Близкое и далёкое

– А вы с Магомедом, вижу, познакомиться успели, – заметила я в свою очередь.

Маринка – она довольно общительная, и за три дня пребывания в Махачкале, по-видимому, обрела в этом городе много знакомых.

– На самом деле мы знакомы уже давно. Это же Магомед Османов – известный правозащитник!

Она произнесла это с таким видом, будто у нас в Москве такого человека знает, ну или, по крайней мере, должна знать каждая кошка. Однако я по части правозащитников, тем более дагестанских, оказалась не сильна. Единственным, о ком я слышала краем уха, был Салман Хаджимурадов, убитый пару месяцев назад. Вроде он руководил каким-то местным отделением правозащитного центра.

– Ну, вот, а Магомед его друг и коллега. И новый руководитель. Они с Салманом несколько раз приезжали в головной офис. Я там по подряду работаю.

"Какой-то этот Магомед реально безбашенный!" – подумала я.

Согласиться возглавить правозащитную организацию после того, как прежнего руководителя пристрелили чуть ли не в центре города – это уже, по-моему, не смелость, а настоящее безрассудство. Да и лезть в ледяную воду ради спасения незнакомой девушки, впрочем, тоже.

"Повезло тебе, Ирка, что именно такой безбашенный оказался на берегу! А то б сейчас валялась на дне и рыб кормила!".

Надевая пальто, я сунула руку в карман – достать перчатки. Вместе с ними я вытащила ракушку и камешек, что ещё вчера туда затолкала. Ракушка была вполне обычной, но камешек… Почти в самой середине зияло сквозное отверстие. "Куриный бог"! Ещё в детстве я слышала про поверье, будто с его помощью может исполниться самое заветное желание.

Всю дорогу в аэропорт я держала камешек на раскрытой ладони, поглаживая по часовой стрелке указательным пальцем.

"Пусть в моей жизни появится мужчина, – мысленно просила я "куриного бога". – И закончится, наконец, моё одиночество".

"Бусы в магазине я

Покупала синие

И платок зелёный, как трава.

Ставила я шанежки

И топила банюшку,

Ах, мама, мама,

Как же ты была права!"

Я выключила радио и невольно вздохнула. Как мы тогда втроём спели эту песню в Театре поэзии! А теперь уже, видимо, не споём никогда. Память услужливо преподносила мне, как лет пять назад мы возвращались из Махачкалы, окрылённые успехом, и даже не думали, что наша "Белая поляна" доживает последние денёчки. Сначала была свадьба Кирилла и Светы, через пару месяцев Света забеременела. Ох, и намучилась моя подруга за эти девять месяцев! Несколько раз её клали на сохранение. Кирилл разрывался между беременной женой и группой. Света, не вылезавшая из больниц, конечно, не могла петь на сцене, поэтому солисткой взяли Настю. Девчонка неплохая, и пела превосходно, однако любила выпить. А через месяц, когда внезапно умер её отец, так и вовсе слетела с катушек. Часто приходила на репетиции в неадекватном состоянии, срывала по пьяни выступления. Мы с Кириллом больше не могли с ней работать. Может, он, в конце концов, нашёл бы другую солистку, но я тогда тоже ушла из группы – Вася настоял.

– Тебе что, это бренчание на сцене важнее меня?

Сначала я колебалась: ну, как бросить товарища в такой сложный момент? Но Вася, конечно же, был мне дороже. Если "куриный бог" услышал мою просьбу и послал мне лучшего мужчину на свете, неужели я променяю его на какую-то музыкальную группу? Кирилл сперва обижался, а вскоре и сам, уставший и разочарованный, забросил "Белую поляну" и посвятил себя семье. Когда же у четы Беловых родилась Дашутка, мы, наконец, помирились.

– Бог с ней, с "Белой поляной"! – сказала мне тогда Света. – Если ты со своим Васей счастлива – это главное. Хотя…

Этого своего "хотя" она так и не продолжила. Видимо, она имела в виду то же самое, что не раз говорила мне мама:

– Как-то у вас с Васей не так. Ты как будто одна любишь, а он только позволяет себя любить.

Увы, мамочка, это только красавицы, такие, как Света, могут позволять любить себя, а нам, серым мышкам, приходится любить самим, если не хотим умереть в одиночестве. Или стать матерью-одиночкой. Если бы мама просила папе измену и не развелась бы с ним, я бы в три года не стала безотцовщиной. Нет, такой участи для себя и своих детей я бы ни за что не хотела. А значит, ради любви надо чем-то жертвовать.

Я в нерешительности вертела в руках конверт с обратным адресом из следственного изолятора Махачкалы. Об аресте Магомеда Османова я узнала совершенно случайно – от Маританы, с которой переписывалась в соцсетях.

"Думала, убьют его, как Хаджимурадова, а тут наркоту подбросили".

Сам Османов свою вину отрицал. Даже когда его приматывали за голову скотчем – он думал: будут пытать, ибо слишком хорошо знал нравы и обычаи этого СИЗО – когда спрашивали: признаёшь ли себя виновным? – он мотнул головой в знак несогласия. Однако пытать Магомеда не стали – оказалось, полицейским нужно было добыть его ДНК и волосы, чтобы прилепить тот же скотч на пакетик с марихуаной – типа доказать его причастность.

"И для Всевышнего, и для тех, кто в курсе событий, очевидно, что я стал жертвой подлой подставы, – говорил Османов в своём "последнем слове". – На справедливый приговор я не надеюсь, но вы не сможете посадить меня туда, где нет Аллаха!"

Тогда я и написала ему письмо. Обычное, бумажное, какие наше поколение почти разучилось писать. Сказала: мол, я та самая Ира, которую Вы из воды вытащили, за что Вам огромное спасибо, держитесь, мол, и всё в этом духе. А ещё, не удержавшись, спросила: как же Вы так не побоялись занять место убитого руководителя?

"Здравствуй, Ира! Рад тебя видеть, пусть и на страницах письма, – писал он мне в ответ. – Надеюсь, всё обошлось без последствий?"

Без тяжёлых, к счастью, действительно обошлось, однако температуры с кашлем и соплями я тогда не избежала. Но хоть не воспаление лёгких – и то хорошо!

Спрашивал он также, как поживает наша "Белая поляна", о которой я в машине так много рассказывала (а я так и не вспомнила, что вообще тогда говорила), выражал надежду, что с моей подругой и бывшим одноклассником тоже всё хорошо (я и о них рассказывала!). А уж ответ на мой вопрос потряс меня до глубины души:

"Конечно, я предполагал, что могу быть следующим, кто получит пулю в голову. Но я не мог иначе. Я поклялся на могиле Салмана, что продолжу его дело. И если мне суждено за это сесть в тюрьму, значит, такова воля Всевышнего".

Я ему отвечу, непременно отвечу. Честно расскажу и про себя, и про нашу группу. И так же честно напишу, что это моё письмо последнее. Так надо!

– Не понял, Ирка, – удивлённый голос Васи до сих пор звучал у меня в ушах. – Чего тебе какие-то зэки из Дагестана пишут?

Я ему всё без утайки рассказала, и о том, как познакомилась с Магомедом, и о том, какое дело против него завели.

– Ты что, с дуба рухнула? – орал Вася так, что соседи за стенкой, должно быть, едва не оглохли. – Ты реально не понимаешь, что эти так называемые правозащитники разваливают Россию за деньги Госдепа? Да с этим твоим Магомедом и так поступили слишком мягко! Надо было его к стенке как предателя! Прямо сейчас напиши, что он полное дерьмо, и чтоб больше никаких писем, ясно?

– Но Вась, – робко возразила я. – Он же спас мне жизнь и теперь в такой ситуации…

– Ничего не хочу слышать! – перебил меня Вася. – Или я, или этот чурка!

"Неужели моя жизнь для тебя ничего не значит?" – хотела я спросить, но Вася уже ушёл, громко хлопнув дверью.

Прости, Магомед! Я всю жизнь буду благодарна тебе за спасение, но я не хочу, не могу потерять Васю! И он меня любит – просто ревнует, да и телевизора наслушался, а ещё боится, что за эти письма у меня у самой могут быть неприятности. Поэтому и ставит перед выбором. Но ведь ради любви надо чем-то жертвовать, иначе никак. Вырвав из тетради чистый лист, я села писать письмо.

Готово. Теперь конверт. Адрес отправителя: город Москва, улица Сальвадора Альенде, дом, квартира… Затем положила перед собой конверт с письмом от Магомеда и принялась заполнять поле "Получатель". Османову Магомеду Расуловичу, Республика Дагестан, город Махачкала… Телефонный звонок прозвучал над моим ухом так громко, что я чуть не подпрыгнула прямо на стуле.

– Алло.

– Здравствуйте. Стоматологическая клиника "Акула" приглашает Вас на бесплатную консультацию… – раздался в трубке бодрый голос профессионального рекламщика.

– Спасибо, не надо.

Не дослушав, я бросила трубку и продолжила писать адрес.

Теперь на почту – отправить письмо.

– Простым или заказным? – спросила операторша.

– Давайте простым, – ответила я.