По жизни одна

– Это я краской для волос нечаянно сожгла голову, – нисколько не смущаясь, врала Ленка. – Ну а ты как? Замуж не собираешься?

– Так я всего лишь на третьем курсе! Мне еще учиться и учиться…

– И как тебе не надоело учиться? В школе училась, теперь в институте… Когда же жить? У тебя, наверное, и мужика никогда не было. Ты ведь девочка еще? Смотри, а то старой девой останешься.

Рите тогда было всего двадцать лет, и она, конечно же, мечтала о любви, и считала, что ей давно пора иметь жениха, но то, что она девственница ее нисколько не смущало. Ей хотелось встретить настоящую любовь, и она глубоко сомневалась, что у Ленки с ее щуплым невысоким и на вид недалеким сожителем настоящее чувство. Скорее всего, там одна примитивность, низкое существование. В общем, подруги расстались тогда недовольные друг другом. Каждая внутренне презирала другую. Ленка презирала Риту за ее целомудрие, и скучную, как ей казалось, жизнь, а Рита презирала Ленку за ее моральную и физическую нечистоплотность. А через два дня после посещения подруги, Рита обнаружила, что вся покрылась пятнами – точно такими же, какие были у Ленкиного младенца. Целый месяц она потом лечилась от этих пятен. Больше с Ленкой она с тех пор не виделась. Прошло десять лет, и Рита узнала от Ленкиной средней сестры, что Ленка недавно погибла. Причем погибла глупо. Они с сожителем устроили застолье, где напились, потом поругались, и сожитель выгнал ее из дома на мороз. Жили они в то время в его частном доме. Ленка долго стучала в дверь, стучала к соседям, но ей никто не открыл. Устав стучать, она легла, свернулась калачиком на деревянном крылечке дома сожителя, и так и замерзла. Ей было всего тридцать один год. После ее смерти сожитель определил детей в детский дом, но старшие сестры Ленки забрали потом племянников к себе на воспитание.

Думая сейчас о Ленке, Рита видела, что ее подружка как будто с самого начала была запрограммирована на самоуничтожение. Ее сестры, насмотревшись на грязь и пьянство родителей, выросли совсем другими. Они создали семьи с непьющими, любящими парнями. В их домах всегда было чисто. А Ленка, видимо, пошла по стопам родителей и братьев, увязших в алкоголизме. Один брат Ленки сидел постоянно по тюрьмам, другой нигде не работал, а чтобы прокормиться ловил голубей и ел их. Жизнь в пьяном угаре совсем не пугала Ленку, как например ее старших сестер, ни за что не желающих жить так, как их родители. Талантливая, неординарная Ленка попала в ловушку кажущегося веселья, которое дает алкоголь, и сгинула, оставив четверых детей сиротами. У Риты в то время сыновьям было по восемь лет, и она приходила в ужас, когда представляла, что они могут остаться сиротами. Такого просто нельзя было допустить! Ради детей она следила за собственным здоровьем, внимательно глядела по сторонам, когда переходила улицу, и мужу постоянно напоминала, чтобы он был осторожен.

– Мы не можем позволить себе быть беспечными, потому что у нас дети, – не раз говорила она Диме. – С нами не должно ничего случиться.

На следующий день, подходя к воротам кладбища, Рита увидела одиноко стоящую Вику, одетую так же, как вчера, в джинсы и серебристую короткую куртку. В руках ее были три букета красных гвоздик. Только что расставшись с сыновьями и мужем, Рита отчетливо чувствовала свое одиночество. Ее взрослые мальчики как будто отделились от нее стеной. Они общались между собой, оставляя ее в стороне, а муж уже давно перестал быть для нее мужем. Так, просто человек, с которым она старается мирно сосуществовать. Она приближалась к Вике, думая о том, что они с ней похожи своим одиночеством и несчастьем, несмотря на совершенно разные судьбы. Однако подойдя к Вике поближе, Рита заметила, что подруга не выглядит ни несчастной, ни одинокой. В ее взгляде была самоуверенность, даже надменность, как будто она некое божество, снизошедшее на время к обычному земному человеку.

По пути к Ленкиной могиле, Рита поведала Вике историю гибели Ленки.

– Жаль ее… – тихо сказала Вика. – Такая девчонка была!

– Да, ее действительно жаль, но детей ее мне жальче. Как она могла быть такой легкомысленной, имея на руках столько малышей?

– А что с нее взять? Она в такой семье воспитывалась…

– Ну и что? Сестры же ее не стали такими, как она. У них все хорошо, и никакого алкоголизма. А она что наделала? Детей оставила! Нарожала четверых и оставила! Как она могла?

– Да… И все это из-за того, что ее вечно тянуло куда-то на дно.

– Точно. Алкаши все живут на дне жизни. И наркоманы тоже. Я так всегда боялась за своих мальчишек, что они начнут пробовать наркотики… Сейчас уже уверена, что сыновья на правильном пути. Они увлечены медициной. Сережа психиатрией увлекается, а Саша неврологией. И не знаю в кого это они такие – у нас в родне вообще никогда медиков не было. Так, давай остановимся на минутку, вон могила моих родителей.

Лавируя меж памятников и крестов, Рита подошла к оградке, за которой было два одинаковых памятника. На одном был портрет полной пожилой женщины, на другом худое лицо пожилого мужчины.

Вика молча проследовала за ней и, увидев выгравированные на памятниках портреты, сразу определила, что Рита похожа на отца.

– Ну ладно, пошли дальше, – Рите не хотелось задерживаться у родительской могилы. Так получилось, что между нею и отцом с матерью никогда не было каких-то близких отношений. Мать никогда не интересовалась ее жизнью, а отец хоть и восхищался ею, но толком не понимал ее. Никто из них не знал, чем живут их дочери, о чем мечтают, о чем думают. Главное одеть, накормить, приучить убираться и готовить… Никаких задушевных откровенных разговоров, никаких советов. Рита всегда знала, что если на душе плохо, то об этом ни матери, ни отцу нельзя говорить – они все равно не поймут. Для разговоров по душам существуют подруги. Своих детей Рита старалась воспитывать по-другому, старалась интересоваться их жизнью, разговаривала с ними, но мальчишки не больно-то нуждались во всем этом. Им вполне хватало друг друга, чтобы разговаривать и делиться своими переживаниями и мечтами…

Выйдя на центральную дорогу, они пошли дальше, и Рита осознала, что не чувствует, как вчера, никакого волнения возле рослой и широкоплечей Вики. Юношеское наваждение прошло. Мальчик Витя из прошлого перестал волновать ее воображение. Молчаливая Вика шла рядом походкой богини, и Рита изумлялась, откуда у этой детдомовки такая стать и такое достоинство. Посмотришь на нее, и кажется, что видишь человека голубых кровей. И ведь и в детстве она была такой, просто тогда это так не бросалось в глаза.

– А ты не пыталась найти своих родителей? – полюбопытствовала Рита.

Вика отрицательно покачала головой.

– Но неужели тебе не интересно, кто они?

– Мне все равно кто они. Это просто мои производители. Благодаря их биологическому материалу получилось мое тело. А моя душа всегда была только моя – они к ней не имеют никакого отношения.

– А твой голос? Может быть, он достался в наследство тебе от кого-то из родителей.

– Может, но опять же это только биология, а уж как я распоряжаюсь этой биологией, решаю только я. Главное, что мать моя все-таки меня родила, не сделала аборт, а дальше я уж сама…

– Мне кажется, если бы твоя мать знала, какой талантливый ребенок у нее родился, то ни за что бы не отказалась от тебя.

– Ерунда, зачем мне такая мать, которая любила бы меня за что-то, а не просто за мое бытие? Я ведь была здорова и красива, когда родилась, просто я была и мальчиком, и девочкой одновременно. И она испугалась. Но она меня не интересует. Главное, что я все-таки родилась и живу. А многих матери вообще абортами убивают, не дают им никакого шанса…

– Моя мать делала аборты. Я как-то нашла ее медкарту… Я тоже тогда подумала, что хорошо, что меня она не убила, а родила… Главное, что моя жизнь есть у меня, главное, что теперь я могу сама управлять собой и своей судьбой, и если бы я не старалась, то сейчас была бы копией своей толстой сестры. Но это ерунда, по сравнению с тем, что пришлось проделать тебе.

– Да ладно, что я там проделала? Меня просто жизнь понукала, заставляла искать выход…

Ленкина могила была без ограды, заросшая травой. С овала на деревянном кресте, обозначавшем место ее захоронения, на них смотрела веселая, несколько поблекшая Ленка… Всю жизнь, прожившая в грязи с тараканами и вшами, в вечной нищете и неустроенности, Ленка и после смерти была окружена беспорядком и убожеством.

Рита принялась выдирать разросшуюся траву. Весной она уже дергала ее, но за лето трава снова разрослась. Посмотрев на ее усилия, Вика, положив букеты на скамейку у соседней могилы, тоже начала дергать траву, и у нее это получалось гораздо быстрее, потому что она была сильнее.

Оставив после себя чистую Ленкину могилу с возложенными на нее гвоздиками, они отправились к могиле Светки.

– А со Светкой-то что случилось? Я помню ее мать. Нормальная вроде женщина была, да и отец тоже… И дома у них всегда было чисто, и сама Светка всегда ухоженная ходила, чистенькая, училась на пятерки.

– Тот мужик был ей не отцом, а отчимом Она его воспринимала, как чужого дядьку, а сына его, своего сводного брата, она вообще терпеть не могла – постоянно ругалась с ним. Ей, наверное, не хватало отцовской любви, потому что она постоянно влюблялась в каких-то взрослых мужиков, годящихся ей в отцы.

– Я помню, как она была безумно влюблена в сапожника. Все бегала к нему в сапожную мастерскую.

– Вот-вот. В тот год, когда ты перестала с нами общаться, она выскочила замуж за него.

– За кого? За сапожника?

– Да!

– И что? У них все было хорошо?

– Какой там! Ты вообще видела хоть раз этого сапожника?

– Только издали. Мне Светка его показывала. Большой такой дядька, и, по-моему, не русский.

– Он грузин. На морду красивый, а за душой один мрак. От него жена ушла с дочкой, он с сожительницей стал жить, а тут Светка со своей любовью приклеилась к нему. Не знаю уж почему, но этот мужик бросил сожительницу и женился на Светке. Я в то лето была занята экзаменами – поступала в институт, и мало общалась и с ней, и с Ленкой. А когда осенью встретилась со Светкой, то оказалось, что та за это время уже замуж сходила, развелась и снова одна. Я ей даже не поверила, думала, что она врет все. Но Светка принесла мне свой свадебный фотоальбом и показала множество фотографий, где она в белом платье среди гостей и родственников, а возле нее везде стоит в черном строгом костюме ее жених – тот самый взрослый сапожник-грузин. То лето вообще кардинально изменило наши жизни. Ленка из-за плохого аттестата никуда не смогла поступить и пошла работать санитаркой, забеременела от солдата. Светка замуж вышла за своего мужика-сапожника, а я поступила в институт и меня ждала интересная студенческая жизнь.

– А я в том году поступила в консерваторию, получила комнату в общежитии. В общем, стала самостоятельной. Я уже тогда была счастлива, потому что вырвалась из стен интерната, избавилась от травли. В консерватории, конечно, тоже были недоразумения из-за моей половой неопределенности, но по сравнению с тем, что я пережила в интернате, это была ерунда… А ты какой институт окончила?

– Экономический. Мне всегда нравилась математика.

– Я тоже любила математику… но мы с тобой отвлеклись. Что там было дальше со Светкой?

– Да собственно… Кошмар там был дальше. Муж Светки после выпивки становился агрессивным. А Светка горячая, отношения с ним, с пьяным, выясняла, и тот как-то разозлился и ножом ее порезал.

– Ужас! Сильно?

– Нет, ерунда. Можно сказать, поцарапал, просто она испугалась, потому что кровищи много было. Она из окна прыгать собралась, с третьего этажа, верещала, как резанная, хотя она и была резаная.... Люди и скорую и милицию вызвали. У Светки больше нервы пострадали, чем тело. А мужа ее за хулиганство неделю не выпускали на волю. А потом он вернулся и снова со злости за нож схватился. Светка от него к матери с отчимом сбежала и на развод подала. Всего лишь месяц она с ним прожила. Потом она долго одна была. Я уж замуж вышла, близнецов родила. Иногда я видела ее издали. Она все с какими-то здоровенными мужиками гораздо старше себя крутила. Мы с ней тогда практически не общались. У меня семья, у нее эти мужики… Наши пути разошлись. Потом смотрю, Светка с пузом ходит – беременная. Оказалось, что второй раз замуж вышла. И мужа потом я ее видела. Здоровый такой мужик, в отцы ей годился. Мне казалось, что в голове у нее какая-то матрица, по которой она строила свою жизнь. Муж ее должен быть обязательно старше, и должен выполнять не только функции мужа, но и отца. А еще он должен пить, а ее саму не ценить и даже губить. Один и тот же типаж, что первый муж, что второй.

Однажды я увидела ее очень счастливую с коляской – она родила девочку. Я потом периодически встречала ее с коляской в обществе матери. Муж почему-то никогда не сопровождал ее. Потом ее мать заболела раком, с горя стала пить и быстро сгорела. Потом я Светку долго не видела. А один раз шла с сыновьями из магазина, а навстречу нам идет совсем изнемогающий худющий мальчик. Русые короткие вьющиеся волосы, черты лица заострившиеся, руки и ноги тонюсенькие – страшно смотреть. Этот мальчик шел от столба к столбу, от дерева к дереву. Дойдет, отдохнет, попьет водички из бутылки и дальше очень медленно идет, как будто сейчас упадет от усталости. Я с трудом узнала в этом мальчике Светку. Она после родов располневшей была, а тут, куда что делось! Скелет ходячий. Оказалось, что у нее цирроз печени развился из-за того, что она пила с мужем. Мужу-то ничего, а Светка заболела. Промучилась несколько месяцев и умерла, оставив дочку на произвол судьбы. Супруг после ее смерти совсем спился, а дочка лежала у него голодная и плакала. Он хотел ее в дом малютки отдать, но приехали Светкины родственники и забрали малышку.

Они подошли к Светкиной могиле. Здесь и ограда была и памятник, и сама могилка более-менее ухоженная. С памятника на них смотрела юная Светка. В глазах ожидание чуда. Жаль, что своего чуда она так и не дождалась.

После Светкиной могилы они посетили могилу Викиной учительницы, где Вика с видом богини возложила оставшийся букет. Глядя на нее, Рита думала, что Вика, несомненно, многого достигла в жизни, но какой толк во всем этом, если она при этом одна? Самоуверенность подруги была ей непонятна. Мало того, ее уязвляло то, что Вика смотрит на нее как-то снисходительно, свысока. Театральные подмостки, любовь публики, наверное, кружат ей голову.