Тот, кого рядом нет

«А я-то ему зачем? – думалось Ирине, – Я ему нужна, чтобы помочь отлепиться от Зои. Каждая из нас тянет его в свою сторону, – Ирина удрученно вздохнула, – Сколько же можно! Как я устала!! Пусть они сами в своем треугольнике разбираются. Семейное дело, как говорится.… А я – просто ступенька, деревце на краю болота, за которое он зацепится, чтобы выбраться, а потом пойдет дальше. Сейчас я ему нужна, с моими переживаниями, влюбленностью, молитвами. А потом он просто перешагнет через меня или, чего доброго, возненавидит… Жестоко.… Но похоже на правду. Бог с ними, со всеми…».

Учителя расходились по домам. Ада отозвала в сторонку Олега Степановича. «Собираются продолжить гулянку в другом месте», – догадалась Ирина.

Англичанка нагнулась над сидящим за столом Игорем. «Ага, правильно, тащите в свою компанию одинокого холостяка», – усмехнулась про себя Ирина.

Домой она шла с Клавдией Ивановной. Пыталась дознаться у нее, откуда подарок, но она, партизанка, не «раскололась».

– Он приезжий, Иринушка, но в селе бывает часто. Очень хороший, он мне – как сын. Знает тебя давно, все время о тебе спрашивает.… Будет случай – познакомлю обязательно.

«Представляю, как она меня расхвалила.… Да только мне не нужен никто! Останусь старой девой!»

Дома она распечатала коробку, и, хотя была сыта, попробовала конфету. Очень вкусной оказалась. Она уже переоделась в халат, как у Суркова застучали, загремели. Явились, судя по голосам, все трое. Не поддался, значит, на уговоры англичанки. Ве-ерный. Только – кому?

Мягко проваливаясь в сон, Ирина услышала частый стук в дверь. «Странно, – промелькнуло в голове, – стучат в домашнюю дверь, хотя я точно помню, что закрыла сени…».

Она поднялась, запахивая махровый халат, и на пороге возник… Игорь. Странный какой-то, не похожий на себя.

– Я забыл свой пиджак.

– Я его вернула, спроси у бабушки. Подожди, ты же был в нем в школе, много раз, я видела…

– Да, я вспомнил, прости… Можно пригласить тебя на танец?

Ирина уронила руки ему на плечи, и они растворились в танго, который перешел в вальс. Они кружились, Игорь приблизил к ней свое лицо и… превратился в Юрича. Юрич хихикал и кривлялся. Ирина оттолкнула его и проснулась. За стенкой бубнили голоса…

Глава 20. Волна из прошлого

Летом Ирина вышла замуж.

В мае, незадолго до Дня победы, в школу приезжали ракетчики – привезли гимнастерки для концерта. Среди них и увидела Ирина того стройного лейтенанта, неуловимо напомнившего отца. Смуглый, кареглазый, он подошел к ней и, несколько смущенно, спросил:

– Вам передали мой подарок? – и признался, что много раз видел ее, но никак не мог решиться познакомиться.

Звали его Владимиром, Володей…. Они сразу, легко нашли общий язык, с ним рядом было необычайно свободно, спокойно и радостно. Шли репетиции на сцене, а они сидели в зале, рядышком, разговаривали, и у Ирины проскальзывала мысль, что Юрич непременно доложит Игорю, что видел ее тут с офицером, и мстительно думала: «Пусть». Юрич сам ходил кругами, мучился ревностью.

Клавдия Ивановна только руками всплеснула, узнав, что Ирина с Владимиром познакомились без ее участия.

– Судьба! – только и сказала она, не скрывая радости.

Владимир приезжал каждый день, провожал Ирину от школы до дома, и был явно влюблен. А Ирина все всматривалась, вглядывалась в него, словно хотела увидеть в нем себя – прежнюю, какой была до Игоря….

Ей показалось, что ее душа состарилась рядом с Игорем за эти два с лишним года, больная любовь к нему показалась ей серой и беспросветной, как осенний многодневный дождь. Теперь проглянуло солнце, а Игорь, как слабая тень, отодвинулся в прошлое. А она понемногу возвращается к той, какой и должна быть – счастливой и беспечной…

Порою рядом с Володей она забывала об Игоре совершенно. Cтоило ему уехать, привычные мысли снова терзали душу, но уже не так мучительно, как прежде. Она ждала Володиного приезда – тогда мысленный образ Игоря оставит ее, хотя бы на время…

Не прошло и месяца, как Владимир сделал Ирине предложение. И она согласилась.

Узнав об этом, Галина Гавриловна, со вздохом, сказала ей:

– Прыгаешь ты, дева, в замужество, что в омут головой. Хорошо, если вода теплая окажется и на дне, вместо камней – песочек, а то можешь насмерть расшибиться…. Володя – чудесный парень, да любишь ли ты его? Ой, дева, погубишь и его, и себя кончишь…

– Не знаю ничего, – ответила Ирина, – но мне с Володей так хорошо, так спокойно, душа не болит. Он очень, очень хороший, родной. Детей ему нарожаю…

– Смотри, душа проснется и покажет тебе. Отомстит, что не по любви замуж выходишь!

– Да почему не по любви! – рассердилась Ирина, – Я его люблю, только без этих ужасов – всяких Гарцевых и чужих детей! Сколько можно меня мучить! Ну, где, где этот Климов? Почему, если он меня любит, его нет рядом? Почему он не подходит? Я что, должна сама к нему идти и заявить – «Возьми меня замуж?». Я ему не нужна. Пусть живет, как хочет, спит, с кем хочет, нет его в моей жизни, нет!

– Тише, успокойся, – забормотала Сомова, – Прости. Я же тебе добра желаю. Ты только не торопись, взвесь все, подумай…

– Я уже все решила, – вздохнула Ирина, – и уезжать нужно отсюда, выбираться из этой ямы, и поскорее.

Свадебный вечер собрали в доме Клавдии Ивановны. Приехали Иринины родители, а родителей Володи она увидела год спустя – слишком далеко они жили. Из односельчан на свадьбе были Сомовы, географ с женой и другие учителя, но ни троицу из дома Суркова, ни Аду, ни, естественно, Зою Тимофеевну никто и не приглашал. Со стороны Володи были его товарищи-сослуживцы.

Удивила Ирину еще раз Галина Сомова. Она толкнула такую проникновенную речь о «сердечной и ставшей нам всем родной девушке», что Клавдия Ивановна долго утирала слезы и сморкалась в платочек. Ирина тихо светилась, и была, как и положено на свадьбе невестам, самой-самой красивой. Осенью Владимира перевели в другую часть, и вместе с ним уехала жена его, Ирина Витальевна.

Пять лет спустя в бутик на одном из городских рынков вошла молодая женщина с узлом пепельно-пшеничных волос на затылке. Ее окликнула продавщица:

– Ирина?! Витальевна? Ты? А я тебя сразу узнала! Ты и не изменилась совсем, похорошела только. Волосы, как вижу, так и не красишь. Впрочем, так даже лучше… Хм, прикид у тебя ничего, плащ, сразу видно, качественный, сапоги модные....

Ирина с удивлением воззрилась на высокую брюнетку с раскрашенным лицом и желто-коричневыми глазами, неуловимо-знакомыми.

– Не узнаешь? Ада я, только теперь, как видишь, не рыжая, а черная. Пошли к скамейке, поговорим. Да не оборачивайся ты, за товаром есть кому присмотреть.… В школе так, наверное, и работаешь? Я ушла, не мое это дело. Сурков тоже сбежал в свой Уральск. Сорвался с середины учебного года, и трудовой книжкой попустился.… Садись…

Присели на скамейку у стены между бутиками. Черная Ада полезла в карман за сигаретами.

– Тебе не предлагаю, помню, что не куришь. Юрич? Женился, на учительнице, которую прислали на твое место.

– Я ее видела, помню, – перебила Ирина, – Мы с ней чем-то даже похожи, она потолще. Приехала с ребенком…

– Вот-вот, на ней. Что ж ты про Игоря не спрашиваешь? Исчез, почти сразу после твоего отъезда… Вернулся с женой, крашеной блондинкой. Уж ревнивая была! Он уроки ведет, она под окнами с коляской прогуливается, ждет его. Скандалили страшно, и разошлись, наконец. Сына и дочь она забрала с собой. Он запил. Возвращалась к нему, снова уехала.… Теперь он пьет по-черному, со Степанычем на пару. Смертники… Что смотришь страшными глазами? Так пить – долго не протянешь.… У тебя-то как дела?

Ирина коротко рассказала, что, действительно, работала в школе, до декретного отпуска. Родился сын, через два года – дочь. Сейчас сидит дома, с детьми….

– Помню, – Ада выпустила струю дыма перед собой, стряхнула пепел, и заметила Ирина, какими грязными, с облупившимся лаком стали ее когда-то ухоженные руки, – помню я, как Володя твой на тебя смотрел. Ждал тебя возле нашей школы, когда ты документы забирала. Ты шла, а он облокотился на перила и так на тебя глядел, как на меня – никто и никогда…

Она помолчала. Потом продолжила:

– Посмотрела я на вас, таких счастливых, и тоже замуж захотелось. Посватался молоденький, только с армии пришел, я и согласилась. Ему что только не гудели во все уши про меня, он не верил. Еще мне же, представляешь, – Ада хохотнула, – доказывал, что я – не такая! Только судьбу не обманешь…

Глаза Ады, потемневшие было, снова стали цвета разбавленного водой чая.

– Было четыре месяца беременности, ребенок умер во мне.… Когда удаляли – разложился уже.… Теперь у меня детей не будет, никогда.… От мужа я ушла сама. Не хочу, чтобы он из жалости со мной жил. Он бы меня не бросил, да у меня его жалость вот где сидит…

Она снова замолчала. Ирина сидела, как примерзла.

– Игорь-то, – в тусклом голосе Ады пробилась насмешка, – приходил ко мне, уже женатый. Только я его не приняла. И все из-за тебя. Он, как напьется, все о каком-то письме ныл, что хотел тебе написать, да не смог…. Или написал, да не отправил…. У него знаешь сколько баб было? А к тебе побоялся подойти. Мы таких, как ты, чистеньких, не трогаем, – она подняла глаза, и пустотой пахнуло из них.

Ирина поднялась. Ада пробормотала вяло: