Холоп. Официальная новеллизация

Гриша, смеясь, взялся расстегивать ремень на брюках.

– Или как, дотянешься? Ну-ка, удиви меня.

Девушка Анфиса встревожилась, хотя не сильно. Наморщила носик.

– Э, ты чего, я… я не собираюсь… я не такая!

– Упс, не признал. Думал, такая. Ну тогда пока, девушка Анфиса.

Анфиса изобразила возмущение, изумление, затем наигранное спокойствие.

– В каком смысле «пока»? Мы же договаривались, что ты меня домой отвезешь.

Гриша рассмеялся ей в лицо, хотя ему было по-прежнему скучно. Смахнул, как смахивают пылинку с воротника.

– А ты кто такая, чтобы я с тобой договаривался? Давай, вали! Кыш, кыш отсюда!

Девушка Анфиса презрительно взглянула на Гришу, вылезла из машины, бросив напоследок: «Козел!», и мстительно хлопнула дверцей. Парень рассмеялся ей вслед.

Резко тронувшись с места, Гриша помчался по ночным московским улицам. Держа руль одной рукой, другой набрал телефон Елены. Старался слова выговаривать четко, звучать властно и уверенно.

– Але, ты дома? Я сейчас приеду. Да. С кем? С парнем? Выгони его. Да. Я тебе на айфон звоню, который – кто подарил? Я или он? Вот и придумай что-нибудь, ты же мастерица всякую хрень придумывать. Дрянь! Ты – дрянь!

Ленка обругала его в ответ, отключилась. Гриша чувствовал угрюмую злость и пустоту внутри. Обещал же себе больше т у д а никогда не звонить. Слабак… нет, он не слабак! Гриша надавил на газ.

Машина Гриши пролетела мимо кустов, посаженных вдоль обочины. Там, за кустами, виднелись усталые физиономии в серых фуражках.

Полицейская машина включила маячок, вырулила на трассу. Пустилась в погоню вслед за Гришей, вольным молодцом.

Гриша только ахнул.

– Ну ты-то откуда, дятел?

Сто бед (и худшая из них – скука) – один ответ. Красный автомобиль стоит на обочине. В окне нарисовалась бульдожья физиономия сотрудника дэ-пэ-эс.

– Доброе утро. Капитан Семёнов. Ваши документы.

Опустив стекло, Гриша протянул купюру.

– На. Всё, отвали.

Бульдог посмотрел на купюру, на Гришу и вдруг раздельно и спокойно произнес:

– Повторяю: капитан Семёнов. Предъявите документы и выйдите из машины.

Гриша начал злиться. Обычно всё решалось проще. Ну что же, раз уж их аппетиты растут, пусть этот бульдог Семёнов подавится. Бросив еще три пятитысячных под ноги мента, Гриша процедил сквозь зубы:

– Так ты еще и целый капитан? Вот… Ни в чем себе не отказывай!

Гриша, изобразив смех, крутанул руль на разворот. Упрямый и злой капитан Семёнов денег не взял и уперся. Начал грубить и голос повысил, плебей, да еще и загородил путь.

– А ну, мотор заглушил и вышел из машины! Сейчас на освидетельствование поедем!

И тогда Гриша, славный и веселый рыцарь зеленого света, взял да и поехал на злого капитана Семёнова. Тот повалился на капот, схватившись за щётки.

Гриша повысил голос.

– Кэп, ты дебил?! Задавлю же нахрен!

Капитан просипел:

– Стой, негодяй!

Такого Гриша не ожидал. Полоумный капитан Семёнов держался, матерясь и мотаясь на капоте.

Гриша включил музыку громче.

– Спрыгивай, капитан! Капот помнешь – не расплатишься!

Капитан держался, впившись как клещ.

Потом пошло разное: Гриша крутил руль влево, вправо, выжимал тормоз, давил на газ, кричал злые обидные слова про ментов и освидетельствования, выражаясь всё короче и круче.

Вдруг Гришину «адскую машинку», красную спортивную красавицу, тряхнуло на выбоине, и тело капитана Семёнова упало на обочину с глухим звуком.

Гриша услышал вой полицейской сирены. Закрыл глаза.

Конец?

Глава II

Павел Григорьевич

В отделении полиции было душновато.

В кабинете майора на стене красовалась карта России с грамотной подсветкой. Кабинет в целом выглядел мрачновато-стильным, как и его хозяин.

Непростой разговор майор вел тоном официальным, переходя на неформально-дружеский лишь время от времени (и это был плохой знак).

– Еще весной, Пал Григорьич, его приняли на Арбате с неизвестным веществом растительного происхождения. На самом деле – с известным, – а там статья ох какая нехорошая. В конце апреля твой Гриша, свой или чей там не знаю, день рождения отметил громко – два ресторана разнесли, катер утопили, ограду моста снесли. Через месяц вылезла эта некрасивая история с красивыми моделями. На самом деле не моделями, как ты понимаешь, Паша, а с лядями.

Павел Григорьевич молча слушал майора. Его охватывала тоска.

Это было непривычно и неприятно ему, серьезному деловому человеку.

На пороге пятидесяти Павел был всё еще хорош собой, хотя лицо и фигура немного отяжелели – спорта он не любил, а вот отказаться от плотных ужинов по вечерам не получалось никак.

Жизнь устроилась и катилась по нужным рельсам с комфортом и азартом. Деньги он давно перестал считать – прибыль от бизнеса с лихвой окупала траты времени и здоровья.