Гильермо, даже ради прекрасных глаз сеньора Рамиреса.

– Капитан держался очень стойко, гордо взирал на тех, кто его оговаривал. Как будто не его, а их судили. А когда судья огласил смертный приговор, ей Богу, даже не вздрогнул. Только сказал: "Вы можете меня убить, но я невиновен!", – рассказывала огорчённая Фелиса своей сестре.

– Когда его казнят? – спросила Долорес.

– Завтра.

– Мы должны спасти капитана!

– А что мы сможем сделать?

– Я ходила к старой Марисоль. Хоть ты мне и запрещала. Она научила меня некоторым вещам. Фелиса, милая, ну, не сердись! – поспешно добавила Долорес. – Ну, выпори меня потом, если хочешь. Но сначала давай спасём капитана Рамиреса.

– Нет, нет! – Фелиса испуганно оборвала сестру. – Даже думать об этом забудь! Ты что, на костёр захотела?

– Он тоже рисковал, когда за тебя вступился.

– Ну вот как ты себе это представляешь? Опоишь стражу дурманом? Или превратишь палача в лягушку?

– Нет, ничего подобного. Помнишь, к тебе ёжик пришёл? Бегал вокруг тебя, смотрел, потом завалился на спину. Ты его ещё молоком поила. Звала меня, чтобы я посмотрела на это чудо. А я и так всё видела, потому что этим ёжиком была я. А ёжик был мной. Я выпила отвар и его напоила.

– Так что же ты задумала?

– Я задумала подменить короля, – шёпотом ответила Долорес. – Тогда он помилует капитана.

– Ты всерьёз полагаешь, что Его Величество станет пить какие-то зелья вместе с ёжиками? – с сомнением покачала головой Фелиса.

– Ёжики здесь ни при чём. Надо, чтобы отвар выпил человек, который желает для капитана Рамиреса помилования. Он на время становится королём, а настоящий король переселяется в его тело. Потом снова всё вернётся на круги своя, но капитана помилуют.

– Ну да, я представляю: приходит Долорес ко дворцу короля и говорит: хочу выпить с Его Величеством травы. Да в лучшем случае тебя в шею прогонят. А в худшем – в колдовстве обвинят.

– А королю необязательно это пить. Можно вылить отвар на его изображение. Тогда только ждать придётся дольше, пока подействует.

– Допустим, подействует. Но если ты переселишься в тело короля, все сразу заметят, что с Его Величеством что-то неладное. Я тоже не смогу – я не знаю придворного этикета.

– Нас всё равно должно быть три. Три женщины от девочек до старух. Иначе ритуал не получится.

– Уверена, если ты скажешь кому-то из наших соседок, через час вся округа будет только об этом и судачить.

– А мы им говорить и не будем. Мы скажем даме благородных кровей, которая знает, как вести себя в высшем свете, и очень хочет, чтобы капитана помиловали. Даже больше, чем мы обе.

– Кого ты собираешься в это посвящать?

– Жену Рамиреса, донью Беатрис… Умоляю, Фелиса, – добавила Долорес, видя, что сестра собирается ей решительно отказать.

– Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? У меня же, кроме тебя, никого нет! И если тебя, не дай Бог, сожгут, я не переживу.

– У меня тоже, кроме тебя, никого. Неужели ты мне не поможешь спасти человека, который спас от надругательства мою единственную сестру?

– Хорошо, я поговорю с сеньорой Рамирес, уговорю её найти третью женщину, если так нужно. Но только без тебя.

– Без меня не получится. Старая Марисоль перед смертью передала свой дар мне. А прежде взяла с меня клятву никогда не использовать дар для собственной выгоды или во зло другим. Ну, пожалуйста, Фелиса, родная!

Она так уговаривала и умоляла сестру, что Фелиса, в конце концов, сдалась.

– Хорошо. Пойдём к донье Беатрис. И зачем только я тебя слушаюсь?