Виктория

– А хозяйка не будет сердиться? – шёпотом спросила Вика.

– Я попросила за тебя, она разрешила недолго пожить, – успокоила Валя. – Небескорыстно, правда. У её сына глаза болят, она просила посмотреть.

– Конечно, без вопросов… – Она вытащила хлеб из-за пазухи и положила на стол. – Меня взяли на работу в санпропускник!

– Как хорошо! – всплеснула руками Валя.

– А знаешь, под чьим началом? Жуканиной Анны Ивановны. Я не сразу догадалась, что это она. – Вика разделась, потёрла озябшие руки.

– А ты её знаешь?

– Знаю заочно. Я читала статьи, как в войну она работала в эпидемстанции. Во многом благодаря Жуканиной не случилось эпидемий. И этот санпропускник на вокзале она организовала. Чудесная женщина, а ведь молодая совсем!

– О какой войне ты говоришь? – Тёмные брови Валентины поползли вверх.

– Об этой, – смутилась Вика, поняв, что забылась и ляпнула лишнего.

– А звучало, будто в прошедшем времени, – засомневалась Валя и вздохнула. – Это последствия контузии.

– Это я мечтаю, кончится же она когда-нибудь… Серёжка, чай будем пить?

– Будем! А можно мне конфету?

***

Пили чай с хлебом, намазанным прозрачным слоем масла, с печеньем и карамельками.

– Я так не хотела уезжать из Москвы, – призналась Валя, – из-за Серёжки пришлось. Слух кто-то пустил, что немцев видели в городе, может, просто слухи, я верить не хочу. Ты что-нибудь слышала?

– Нет, я ничего не помню. Расскажи…

– Шестнадцатого октября я собралась на работу. Я на заводе работаю в отделе контроля. Подхожу к метро, а там толпа людей, все в панике: метро закрыто, трамваи не ходят, автобусы тоже… Мы пешком с сослуживицей пошли. Приходим, а проходная закрыта, никого на территорию не пускают. Говорят, домой идите, не работает завод, вам всё сообщат.

Мы стоим в растерянности. Как так? И что теперь?

Делать нечего, домой пошли. Тут вижу: ветер несёт какие-то обрывки бумаги прямо на меня, портрет чей-то разорванный. Поймала обрывок, а это портрет Сталина: его нос, усы, лоб с зачёсанными волосами. А на помойках горами красные книги, знаешь, эти ленинские сборники, «Истории партии». Люди испугались и стали выбрасывать. Вот тут мы и поняли, что немцы будут здесь не сегодня, так завтра. Чудовищно, просто немыслимо…

Валя замолчала, пытаясь справиться с волнением, потом продолжила:

– Страшно было… Своих бандитов мы не боялись, хотя их было, наверно, много. Мы слышали, что стали грабить закрывшиеся магазины и склады. А вот немцев боялись, уже были наслышаны об их зверствах. Нам с сотрудницей повезло: возле бакалейного магазина раздавали крупы и сахар, нам досталось по три кило пшеничной крупы и сахара и по пуду муки. Это всё нам теперь пригодится.

Вика слушала и не перебивала, Валин рассказ её впечатлил.

– По шоссе шла толпа людей, как на демонстрации, только с чемоданами, мешками, узлами вместе флагов. А потом мне позвонили и предложили эвакуироваться с заводом в Куйбышев. Говорят, что и Сталин покинул Москву…

– Нет, он остался в Москве. Сначала хотел уехать, но передумал, только дочь отправил в Куйбышев, – уверенно сказала Вика.

– Ты это точно знаешь? – Валины глаза засияли надеждой.

– Абсолютно.

– Слава богу! – выдохнула Валентина. – Теперь я знаю, что Москву мы отстоим.

– Это только так говорят, а никакого бога нет, – влез с замечанием Серёжа.

– Отстоим, я знаю, верь мне. И до самого Берлина дойдём, и красный флаг будет развеваться над Рейхстагом.

– Ты так уверенно говоришь, что я верю, – улыбнулась Валентина.

– И верь. Это точно, как завтра взойдёт солнце.

– Вика, а родители у тебя живы? – Отхлебнула чай из чашки и отставила. – Остыл совсем…

– Отец умер три года назад, а мама… она далеко, в Ташкенте. – Ей почему-то пришёл в голову Ташкент.

– Ты получаешь от неё известия?

– Нет.

– Не переживай, с твоей мамой всё хорошо, – поспешила успокоить Валя, заметив, что Вика помрачнела. – Ты сама напиши ей до востребования или телеграмму отправь.

Если бы можно было! Но как? Написать на конверте: вручить адресату в мае 2017 года? Бред же… Хотя…

Вика задумалась, потом взяла карандаш и начала писать: «Мамулечка! Если ты читаешь это письмо, значит, задуманное у меня получилось. Я жива и здорова и очень надеюсь, что вернусь домой…»

6

Очередь в милицию начиналась от кабинета, а заканчивалась на широком крыльце здания. К счастью, двигалась она довольно быстро. Те, кто заявлял о потере паспорта, отправлялись к молодой женщине в синей форме и берете на тёмных волосах. Документы на прописку принимала другая, постарше.

Вика нервничала, стискивала кулачки.

– Фамилия, имя, отчество, дата рождения? – скороговоркой тараторила милиционерша.

– Фомина Виктория Александровна, десятого мая 1913-го.

– Когда и где утерян паспорт? Где бомбили? Возле Москвы?

Она записала данные, обстоятельства утери паспорта, заверив, что после тщательной проверки будет новый паспорт. Взяла бланк, выписала временную справку.

«На что я надеюсь? – думала Вика дорогой. – Сделают они запрос, и выяснится, что никакой Виктории Фоминой 1913-го года рождения не существует. И что потом?

Ах, если бы вернуться домой! Как так вообще вышло, что я попала сюда? Угодила в какой-то портал, или что там бывает? Если так, то выход должен быть там же, где и вход…»

– Ты чего пригорюнилась? – тронула её за руку Валя.

– Да так, задумалась… Валя, мне надо на рынок.

***