Виктория

– Такое получается дело… Сведений о вас в Москве мы не нашли. – Он машинально стучал карандашом о стол.

Ну вот и всё. Это конец. Вика молчала – сказать было нечего.

– Учитывая, что Москву бомбят, архивы перенесли… Возможно, документов не нашли из-за всей этой военной неразберихи, поэтому паспорт вам выпишут.

– Как? Правда? – не поверила Вика.

– Да. Вам скажут, когда будет готов документ, – ответил капитан, вертя в руках карандаш. У вас есть фото на паспорт?

– Я сделаю… Можно идти?

– Конечно, идите, – кивнул капитан.

– Спасибо, до свидания. – Она облегчённо выдохнула и на слабых ногах направилась к выходу. Постояла на крыльце, держась за перила, дыша морозным воздухом. Повезло, просто сказочно повезло. Спросила у спешившего мимо лейтенанта время. Оказалось, что возвращаться домой не было смысла, лучше идти сразу на работу.

***

Вика осторожно шла по скользкому тротуару, как сзади послышались быстрые шаги и женские голоса. Она посторонилась, уступая дорогу трём женщинам, которые чуть не бегом бежали по направлению к магазину – верный признак того, что дают продукты по карточкам. Вика тоже прибавила шаг и зашла в небольшой магазин вслед за женщинами.

У прилавка стояли человек десять-пятнадцать – совсем не много по военному времени, – видно, товар только привезли.

По карточкам давали макароны. Длинные тёмные трубочки, видно, не очень хорошего качества, но всё-таки это были настоящие макароны! Карточки у неё были с собой.

«Не посадили в тюрьму, купила макароны – и я уже счастлива, – думала Вика дорогой. – Почему раньше для счастья мне надо было много всего, листа бы не хватило, чтобы записать желания, а сейчас всё по-другому… А самое главное желание только одно – вернуться домой».

9

В комнате у подселённой к соседям Аллы второй день заходился в крике ребёнок. Было слышно, как Алла укачивает его, что-то напевая, ребёнок хныкал, затихал на несколько минут, чтобы потом закричать с удвоенной силой.

«Заболел, что ли?» – подумала Вика.

Она варила суп на примусе в большой коммунальной кухне. В окно лился солнечный свет, через всю кухню протянута бельевая верёвка с висевшими пелёнками. Вдоль стен стояли несколько столов с керосинками, деревянный резной буфет, принадлежащий Зинаиде Кузьминичне, висели крашеные посудные шкафчики. Раньше (раньше – это до войны) в них хранили крупы, муку и сахар. Теперь же продукты предпочитали держать в комнатах.

В бульон с маленьким кусочком мяса Вика добавила лук и картошку, промыла и высыпала перловку. Кинула лавровый листик для запаха. Суп получился ароматным, вкусным. Почему здесь всё кажется таким вкусным? Совсем недавно Вика морщилась от ресторанного супа с неправильно приготовленным яйцом пашот…

Вошла Алла, маленькая и бледная девушка с коротко остриженными волосами, с грустными глазами на пол-лица. Налила воды в чайник, поставила на хозяйский примус.

– Здравствуй, Аллочка. У тебя сынишка болеет?

– Это дочь… Катя. – Алла вдруг пошатнулась и схватилась за край стола.

Глаза у девушки закатились, она стала медленно оседать на пол, Вика едва успела подхватить и усадить её на табурет.

– Алла, голову вниз, ниже… Не бойся, это чтобы кровь прилила… лучше?

– Да… – слабо прошептала Алла.

Вика сбегала в комнату за кусочком сахара, бросила его в чашку с жидким чаем:

– Держи, пей потихоньку. Вот так…

Алла начала медленно пить, руки у неё дрожали.

– Что случилось? – заглянула в глаза Вика.

Алла отставила чашку и расплакалась, закрыв лицо:

– Карточки потеряла…

У Вики опустились руки. При потере или краже карточек новые не выдавались, об этом постоянно предупреждали, да и на них была надпись: «При утере не возобновляются».

Заикаясь и плача, Алла рассказала, что стояла в очереди за овощами и там то ли потеряла, то ли украли карточки из кармана. У неё ещё оставалось немного хлеба и гороха, она ела по чуть-чуть. На рынке купила стакан пшена за двадцать пять рублей, варила жидкую кашу и ела. Потом кончились и деньги.

– Сколько ты не ела?

– Три дня. Я пила много воды, чтобы молоко было, но дочь не наедается – постоянно плачет.

Вика взяла тарелку, налила в неё супа до краёв, сходила за кусочком ржаного хлеба, поставила перед Аллой:

– Ешь.

– Спасибо…

Она начала медленно есть, тщательно прожёвывая крупинки перловки, откусывая от хлеба маленькие кусочки.

Была середина ноября, две недели Алле надо как-то протянуть. На рынке продавались продукты безо всяких карточек, но цены были безбожными, выше магазинных в несколько раз.

Девушка поела, смущённо встала и ушла кормить ребёнка. Крик за стеной сразу стих…

Вечером пришла с работы озябшая и усталая Валентина, приняла из рук чашку горячего чая. Пока она пила, отходя от мороза, Вика рассказала об Алле.

– Что делать с этой мадонной, ума не приложу.

– Почему «мадонной»? – подняла глаза Валя.

– Есть такая книга, «Мадонна с пайковым хлебом» называется.

– Не читала…

– Ситуация почти один в один, как с Аллой…

– Ладно, подкормим уж как-нибудь нашу мадонну. Не помирать же ей с ребёнком в самом деле. – Валентина сняла шапку и расстегнула пальто. – Наконец-то согрелась.

– Я знала, что ты не откажешь. – Вика поцеловала Валю в щёку.

Собираясь на работу, она вдруг осознала, что сказала лишнего: «Мадонна с пайковым хлебом» была написана в конце восьмидесятых, а опубликована в девяностом году.

«Расслабилась, не слежу за речью. Прошлый раз упомянула про Интернет, пришлось придумывать на ходу, будто это газета», – подумалось ей.